Калибр Личности – 4 - Джон Голд
«У нас нет денег!» – всегда в таких случаях говорил Асклепий.
«Мне хватит и посмотреть. А ещё понюхать!» — с улыбкой отвечала Эпиона, поглядывая на красивые вещицы.
Проверив все магазины по пути, Асклепий прошёлся и по двум соседним улицам. Дошёл до закутка, которые он снимал за сущие копейки… Но и там не было любимой. В доме, где всегда чувствовалась женская рука, теперь царил непривычный холод.
Сорвавшись с места, Асклепий бегом направился на площадь. Ту самую, где он видел любимую в последний раз. Эпионы не было… Ни на улицах, ни в магазинах. Вообще нигде! Он до ночи бродил по Афинам, крича её имя… Его побили стражники, облили помоями горожане, но Асклепий продолжал искать.
Внезапно изображение в зале погасло…
«Чик,» – цилиндр с воспоминанием выскочил из паза, и голограмма в тот же миг погасла. Асклепий телекинезом притянул хранилище в свою ладонь и уже в который раз прочитал название, выгравированное сверху.
«Счастье хрупко»
Горюя по утрате любимой, Асклепий в той самой крохотной комнатушке пробудился как одарённый. Его чудовищно сильное родство с жизнью сразу привлекло внимание Олимпа. Ведь на Земле в те годы практически не было одарённых. Учёба на лекаря совпала с типом дара, и Асклепия сразу взяли подмастерьем к одному из целителей у небожителей.
Десять лет спустя, став магистром [4], будущий бог-целитель узнал правду о любимой. Эпиона приглянулась Зевсу — главной похотливой сволочи Олимпа. Прихвостни бога-громовержца регулярно похищали понравившихся ему девушек, свозя их в тайное место на островах неподалёку от Афин. Выбраться оттуда удавалось единицам… Через одну из таких невольниц Асклепий и узнал, кто именно разрушил его счастье.
В те годы Зевс имел скромный ранг архимага [8], а Хронос уже был ишвар [9]. Но это ни на грамм не умаляет тех зверств, что тайно творили олимпийцы. К примеру, есть Геракл — внебрачный сын блудливого папаши-громовержца. Не смотря на двенадцать совершенных подвигов и моря пролитой крови, его так и не пустили на Олимп. Посейдон промышлял грабежом морских судов с помощью водных монстров. Аид… На этой сволочи, помешанной на некромантии, клейма ставить негде.
Узнав правду, Асклепий на десять лет ушёл в паломничество под предлогом изучения медицины. Правдой же было то, что он не мог больше видеть рож олимпийцев! Рана на сердце из-за смерти Эпионы кровоточила, требуя немедленного отмщения… Но как магистр [4] мог тягаться с архимагом [8]? Вот Асклепий и решил набраться сил вдали от Греции, отправившись учиться в Поднебесную. Правда, из-за вездесущего недостатка маны приходилось ходить от одного слабенького Источника к другому.
Затем на Земле случилась короткая война с Атлантидой, и Асклепия срочно вызвали на летающий остров. К тому моменту целитель добрался до ранга архонта [6]. Вновь встретившись с Зевсом вживую, Асклепий осознал, сколь велика пропасть между ними. Громовержец подавлял своей мощью всех прочих архимагов [8] на Олимпе. Держать в узде это животное в человеческом обличье мог лишь Хронос [9] — вечная тень и хранитель Олимпа.
Когда летающий остров Олимпа покинул мир Земли, громовержец уже догадывался о том, что Асклепий его сии-и-ильно недолюбливает. Впрочем, сложно не заметить, когда тебе назначают десятикратный ценник за лечение.
На очередном сеансе исцеления от ран Зевс произнёс то, чего не должен был:
— Эпиона, — громовержец, нагло ухмыляясь, смотрел в глаза светилу медицины. — Я всё думал, чего ты на меня взъелся⁈ Обратился к сивиллам… Прорицательницы поведали, что дело в какой-то Эпионе. Кто это? И почему я её не помню?
Да, для мира минуло тридцать лет… Но не для Асклепия, хранившего любовь в своём сердце все эти годы. В тот день лучший целитель Олимпа напал на Зевса и был близок к тому, чтобы его убить… Но в итоге сам обзавёлся ранами, по сложности близкими к смертельным.
Несколькими днями позже Асклепия изгнали, бросив умирать в толком никому не известном мире. В тот день пути будущего бога-целителя и Олимпа навсегда разошлись.
Тысячу лет спустя Асклепий стал полубогом [10] и открыл Здравницу Стены, попросив у Древних один из самых нижних этажей. Так Первопроходцы, покоряющие Стену, могли быстро получить лучшую целительскую помощь из возможных.
Сейчас Асклепий практически не вёл самостоятельную практику. Правда, к нему всё равно обращались другие полубоги [10] и ишвар [9], с которыми заключён союз о взаимопомощи в случае нападения на Здравницу. Посторонних бог-целитель не лечил… Во всяком случае старался не браться за их заказы. Уж больно хлопотные клиенты — полубоги [10].
Окинув взглядом сотни цилиндров с воспоминаниями, Асклепий вскоре оказался около другого хитрого устройства. Внешне оно походило на глобус — Око Мимира, подарок хранителя десятого этажа. Здесь, в зале воспоминаний, находился только внешний модуль Ока. Основное тело артефакта, сканирующего весь астрал Здравницы, занимало три соседних помещения.
Сейчас Око мерно подрагивало, давая понять, что собрало необходимую информацию. Асклепий запустил артефакт, и над шаром в следующий миг возникла голограмма молодого парня.
— Как тебя зовут? — спросил Асклепий, начав ходить туда-сюда.
— Довлатов «Дракон-чви», — отрапортовала голограмма, по-военному приложив руку к виску. — Я Первопроходец. Мчусь на всех парах к пропуску шестого ранга в вершине Здравницы и встрече с вами. Всё ради того, чтобы вылечить особо важного для меня пациента.
Бог-целитель ни на секунду не отрывал взгляда от голограммы. Машине Одина, созданной по образу и подобию его божественного дара, Асклепий не доверял ни капли. Но в вопросах сбора информации ей и впрямь не было равных.
Матрица души мимика, лежащая в её основе, создавала собирательный образ искомого существа. Стоило Довлатову среагировать на какого-нибудь дракона, эльфа или чего-нибудь ещё, как эта информация попадала в астрал. А машина Одина её доставала, снова превращая в информацию.
Таким образом, любой контакт с окружающим миром, будь то дыхание, изменение мимики, произнесённое название места — вообще любое взаимодействие с реальностью — становилось частью информационного поля, с которым и взаимодействовало Око Мимира.
Бог-целитель замер перед голограммой.
— Из какого ты мира?
— Не знаю, — фигура удивлённо развела руками. — Коллеги говорят, что я немногословен. Но как-то раз я проболтался Иедуну, что мой дед спутался с драконом. Так что я из того мира, где есть драконы. Главврач и совет попечителей «Венца Творения» уже догадались, что у меня двойная одарённость. Сильное родство с жизнью маскируется зачарованием. Максимум завтра мне сделают предложение, от которого сложно отказаться… Так они думают, не зная о том, что я Первопроходец,
