Комбинация - Михаил Алексеевич Ланцов
Алексей заметил это.
Немного побурчал о том, что не нужно бездумного следовать и подражать. А то можно дойти до того, что просвещенные учителя станут головой макаться в навоз или того хуже. И что же? За ними повторять?
А потом они начали осматривать так сказать сбрую.
Здесь царевич не мудрил и оставил то, что было отработано им у бойцов охраны. А именно поясной ремень с чуть изогнутой плоской пряжкой вроде позднего армейского советского, к которому крепилась Y-образная портупея для «поддержания штанов», то есть, чтобы ремень не соскакивал. На сам же ремень крепился остальной набор. И подвес для шпаги, и фляжка, и лядунка, и прочее.
Снималось же и одевалось это все быстро и легко. Накинул лямки портупеи на плечи да застегнул пряжку ремня. И все. Сбруя минимальная уже на тебе и все нужное для боя при ней.
Лядунка, кстати, была занятной.
К ремню крепился кожаный чехол с плотно подогнанной крышкой. А в него вставлялся легкий деревянный пенал на два десятка бумажных патронов, установленных вертикально в гнезда. Вполне обычно для XVIII века. За одним исключением. Пенал был быстросменным. Снял обе защелки, потянул за два торца и вот — он у тебя в руках. В ящике же, продемонстрированном царю, лежали такие же, только уже с готовыми патронами. Что позволяло быстро пополнять боекомплект стрелков, если запасы такие в ящиках имелись. Ну и второй боекомплект выдавать, например, перед большим делом, помещая его в сухарную сумку.
Потом перешли назад.
За спину бойцов.
Здесь у них имелся не заплечный мешок или ранец, а поняга. То есть, жесткий каркас из прутьев, на которому крепилось их переносимое снаряжение второй очереди. Первое то висело на ремне.
Сверху — кожаная сумка для вещей, которым не должно промокать. Прямоугольной формы, отчего напоминала ранец. Ниже — мягкий мешок для всего остального.
Причем набивалось это все очень умеренно.
Здесь находились запасные портянки и исподнее, неприкосновенный запас еды на сутки. Сухарей. Пока сухарей. Потом Алексей хотел это заменить на что-то более толковое. Ложка. Там же находился котелок для приема пищи — сделанный из луженого железа, конструктивно по аналогии с германским времен мировых войн, и ложка-вилка. Ну и так — по мелочи. Сюда же при необходимости помещали второй боекомплект и прочее. Ну и запас места имелся. Пожитки же свои иные солдаты по задумке Алексей должны были перевозить в обозе…
— В таком котле еду добро не сготовишь, — покрутив в руках котелок, произнес Петр, вернув его бойцу. — Ее же ватажки варят на привале. Сразу на несколько солдат.
— Сей котелок не для приготовления, а для приема пищи. Словно тарелки. Но походные. В них разве что ее разогреть можно, если потребуется.
— А готовят ее где?
— А помнишь я тебе сказывал о том, чтобы на каждую роту держать повозку с печью и котлом, водруженным на нее? Чтобы на марше готовить еду. И когда солдаты останавливались на привал их уже ждала горячая пища.
— Опять ты что-то выдумываешь? Никто ведь так не делает.
— Если так сделать, то время дневного перехода можно увеличить. А значит пехота станет шустрее передвигаться. И уставать меньше. Кроме того — такая организация питания позволит равномерно кормить солдат. Следя за тем, чтобы все с этим ладно было и голодных не оставалось.
Царь лишь молча покачал головой. То ли недовольный, то ли потрясенный. Сложно сказать. Но задумчивый точно.
Алексей же поднял вопрос стандартизации повозок и лафетов, а также колес. Но тут он разговаривал словно со стенкой. Было видно — Петр был погружен в свои мысли.
Заговорил о погонах с чешуйками, как у подбородочного ремня стального шлема. Для защиты бойцов в легком мундире от рубящих ударов всадников. Предлагая делать их посимпатичнее, в духе эполетов, для офицеров.
Вновь тишина.
Царь смотрит представленный образец. Но какого-то интереса явного не проявляет.
Наконец, Алексей просит вынести последние две вещи: плащ-палатку и тесак.
— Это еще что такое?
— С рапирами у нас, сам понимаешь — беда. Острая нехватка.
— Со шпагами. — поправил его отец, которому не нравилось название рапира.
— Ну пусть со шпагами. Но ведь беда же? Их остро не хватает.
— И что? Это тут причем?
— Если пехотинцу дать вот такой штык, то в ближнем бою он им станет орудовать. А значит нужды в полноценной шпаге или сабле у него не будет. И она станет пустым отягощением.
— Резонно, — кивнул царь, которому этот ход мыслей весьма понравился. — Тогда и сабли, и шпаги можно вовсе убрать.
— А как они себя в походе быт будут обеспечивать? Дров там нарубить, фашин если надо, колышков для палаток.
— Так в обозе топоры же.
— На каждого солдата?
— Нет. А зачем на каждого?
— Если всех отправить рубить фашины, то нарубят они их сильно быстрее. Так ведь? Поэтому я и предлагаю вот такое оружие им вместо шпаги или сабли выдавать. Им и в рукопашной свалке можно дел наделать, и в хозяйстве полезен.
Царь взял его в руки.
Повертел.
Это был достаточно короткий тесак с прямым клинком, имеющим с одной стороны лезвие, а с другой — насечки для пилы о двадцати четырех зубьях. Эфес максимально простой и прочный без развитой гарды.
Взмахнул пару раз.
— Мда… — констатировал он. — Не шпага. Дрянь, если так подумать.
— А шпаги оставить офицерам. Пусть это будет признаком их особого положения.
— А это что за тряпка?
— Плащ-палатка. Андрей — покажи.
И тот быстро накинул ее на себя в качестве плаща.
Царь ее осмотрел.
А потом ребята быстро поставили палатку из парочки таких. С помощью двух кольев и бечевок.
— Это на двоих. Каждый боец несет свою часть. Скручивает валиком да вокруг ранца укладывает. Если надо — можно продлить на четверых или шестерых. Больше не стоит. Видишь какая хлипкая? Колышки либо в обозе, либо на месте рубят. По ситуации.
— А чем это она промазана?
— Вулканизированным каучуком, — ответил царевич. — Отчего не промокает и гибкая.
— Чем?
— Есть такая штука в испанских да португальских колониях. Сок одного дерева, что упругий, когда застывает да на жаре оплывает. Если его определенным образом обработать — он становиться более надежным и держит солнечный жар. Но о том — не болтай. То секрет. Я выдумал тот способ. С него и кроме палаток пользы можно много получить, тех же сапог непромокаемых. А потому и денег.
— Ну и накрутил ты… — покачал головой Петр.
— Накрутил.
