Валерий Белоусов - Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
— НКВД все знает! — поднял вверх указательный палец Арвид Янович. — Мы же не в укор Вам. Ну, щупаете себе и щупайте, педагог Вы наш. Фактически Песталоцци. Ведь по доброму же согласию все происходит, разве нет? Девушки от этого только пышнее становятся, да и где, как не в родной школе, им учиться?… Я не про то… Вы как, осматриваетесь у нас потихоньку?
— Вот именно, что слишком потихоньку… Очень сложное орудие. Очень.
— Ничего, заводские Вам помогут. Тот же Петрович, например…
— Кстати о Петровиче… Как его фамилия? — достал я из нагрудного кармана записную книжку.
— Петрович! Вернее, ПЕтрович. Просто все так привыкли его называть… из сербов он!
— Гляжу, он из бывших флотских?
— Не просто из флотских! Он с самого «Варяга»!
— Да сколько же ему тогда лет?
— Сорок восемь годков.
— Ничего не понимаю…, — пожал плечами я.
— Да что тут понимать! Шел русский крейсер на Дальний Восток, и в одном порту сердобольный боцман подобрал бездомного мальчишку…Зачислили в юнги. Так он и на войну попал. Вы не сомневайтесь, артиллерист Петрович от бога! Правда, есть у него одна русская болезнь…
— Пьет?
— Как лошадь. Так что Вы уж с ним там построже… теперь детали.
(Далее в рукописи, которая представляет собой блокнот в твердом коленкоровом переплете, изрядно запачканном кровью автора, вырваны несколько страниц. Вообще, неизвестный автор тщательно вымарывает все, что касается конкретики использования или технических аспектов вооружения. Однако, господам читателям все же, полагаю, будет интересно познакомиться с тем видом оружия, о котором идет речь. Тем более, в дальнейшем в тексте обязательно встретятся моменты, которые могут показаться невероятными, если не знать их фактической подоплеки.
Прежде всего, по мнению наших консультантов из Сикрет Интеллидженс Сервис (это такая консультационная гражданская служба Правительства Его Величества), речь идет о так называемой «турецкой» пушке.
Это орудие под индексом «21-см (точнее, 210,9 — мм) тяжелая пушка V[31]» разрабатывалась фирмой «Шкода» для Турции. Орудие было полустационарное, стрельба производилась с основания, зарытого в грунт. Перевод в боевое положение занимал шесть часов. Система перевозилась на трех повозках: ствол, верхний лафет, основание. Весило оно в сборе 38 тонн, тормоз отката гидравлический, накатник гидропневматический. Дальность стрельбы осколочно-фугасной гранатой весом 135 Кг при полном заряде 36.5 Кг и начальной скорости снаряда 800 мсек составляла около 30 километров. Всего было изготовлено три орудия и 4200 снарядов.
Однако в Турцию изготовленные (и кстати сказать, полностью оплаченные!) пушки V так и не попали.
Какими-то неведомыми путями эшелон с пушками свернул в Болгарии с магистрали и исчез в тупиках пограничной с Турцией сортировочной станции Свиленград. Как и каким образом исчезнувший «влак» оказался сначала в Румынии, а потом в Санкт-Петербурге, осталось загадкой. Надо полагать, без происков зловещего НКВД здесь не обошлось.
Русские в значительной степени модернизировали орудие. Теперь оно получило гусеничный лафет высокой проходимости, что говорит об яростной агрессивности Советов. Ведь миролюбивой Турции требовалось полустационарное орудие исключительно для обороны своей страны (или у турок просто не было мощных тягачей для перевозки пушки в сборе. прим. переводчика).
Начальная скорость снаряда увеличилась до 905 мсек и табличная дальность стрельбы при максимальном заряде нитроглицеринового пороха достигла 33 900 ярдов.
Русские разработали для этого орудия несколько видов боеприпасов: фугасная граната (с весом ВВ 21, 7 Кг), бетонобойный каморный снаряд (с зарядом ВВ в 8.2 Кг) и бетонобойный цельнокорпусный трассирующий снаряд, представляющий собой стальную болванку весом 135 Кг.
Угол вертикальной наводки увеличился с 45 до 50 градусов, а вот угол горизонтальной наводки вместо 360 градусов на вкопанном в землю основании на гусеничном лафете составил всего лишь 17 градусов. Габариты орудия (14.9 ярдовх3.27 ярдах2.76 ярда) не изменились, а вот вес уменьшился на одну тонну, что не может не говорить о тщательности конструкторской проработки проекта модернизации.
