Герман Чижевский - В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия
И, как всегда случается в подобных случаях, мнения разделились. Немецкие ученые склонялись к первому варианту, но крупнейший английский зоолог Ричард Оуэн считал иначе. Он первый изучил эти остатки по материалам Британского естественно-исторического музея, и ему открылись доказательства их принадлежности к птицам, которыми не располагали другие исследователи. Так впервые в литературе появилось слово «археоптерикс» — «первоптица», которое с тех пор не сходит со страниц научных изданий, и пернатые обрели наконец своего прародителя.
Однако, установив своих непосредственных «родителей», птицы продолжают оставаться без изначальных предков. Археоптерикс — это уже настолько птица, что она сама должна была иметь свою весьма длинную историю.
Никто не знает, когда и при каких обстоятельствах чешуи рептилий обратились в перья и организм с переменной температурой преобразился в теплокровный, с постоянной, весьма высокой температурой.
Основное отличие птиц от рептилий — это перья и постоянная температура крови. Все прочие признаки могут быть порознь найдены у различных рептилий.
Еще в триасе, полтораста миллионов лет назад, существовали мелкие ящеры — псевдозухи, похожие на возможного предка птиц компсогната и тоже бегавшие на двух ногах. Их передние лапы должны были редуцироваться — уменьшиться и постепенно исчезнуть. Ибо один из непреложных законов биологии гласит, что никакой орган не может сохраняться в неизменном состоянии, если он не выполняет своей функции.
Но с этими двуногими рептилиями все произошло совсем по-другому. Спасаясь от своих многочисленных, и проворных врагов, они стали пользоваться передними ногами для того, чтобы влезать на деревья. Окраска их стала пестрой, незаметной среди яркой листвы, испещренной солнечными бликами.
Освоившись с лазаньем по ветвям, они начали совершать прыжки, которые требовали и точного глазомера и каких-то поддерживающих в планирующем полете «приспособлений». И вот тогда чешуя на их теле удлинилась и расщепилась особенно на передних конечностях. Так постепенно начали формироваться крылья.
Но это лишь один из возможных путей развития оперенности.
Второй, менее вероятный, состоит в том, что мелкие ящеры, подобные описанным и также бегавшие на задних конечностях, помогали себе при этом передними лапами, загребая ими воздух, наподобие того, как это замечается при беге у страусов. При этом выживали те ящеры, у которых передние лапы приобретали удлиненную перообразную чешую.
Археоптериксы были самыми примитивными птицами. На «эволюционной лестнице» птиц они занимают самое низкое место. Они были величиной с ворону, с головой, лишенной перьев и покрытой чешуей. Череп и вместимость мозговой коробки у археоптерикса вполне птичьи, но челюсти снабжены зубами, и сами зубы, сидевшие каждый в отдельной ямке — альвеоле, унаследованы от рептилий. Белок глаза был защищен склеротикой — тонкими прозрачными костными пластинками, которые отсутствуют у современных птиц и являются характерной чертой рептилии.
Ребра первоптицы были лишены того отростка, который, опираясь на соседнее ребро, увеличивает прочность грудной клетки, и тоже походили больше на ребра рептилий. Но особенность, которая выдает этих птиц с «головой», — это наличие у них брюшных ребер, образование, которое имеется в наше время, например, у крокодилов.
Грудина археоптерикса была снабжена килем, к которому прикреплялись сильные летательные мышцы. Передние конечности повторяли строение конечностей рептилий, они даже несли три пальца с коготками, зато задние ноги у них были вполне птичьи. Имелся длинный ящерообразный хвост — по длине он превосходил шейный и туловищный отделы вместе взятые. С обеих сторон хвост был покрыт длинными рулевыми перьями: они сидели попарно и росли наклонно назад.
Аэродинамические показатели археоптериксов были плохие, и летали они, конечно, слабо, гораздо хуже, чем их соперники — птерозавры. Их полет больше напоминал порхание с большими промежутками планирующих спусков. Жить на совершенно открытой местности они не могли. Вероятнее всего, они обитали на покрытых растительностью берегах рек и озер, а при опасности скрывались в чаще ветвей, куда они не только взлетали, но главным образом карабкались, подобно белкам, пользуясь когтями на крыльях.
