Маленькие Песцовые радости - Инди Видум
Он так старался хоть в чем-то меня уязвить, что чуть не пропустил вызов на собственный поединок. Хорошо, Дашка следила, она и указала на невнимательность, а когда он рванул на выход, боясь не успеть к началу собственно поединка, укоризненно сказала:
— Илья, что ты его дразнишь?
— Бесит, — честно признал я.
— Меня тоже, — поддержал меня Федя. — Индюк напыщенный. Чего он за тобой таскается?
— А вам жалко? — возмутилась она. — Все равно никто из вас за мной не таскается в том смысле, который вкладывает в это слово Федя. И вообще, похоже, нашей дружбе пришел конец: у вас свои секреты, в которые меня не посвящают, и собираетесь вы тоже без меня.
— Мы не собираемся без тебя, — возмутился я. — У меня вообще времени ни на что не хватает. Ну не нравится мне этот Агеев, что теперь? Мы с Федей его честно терпим рядом и даже почти не ругаемся.
— Главное — он моему папе нравится.
Это было неожиданно и неприятно. Конечно, Зырянов не обязан был мне докладывать, что его дочь кого-то там привела знакомиться, но все же мог хотя бы упомянуть.
— У вас уже до знакомства с родителями дело дошло? — резко спросил я. — Не торопитесь?
— А тебе есть до этого дело?
— Есть.
Дашка внезапно разозлилась, покраснела, махнула рукой, чуть не свалив на пол гитару, в самый последний момент поймала и выдала:
— Ты бы определился, Илюша, кто я тебе: только подруга или нет? И уже тогда выкатывал претензии.
От ответа меня избавил вызов на бой. Я подхватил куртку, которую мне Даша молча протянула, и пошел на выход, вручив по пути свои артефакты Олегу, который уже благополучно с кем-то болтал и даже оказался не в курсе, что у племянника первый бой вот-вот произойдет. Мельком бросив взгляд на монитор, увидел, что Агеев уже входит под купол вместе с противником. Пусть его там хорошо прожарят, проморозят и прошвыряют по разным углам. У купола, конечно, углов нет, но пусть там что-нибудь ради него вырастет прямо под носом.
Я пару раз резко выдохнул, стараясь успокоиться. С таким настроением выходить на бой — заранее подписываться на проигрыш. Противник, с которым мы встретились у выхода, выглядел воплощенным спокойствием. Меланхоличен настолько, что казалось — ему вообще все равно, выходить или нет, выигрывать или проигрывать. Достался мне опять курсант, но в этот раз рядом с ним не было никого, кто бы пытался меня уговорить отдать победу без боя.
Провожающий убедился, что мы именно те, кто должен выйти на следующий бой, и повел нас к нашему куполу. Шел я, почти не обращая внимания на дорогу и вовсю используя медитацию. Даже не думал, что меня так выведет из себя намек на серьезность отношений Дашки и Агеева. Я не хотел представлять их рядом не только сегодня, но и вообще никогда.
У купола нас опять проверили. Целитель подтвердил, что я ничего не использовал, в то время как мой противник при нем выпил два бутылька: на ускорение и генерацию магической энергии. Оба зелья были короткого срока действия, поэтому перед следующим боем придется пить все заново. Это у него обычный набор перед боем или именно я вызываю столько опасений? Похоже, все-таки обычный.
Потом проверили на артефакты.
— Что, вообще нет? — недоверчиво удивился проверяющий из военных. — Без зелий и артефактов выходишь? Самоуверенность или глупость.
— У меня куртка с алхимической пропиткой.
Куртку тоже проверили снаружи и изнутри, чтобы развеять все подозрения на мой счет. Единственное, что нашлось там лишнего — мой телефон, который я сдуру забрал с собой, хотя мог бы оставить либо Феде, либо Олегу.
— Телефон я могу сохранить, — предложил целитель.
Я отправил сотовый во внутренний карман куртки.
— Ничего с ним не случится.
— Смотрю, тебе ни телефона, ни куртки не жалко, — ухмыльнулся курсант, впервые открыв рот. — Выйдешь оттуда в лохмотьях. Это тебе не наша форма, которая может выдержать несколько прямых стихийных попаданий.
— Только несколько?
— Мое дело предупредить, — передернул он плечами. — Заботиться о сохранности тебя и твоих вещей не буду.
— Взаимно.
Проверяющий вручил нам по артефакту, одновременно защитному и контрольному.
«Твой нерабочий», — сразу вылез Песец.
— Вы мне выдали испорченный, — повернулся я к проверяющему. — Без защитного я могу обойтись, но там же еще попадания должны регистрироваться.
«Попадания как раз регистрироваться будут».
— Действительно, испорченный, — удивился военный. — Их же обязаны были проверить. Разберусь.
Он торопливо пошел в сторону основного здания, я скептически улыбнулся ему вслед. Как же, не знали они, что подсовывают испорченный. Или?.. Я глянул на целителя, тот старательно отводил взгляд. Выполнял заказ Живетьева, который рассчитывал на несчастный случай? Но он не мог быть уверенным в том, что испорченный достанется мне, поэтому…
— Дай-ка свой, — попросил я курсанта.
«Тоже частично нерабочий».
— Твой тоже порченный.
— Перед вами они нормально работали, — сказал целитель, виляя глазами за неимением хвоста. — Ребята нормально отработали. Претензий не было.
Курсант нахмурился. Кажется, ему тоже пришло в голову, что кого-то из нас хотели убить. На самом деле конкретно ему грозило меньше, поскольку при нем был ряд личных артефактов. Как мне показалось, план был состряпан на скорую руку, когда Живетьев узнал, что я буду без дополнительной защиты в виде артефактов и зелий. Но он не учел, что Песец всегда при мне, так что придется княжескому целителю в следующий раз быть поизобретательнее. Прямо убить меня он не рискнет, несмотря на бабушку за решеткой, которая ему даже пальцем погрозить оттуда не может, а когда выйдет, ей будет настолько не до меня, что известие о смерти потенциально полезного алхимика воспримет с философским равнодушием. Разумеется, так думает Живетьев. Но не всегда все складывается так, как хочется ему. Не в плане отношения к нему бабушки, а в плане моего желания умереть.
Вернулся проверяющий от училища с новым защитным артефактом, и курсант его сразу обрадовал:
— Мой тоже не в порядке.
— Да что это такое? С чего вдруг сразу две поломки?
— Может, в резонанс вошли? — проблеял целитель.
— А может, кто-то слишком распустил свои шаловливые ручки? — повернулся к нему военный. — Сколько раз было говорено, чтобы ваша