Тягач «Коминтерн» производства Харьковского паровозостроительного завода, с дизельным двигателем 131 л.с. и запасом хода 170 километров буксировал орудие со скоростью 15 кмчас.
Так же для буксировки орудия мог использоваться тяжелый танковый тягач «Ворошиловец», однако у нас нет данных об его применении для этой цели.
Что касается боевого применения орудия, то мы полагаем, что были описаны некоторые конкретные боевые эпизоды, трудно лоцируемые по месту и времени происходившего. Прим. Редактора)
14
«Сосняком по откосам кудрявитсяПограничный скупой кругозор.Принимай нас, Суоми — красавица,В ожерелье прозрачных озёр!Ломят танки широкие просеки,Самолёты кружат в облаках,Невысокое солнышко осениЗажигает огни на штыках.Мы привыкли брататься с победамиИ опять мы проносим в боюПо дорогам, исхоженным дедами,Краснозвёздную славу свою.Много лжи в эти годы наверчено,Чтоб запутать финляндский народ.Раскрывайте ж теперь нам доверчивоПоловинки широких ворот!Ни шутам, ни писакам юродивымБольше ваших сердец не смутить.Отнимали не раз вашу родину —Мы приходим её возвратить.Мы приходим помочь вам расправиться,Расплатиться с лихвой за позор.Принимай нас, Суоми — красавица,В ожерелье прозрачных озёр!»[32]
(В переводе на человеческий язык этот бред собачий коммунистических мерзавцев братьев Покрасс звучит так:
Männiköt jyrkänteillä kihartuvat,Rajan näköpiiri kapea.Ota meidät vastaan, Suomi-kaunotar,Kirkkaiden järvien koristama.Panssarit jyräävät metsään leveitä aukkoja,Lentokoneet lentävät pilvien yllä,Syksyn apea aurinkoSytyttää tulen pistimiin.
и проч. Думаю, что нет необходимости приводить весь этот текст. Прим. переводчика.)(Какая мерзость! Прим. Редактора).
Протяжная, напевная, как распевы «Калевалы» песня проникновенно звучала из репродукторов грузового двора Финляндского вокзала. Однако над Выборгской стороной вовсе не играло солнышко, хоть бы и невысокое… Из черного неба валились хлопья снега, и ложились белым пушистым саваном на полуциркульное здание паровозного депо, на веер путей, уходящих во тьму, на крышу пересыльной тюрьмы на улице Лебедева, на голые верхушки старинных тополей во дворе Военно-Медицинской академии. Из-под трамвайной дуги «шестерочки», со звоном уходившей на поворотный круг, с треском сыпались синие искры…
— А все же, Александр Игнатьевич, — спросил я Вершинина, — зачем же мы так поздно начинаем? Под самую зиму-то? Ведь, вот, и песня, надо полагать, писалась не просто так, а к определенной дате…
— Н-ну, коллега, мне думается, что международные обстоятельства так сложились! Мнится мне, старичку,[33] что у наших английских да французских заклятых друзей скоро будет чем и без Финляндии усердно заняться! (Так и вышло. прим. переводчика) А потом, чем Вам зима плоха? Вот, Шувалов да Барклай де Толли в тридцатиградусный мороз во времена оны по льду Ботнический залив форсировали… аж в самую Швецию вперлись! Нет, зимой хорошо. Все озера, все болота подо льдом… И вот еще плюс — зимой комарья нет! Ведь я же помню Карельский. Бывал в этих краях, на даче… Там этих кровопийцев летучих — ух! До смерти загрызут…
Перед моими глазами мгновенно встало багрово-синие, распухшее как футбольный мяч лицо когда-то дерзкого и несгибаемого поручика Щетинина. Обнаженный, привязанный безжалостными вертухаями к двум хилым, кривым плакучим березкам, казнимый поручик слепо мотал головой, прикусив окровавленными зубами серый кончик высунутого из вывернутых, цветом сырого мяса, губ… Над головой когда-то непокорного узника неподвижно стоял черный комариный столб, из недр которого выходило низкое гудение, как от трансформаторной будки. На его груди, животе, бедрах недвижимо сидели разбухшие от крови оводы, поминутно отваливающиеся, на смену которым тут же садились другие…Щетинин хрипло, со стоном дышал, с мокрым хлюпаньем захватывая в окровавленные ноздри черную кровососущую мошку. Из угла его искаженного нечеловеческой мукой рта тяжко вытекала черная густая, как патока, слюна, стекая на сизую от кровоподтеков грудь. А из мертвых, белесых, закатанных под лоб глаз пока еще живого человека медленно, медленно, безостановочно катились кровавые слезы…
— Да, господин подполковник, вы себе даже не представляете, как они загрызут…