В самом конце мезозойской эры, семьдесят миллионов лет назад, гигантские стаи птиц размерами с голубя с оглушительным шумом уже подымались с песчаных отмелей. Это были интересные птицы-рыболовы ихтиорнисы. Они прекрасно держались в воздухе и клювом с мелкими, загнутыми назад зубами вылавливали рыб из волн, бросаясь на них сверху. Они жили целыми колониями и превратили многие острова в гигантские птичьи базары.
Появились птицы, напоминающие гагар, — гесперорнисы. Они не летали, у них совсем не было крыльев, их грузные метровые тела поддерживались далеко отставленными назад и вывернутыми в стороны лапами. Это было настолько неудобно при передвижениях по суше, что гесперорнисы вынуждены были, наклоняясь вперед и отталкиваясь от почвы, совершать неуклюжие прыжки. Зато они были превосходными ныряльщиками, пловцами и рыболовами.
РАЗУЧИВШИЕСЯ ЛЕТАТЬ
Как видно, не все птицы овладели совершенным полетом. Некоторые из них словно забыли, что имеют крылья, и, обнаружив отсутствие достойных соперников, начали увеличиваться в размерах и избрали «пешее» хождение единственным способом передвижения.
В эоцене многие из таких бегающих птиц стали грозой слабых. Их чудовищные серповидные клювы вершили расправу над всеми, кто оказывался слабее, а среди сравнительно мелких примитивных млекопитающих того времени таких было большинство. Это были настоящие тираны открытых пространств, и архаичным мелким млекопитающим того времени приходилось платить им дань «натурой» — своими растерзанными телами.
Пернатые убийцы рыскали на равнинах и лесных прогалинах, голодными пронзительными криками распугивая все живое. Их клекот порождал неприятное и злое эхо. Они бродили и вслушивались в шорохи, трели и писки жизни, несшиеся к ним отовсюду.
Некоторые ученые высказывали мысль, что все разнообразные группы нелетающих птиц произошли от каких-то древних примитивных птиц, которые никогда не поднимались в воздух. Но как ни привлекательно своей простотой такое объяснение, оно совершенно неверно.
И вот почему.
Даже в меловом периоде у еще зубастого ихтиорниса были большие сильные крылья, а такая крупная птица, как водоплавающий гесперорнис, никак не может быть названа примитивной, хотя она и не могла летать. Широко известно также, что и в других высших группах птиц некоторые виды утрачивали способность к полету: новозеландская нелетающая пастушка, исполинская гагарка, дронт. Они не умеют летать, но произошли они, без сомнения, от летавших предков, что становится ясным каждому, кто изучит их.
Почему же могла быть утрачена способность летать, с такими большими усилиями и жертвами приобретенная птицами? Почему, овладев удивительным мастерством опираться крыльями на воздух, как мы опираемся ногами о землю, птицы с такой легкостью отказались от этого изумительного достижения эволюции?
Объясняется это тем, что в самом полете «для полета» птицы никогда не нуждались. Полет первоначально явился для них лишь средством избегнуть врагов.
В самом деле, если нет хищников, способных охотиться на данный вид птиц, то у нее отпадает необходимость летать. Нетрудно убедиться, что нелетающие птицы в основном обитают в тех районах нашей планеты, где фактически нет опасных для них хищников. Например, Новая Зеландия, где совсем недавно обитали огромные страусообразные птицы, лишена опасных животных. В Австралии до появления человека и завезенной им собаки динго практически некому было охотиться на эму и казуаров. Остров Мадагаскар, видевший оперенных гигантов, несших самые огромные из яиц, какие только высиживались «под солнцем», почти свободен от опасных млекопитающих.
В более трудном положении оказывается африканский страус и южноамериканский нанду. Но следует помнить, что живут они на открытых пространствах, где четвероногим преследователям невозможно приблизиться незамеченными к «дозорным», бдительно наблюдающим за всем происходящим вокруг стаи. И, когда подается сигнал опасности, стая с невероятной быстротой ищет спасения в бегстве.
По-видимому, если нет к тому препятствий, происходит возврат птиц к «пешей» форме обитания. Когда же этот процесс оказывается завершенным, то исчезают или уменьшаются в размерах крылья, ослабляется хвост и резко усиливаются ноги.
Ныне существующие тинамы дают нам возможность представить такой путь развития бегающих птиц. Тинамы, которые могут рассматриваться как страусообразные птицы, живут в Южной Америке. По внешнему виду они напоминают тетеревов или перепелов, но отличаются от них тем, что это, в сущности, бегающие птицы. Они пользуются крыльями лишь в случае опасности.
