Назад в СССР - Павел Барчук
Майор остановился и посмотрел на меня, будто я непременно должен знать ответ. А я ответа не знал, потому что не видел связи между засухой и разгулом криминала. Я вообще не в курсе, как влияют на бандитизм погодные условия.
— Шо? — Переспросил вслед за мйором с его же интонацией. Ничего другого в голову не пришло.
— Засуха, капитан, это неурожай. Ты сам откудова будешь то?
— Из Москвы. — Ответил я на автомате, и тут же слегка занервничал. Черт, почему сказал, из Москвы? Нет, сам то я реально оттуда. Родители переехали еще до моего рождения. Но хрен его знает, где жил Волков.
— А-а-а-а-а… Ну, ото ж оно и есть. — Сирота удовлетворённо кивнул. Типа, что с вас, с москвичей, взять. Охренеть… То есть этому стереотипу много лет, получается. — Запасы продовольствия у нашем городе с гулькин хер. А гулькин хер с энтого ракурса означает нехватку продуктов. А нехватка продуктов шо?
Майор снова остановился и снова посмотрел на меня. Прям как на экзамене, честное слово. Знал бы, подготовился.
— Шо? — Я воспользовался уже проверенной схемой.
— Энто, капитан, волна бандитизма. И катит она вперед, как море при шторме. На рынке за одну буханку хлеба можно выручить сто рублей. Сто! И еще факт. А факты, шоб ты понимал, вещь настырная. Тут вишь какое дело… — Сирота поморщился. Ему явно не очень нравилось то, что предстояло произнести вслух. — Есть такая история…но… В бандиты подались бывшие фронтовики. Вот какое дело… Не сумели найти себя в мирной жизни, можно сказать… На войне то оно понятно было. Впереди — враг. За спиной — родная земля. И на шагу назад. А тут…
Майор покачал головой, поцокал языком и опять остановился, задумавшись.
Мы уже полчаса ходили с ним по аллее туда-сюда. В процессе своих риторических вопросов или вот таких размышлений, Сирота просто тупо замирал на месте. Столбом. Со стороны это смотрелось, будто два очень странных человека ведут себя, как дураки. Делают несколько шагов и останавливаются, глядя друг на друга. Потом снова делают и снова останавливаются. А один дурак еще и с чемоданом, от которого уже рука отваливается, если честно.
Самое интересное, больше никто не совался на эту аллею. Мы, правда, ушли в самую глубину, но дальний ее край, где светил одинокий фонарь и начиналась главная парковая дорога, было видно хорошо. И вот за все время беседы лишь один раз трое парней характерной наружности двинулись вроде в нашем направлении. Видимо, им со стороны фонаря не было видно, кто именно шатается по этой чертовой аллее. Однако один из граждан вдруг замер, вытянув шею вперед, а потом приподнял кепку и громко сообщил всем, кто мог его услышать. Иначе на кой черт было так орать.
— Доброго вечерочка, Лев Егорыч! Здоровьечка вам! Наше с кисточкой!
В ту же секунду его товарищей, как по команде, развернуло в обратную сторону, и они все трое шустро удалились.
— Вас тут каждая собака знает? — Спросил я майора.
— А? Та, да. Я ж местный. После детского дома года два по улицам шарился. Ты не сбивай! — Сирота нахмурился, пытаясь вспомнить мысль, на которой остановился. — Ну, да… Бывшие фронтовики. И другая сторона. Бывшие бандиты воевали на фронте, а потом вернулися. И шо им делать? Тока грабить. Они к другому не приучены. Вот то-то и оно… Оружия много ходит по городу. Шмаляют направо-налево. И шо делают, падлы?
Майор снова остановился.
— Шо? — Я уже на автомате, думая, что вопрос опять предназначается мне, выдал проверенную заготовочку.
— Шо ты «шокаешь», капитан? — Сирота ухватился рукой за мое плечо, поднял одну ногу и посмотрел на подошву. — Тю… Нормально. Показалось, опять ремонтировать…
— Так я думал, вы меня спрашиваете.
— О чём? — Сирота выразительно хмыкнул. Мол, ты чего, капитан? Ты ж не знаешь ни черта. — Эти падлы грабят фабрики, склады и магазины. Сберкассы — энто вообще, как здрасьте! А ведь город не резиновый. Вишь какое дело. Ну, сколько у нас тех магазинов да складов. Теперь начали грабить обычных граждан. И отнимают, сволочи, самое ценное — продуктовые карточки и еду. На дело обычно идут як стемнеет. Шоб ты понимал, капитан, за ночь по восемьдесят нападений случается. Дошло до того, что к вечеру на улицах — никого. Шо твоя корова языком слизнула. А у меня сотрудников, раз-два и обчелся. Та еще катакомбы те…
Майор раздраженно цыкнул и в досаде махнул рукой.
— При фрицах то они хорошо подмогнули, катакомбы. Энто у нас, можно сказать, городской лабиринт. Ежли не знать, куда идти, будешь бродить, пока не сдохнешь. Старые каменоломни там были. А теперь, вишь какое дело, облюбовали их бандиты для своего логова. И контрабанда, конечно. Через катакомбы ее перемещают. А шо сделаешь? Ежли я туда своих хлопцев загоню, их там всех и положут.
— Ну, если вы местных всех знаете… Вы же знаете? — Я майора слушал внимательно, но пока, честно говоря, не сильно понимал, в чем проблема.
Он буквально недавно с бандитами при мне беседы беседовал. Значит, прекрасно соображает, где, кто есть. Ну, не могут они их всех в кучу собрать и поймать, пусть пачками ловят. По одному выцепляют. Вариантов, в принципе, куча.
— Та знаю… Всех не всех, а многих. И шо? А то ты думаешь, придет к ним майор Сирота, погрозит пальцем, скажет, не воруйте, хлопцы. И они — усе? Перестанут? У нас на весь город одних щипачей, шо собак нерезаных. А Мотя Художник? Он такие купюры рисует. Его дойчмарки немецкий банк за свои, родные принимал. Такую тебе ксиву распишет, шо ни один проверяющий не засомневается. И это, заметь, даже без оригиналу. Контрабанда, опять же. Шо тока не волокут… Мне тогда, ежли по твоим словам, сразу весь город можно сажать.
— Так… Ясно… — Я помолчал пару секунд, потом осторожно
