Вячеслав Васильев - Ковчег
Белый был несказанно рад, когда "испытательный срок" прошёл, и он вместе с группой таких же товарищей по несчастью, только сидевшим, как выяснилось, за вполне реальные дела, был отправлен на новый участок работы, которым и оказался Красный Лес…
"… Опять защемит грудь, и в душу влезет грусть…"
Здесь тоже жизнь оказалась не сахаром, но даже периодические нападения местных хищников были мелочью по сравнению с ужасами каменоломен. Да и осталось этих хищников не так уж много – большинство было перебито командой зачистки, хорошо порезвившейся в этих краях перед тем, как сюда пригнали лесорубов. Кроме того, ходили слухи, что в других местах хищники бывают и пострашнее: гигантов наподобие тиранозавров из "Парка Юрского периода" приходилось отстреливать из пушек. Вообще, Белый уже смирился с ситуацией, и тупо жил, выполняя однообразную работу, и не думая о завтрашнем дне. Хотя… Недавно по лагерю пронеслась весть, что вскоре прибудут "девочки". И провести с ними время можно будет только "передовикам производства". Ну и охране, конечно, но это уж само собой…
Так что теперь могучие стволы, беспомощно шурша красной листвой, рушились на землю гораздо чаще, чем раньше. Да, кстати! Лес назывался Красным именно потому, что листва на его деревьях была красного цвета. Нет, большинство местной растительности было привычно разных оттенков зелёного, но попадалась и вот такае – ярко алая. Белый краем уха слышал, что были и Синие Леса. Но, честно говоря, ему было всё равно. Хоть серо-буро-поцарапанные…
"По памяти пойдёт со мной…"
От старой жизни осталась только память… А новая… Охранники смутно намекали, что лес валить придётся не всю оставшуюся жизнь, что будут какие-то варианты… Но на вопрос "какие" только разводили руками, и рекомендовали ждать появления некоего циркуляра, где всё будет подробно расписано…
Со стороны порубки раздался тяжёлый звук рушащегося ствола, и какой-то вскрик… Белый озабоченно вгляделся в сторону шума. Ему уже приходилось провожать в мир иной одного придавленного деревом. Может, несчастного ещё можно было спасти, но врач здесь был такой же доктор, как Белый – священник. То есть – никакой. А дороги, чтобы доставить пострадавшего к номальному врачу, нет. Вот, только просеку прорубают. Ещё пни потом выкорчёвывать, а потом уже можно будет больных и раненных возить…
Кстати, а что это там за движение с противоположной стороны просеки? Из-за нагруженных брёвнами лесовозов показался конный караван. Лошади…, лошади…, вьюки…, всадники с автоматами в руках… Старые добрые "Калаши" были не приторочены к вьюкам, и даже не закинуты за спину. Висели они на ремнях на шеях конников, готовых пустить оружие в ход в любой момент. "Группа разведки", — намётанным вглядом определил Белый, — "Сумашедшие… Ну что ж, посмотрим, как им помогут их "Калаши", пусть даже с пулемётными рожками, от той же мантикоры…"
Разведчики неторопливо проехали мимо лесорубов, получивших команду на время прекратить работу, и скрылись среди деревьев. Сзади послышался натужный звук мотора, и на горку выбрался БРДМ, тянущий на прицепе сто тридцать первый зил с радиорелейной станцией. Сцепка остановилась, и из кунга зила выскочили связисты, сразу начавшие разворачивать свой агрегат. БРДМ при этом настороженно водил туда-сюда башней со спаренными пулемётами, словно нюхал напоенный в буквальном смысле неземными ароматами воздух.
Белый с полминуты равнодушно поглазел на эту ставшую уже привычной картину, снова поправил всё время норовящий выпасть наушник, и взялся за пилу.
"Владимирский централ, ветер северный…"
***Утро, согласно графика, составленного мной же вчера, началось с инспекционной поездки по лагерям подготовки наших будущих вооружённых сил. Точнее, полёта.
В девять-ноль-ноль я в сопровождении неизменного папаши Мюллера и взвода охраны уже разглядывал в иллюминатор Ми-восьмого, судя по бортовому номеру, того же, на котором я два дня назад путешествовал в Сомали, африканские пейзажи.
