Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - Михаил Александрович Михеев
Вот так, жизнь – штука интересная. К слову, и сам Хромов пережил несколько своеобразных минут, когда у него на шее повисла Калмыкова. Как ни странно, никто не хихикал по этому поводу. Пожалуй, неуютнее всего чувствовал себя сам Хромов. Как-то не привык он выносить личное напоказ. Да, то, что Ольга к нему неровно дышит, он прекрасно знал. И, в принципе, в иных обстоятельствах ничего не имел бы против. Но они из разных миров. Он, Хромов, рано или поздно уйдет – а она останется. А может, он и не уйдет – сложит голову здесь, ведь кругом война. Черт, как все запутано… И как быть дальше? Впрочем, ладно, будущее покажет.
А вот по какому поводу собрал их Мартынов, оставалось пока только гадать. Полковник, зараза такая, молчал, только усмехался. И, как показалось Хромову, мрачноватой выходила усмешка. Значит, гадость какая-то выплывет, к бабке не ходи. Впрочем, идет война, они на оккупированной территории, а потому гадости – это в порядке вещей. Можно бы и привыкнуть уже.
Хотя, конечно, тем, кто захочет наехать, придется весьма серьезно потрудиться. Сейчас группа Мартынова – крепкий орешек, о который может запросто обломать зубы тот же полк СС. Особенно учитывая, что пока Хромов геройствовал, танки, вытащенные его людьми из болота, привели в норму. Танкисты все же сволочи, ни замки с орудий, ни прицелы снять не потрудились. А, скорее всего, не успели. Хотя ведь могли просто взорвать свои машины, чтоб врагу не достались. С другой стороны, конкретно сейчас это было на руку, а из противоядия от КВ у немцев пока разве что зенитки да трофейные советские же орудия. То, чего много никогда не бывает.
И самолеты… Воздушного прикрытия у Мартынова не было в принципе, да и быть не могло. Радовало лишь, что и у самих немцев с авиацией дела обстояли не лучшим образом. Самолеты, даже нынешние, полуфанерные, удовольствие недешевое. И большая часть немецких самолетов задействована на фронте – там, где советские летчики медленно, но верно их перемалывают. Да, отечественные самолеты хуже. Пока хуже, и не из-за технической отсталости, как любят говорить некоторые уроды от истории. В целом они куда прогрессивней и немецких, и даже американских. Не всех, конечно, однако же аэродинамика советских машин лучшая в мире. Проблема в двигателях – они слабоваты. Но и это преодолимо. Немцы выигрывают пока за счет лучшей тактики, подготовки летчиков и численности. Но дьявол кроется в деталях. Более дешевые советские машины успевают производить быстрее, а система подготовки летчиков позволяет эффективнее восполнять потери. Конечно, окончательно немцев перемелют еще не скоро, но уже сейчас держать в глубоком тылу боевую авиацию для них непозволительная роскошь. Так что эта опасность больше гипотетическая. Во всяком случае, пока.
Входная дверь негромко скрипнула, открываясь. Хромов вскочил, как подброшенный гигантской пружиной, рядом так же резко встали товарищи. Мартынов – а это был он – довольно хмыкнул с порога:
– Ну вот, наконец-то я привил вам, раздолбаям, хоть какое-то понятие о дисциплине и субординации. А теперь вас еще и удивлю. Прошу, входите, ваше благородие!
Вновь скрип, на сей раз гладких, вытертых за годы ногами до блеска половиц, и в комнату вошел… Громов?
Сергей почувствовал, как у него против воли отвисла челюсть. Остальные, похоже, чувствовали нечто подобное, иначе как объяснить, что Хинштейн выдал длинную соленую тираду, которой от правоверного еврея как-то совсем не ждешь. Игнатьев оказался чуть более сдержан. Только закашлялся так, будто подавился. Громов усмехнулся:
– Не ждали?
И только сейчас Хромов понял, что кажется ему невероятным и диссонирующим, никак не вписывающимся в реальность. Даже не тот факт, что бывший царский офицер, белогвардейский подполковник, а ныне красноармеец и старший сержант находится здесь. В конце концов, мало ли что могло случиться. Но вот тот факт, что он одет в форму, а на петлицах у него знаки различия майора… Вот это заставило челюсть отвиснуть еще ниже и породило резонные опасения в том, что она отвалится и упадет на пол.
Похоже, это не прошло мимо гостя. Он едва заметно улыбнулся, самыми уголками губ, и вокруг глаз собрались мелкие, едва заметные в неярком свете ламп морщинки. Как ни странно, это подействовало успокаивающе. Громов выглядел так же, как прежде, а что петлицы другие – так всему на этом свете есть логическое объяснение. И его старый вояка наверняка даст.
И ведь дал. Когда закончились приветствия, обнимания, хлопки по спине, чай в стаканах, сто грамм «за встречу». И рассказ Громова оказался ой каким интересным.
Все шло нормально аккурат до того момента, когда самолет, проскочив через линию фронта, сел на своем аэродроме. Особисты возбудились, конечно, однако трофей в лице столь высокопоставленного немца сам по себе отметал мысль о внедрении шпиона таким образом. Слишком уж дорогое удовольствие выходит. Поэтому совсем уж без ударов по лицу не обошлось, но шум вышел громкий, причем вышел на уровень награждения всех, причастных и непричастных. А учитывая уровень пленных, дошел до самого верха. Откуда и пришел приказ героя наградить. И светили Громову соответствующий орден, а возможно, и звания, благо сейчас лейтенантов из недавних сержантов и старшин куча. Надо же как-то восполнять убыль офицерского состава. Громова расклады вполне устраивали. В конечном итоге так и произошло бы, кабы не один маленький нюанс.
Фон Бок, уже в Москве, ляпнул о своей первой встрече с Громовым. И им, соответственно, заинтересовались. Но, в свете нынешних раскладов, аккуратно и деликатно. В общем, взяли под белы ручки да препроводили в Москву следом за пленным. А вот дальше стало совсем интересно.
В столице никто не пытался упечь Громова в подвалы Лубянки и там же расстрелять за его офицерское прошлое. Ничего удивительного, к слову сказать – в руководстве РККА бывших царских офицеров и генералов хватало на всех уровнях. И не только царских, кстати[80]. Так что отнеслись к Громову и