Пейзажи как пейзажи. Выжженная африканским солнцем безжизненная саванна. Ничего интересного. Только несколько раз пролетели над непонятно что жующими здесь стадами овец, да один раз – над лачугами широко раскинувшегося у какого-то мутного ручья лагеря беженцев…
Вертолёт шёл не очень высоко. Было видно, как тысячи людей задирали головы вверх и, приложив руку козырьком ко лбу, глазели на равнодушно пролетающую мимо по своим делам железную птицу, на борт которой, или ей подобной, большинству из них никогда в жизни ступить было не суждено.
Хотя… Я серьёзно задумался и провёл время до посадки в размышлениях, прикидывая то да сё….
Не успел я с сопровождающими сделать от винтокрылой машины и пару шагов, как к нам подбежал военный в камуфляжной форме без знаков различия, и, приложив руку к берету, представился:
— Начальник лагеря майор Дементьев!
Я кивнул. О том, что в своих вооружённых силах мы ввели систему званий, аналогичную системе званий Российской Армии, за исключением прапорщика, я уже знал. А отсутствие знаков различия… Не пришло ещё время явить нашу армию миру.
Инспекция началась с демонстрации занятий по боевой подготовке. Моему взгляду открылась милая взору любого генерала картина: солдатики преодолевали полосу препятствий, пробегая сквозь чадящий дым горящих покрышек, вываливаясь в грязи в специально для этого дела приготовленной яме, проползая под колючей проволокой под аккомпанемент стрельбы из автомата над головой. Солдатики были явно местные, судя по тому, что их лица были чёрными ещё до того, как они попадали в "грязевые ванны". А вот посылающий над их головами очередь за очередью сержант был явно из наших. Чтобы убедиться в этом, даже не обязательно было смотреть на его рязанскую физиономию. Достаточно было послушать выражения и эпитеты, которыми он одаривал своих подопечных.
Я наклонился к уху папаши Мюллера:
— Вспомнил бородатый анекдот: Встречаются на пустынной дорожке сирийский и израильский танк. Места много, но съехать в сторону никто не хочет. Открываются люки, и командиры танков начинают переругиваться. Израильтянин надменно заявляет: "Прочь с дороги! В моей машине американский инструктор!". Сириец ему в ответ: "пошёл на…!", наклоняется в люк, и спрашивает: " Я правильно сказал?".
Папаша Мюллер жизнерадостно заржал, а майор натянуто улыбнулся. Чую, получит сержант сегодня втык за неподобающие выражения в присутствии высокого начальства.
После полосы препятствий посмотрели занятия по сборке-разборке автомата, потом прошли на стрельбище… Завершал программу, как обычно, осмотр палаточного городка и пункта питания. С дегустацией этого самого питания, естественно…
— Неплохо! — одобрил я сегодняшнее обеденное меню, отведав плов с бараниной и апельсиновым соком, которым повар в силу местной специфики заменил традиционный компот из сухофруктов, — Но что-то некоторые бойцы вид имеют… дохловатый.
— Доходяг среди наемников много, — пожаловался Дементьев, — Приходится их, прежде чем наращивать мышечную массу, предварительно просто откармливать. Ну ничего, задача по Российской Армии привычная – у нас таких вот дистрофиков каждый год призывают тысяч двадцать. Некоторые за всю жизнь не видели мяса. Тех откармливаем, и этих откормим. Кстати, у американцев обратная проблема – их рекруты не влезают в танки, — улыбнулся майор.
Я сделал себе "зарубку на память": надо обратить внимание на упомянутых майором российских нищих в качестве будущих кадров для Ковчега. Их, для того, чтобы они не бухтели о "трудной жизни", достаточно будет просто нормально кормить. Кстати, ещё одна зарубка: надо посмотреть смету расходов на этот лагерь, и поручить… кому? Опять незаменимому папаше Мюллеру её проанализировать. А вообще надо в ближайшем будущем создать отдельную контору вроде ОБХСС. Собственность есть, хоть и не социалистическая, значит и хищения должны быть… И надо с ними бороться.
После обеда я решил заглянуть в деревянную часовню, стоявшую чуть поодаль от палаток. Однако она оказалась закрыта.
— Местный священник уехал в Найроби. Там духовная семинария. К сожалению, Александрийского Патриархата, а не Московского. Обещали дать ему помощника. Собирается, бедолага, общаться через него с местными "солдатиками". Обращать в свет истинной веры. Наивный… Мы, вообще-то, часовню поставили не столько для того, чтобы наши в ней молились, сколько для того, чтобы местные привыкли к зрелищу стоящих рядом христианского храма и мечети, — Дементьев кивнул в сторону стоящего напротив часовни большого шатра, — и не кидались убивать христиан сразу, как только их увидят.
