Андрей Бондаренко - Звонкий ветер странствий
– Зимой, как всем вам известно, господа и дамы, медведи крепко спят в берлогах. Первым делом, надо отыскать такую берлогу и – при помощи длинных палок – выгнать зверя наружу. Медведь, естественно, впадает в сильнейшую ярость и от этого сразу же встаёт на дыбы, ну, как данное чучело…
– Страшный такой! – скорчила испуганную гримасу маленькая Лиза Бровкина.
– Ерунда! – успокоил двоюродную сестрёнку Петька. – Вона, у моего папеньки рогатина какая! Большая и надёжная!
Откашлявшись, Егор продолжил:
– Итак, медведь выбрался на свежий воздух и встал на задние лапы… В этот момент охотник должен – вот так – упереть древко рогатины в землю, а её острые «рога» воткнуть зверю в грудь. При этом желательно, чтобы за спиной храброго охотника находилась надёжная опора: толстый ствол дерева, например, или просто – вертикальная скала. Ну, в общем, и всё…
– Как – всё? – не понял Карл. – А кто же убивает медведя?
– Никто его не убивает, – терпеливо объяснил Егор. – Охотник держит зверя на рогатине. Медведь, ничего не понимая, пытается достать человека и напирает вперёд, всё глубже и глубже нанизываясь на острые «рога»… Вот, через час-другой зверь и погибает – от потери крови…
– Очень мужественно – так долго держать разъярённого зверя на этой русской рогатине, неотрывно глядя при этом в его дикие и страшные глаза! – восторженно заявила прекрасная графиня Кенигсмарк. – Наверняка, при этом испытываешь совершенно невероятные ощущения…
«Вот-вот, а я что говорил?», – недовольно заныл дальновидный внутренний голос. – «Ничего хорошего не стоит ждать от этих роковых красоток, они только провоцировать большие мастерицы – на всякие вредные глупости… Головы им рубить, не ведая жалости! И все дела…».
Шведский король задумался на минутку-другую, после чего разродился чередой вопросов:
– Можно ли летом ходить на медведя с рогатиной? Бывает ли, что погибает сам охотник? Принято ли в России, чтобы охотника страховали его друзья, оснащённые надёжными ружьями?
«Будь осторожней со словами, братец!», – заботливо посоветовал осторожный и наблюдательный внутренний голос. – «Очень похоже, что наш шведский шалопай всерьёз заинтересовался этим опасным мероприятием. Как бы не приключилось беды…».
Егор, надев на физиономию маску нешуточной озабоченности, и обеспокоено покачивая головой, начал отвечать, дисциплинированно учитывая очерёдность прозвучавших вопросов:
– Летом, ваше величество, охотиться с рогатиной на медведя невозможно. Как заставить зверя встать на дыбы? Далее, охотники тоже иногда погибают. Медведи, они же очень тяжёлые, древко рогатины иногда не выдерживает и ломается. Соответственно, после этого сами понимаете, что происходит… Подстраховка с ружьями? Конечно же, это надо делать в обязательном порядке! И рука у охотника может дрогнуть, да и нога неожиданно поехать, поскользнувшись… Только сумасшедшие отказываются от страховки. Они, в основном, и погибают…
– Что же, я всё понял, спасибо! – нервно передёрнул узкими плечами шведский король и, нежно проведя ладонью по толстому древку подаренной рогатины, заметил вскользь: – У этого оружия – рукоятка не сломается… Как медведя заставить летом встать на задние лапы? Тут надо подумать…
Карл Двенадцатый был насквозь прагматичным молодым человеком. Слегка грубоватым, консервативным, полностью чуждым сентиментальности и не имеющим никакого представления о хороших манерах и условностях, принятых в высшем европейском обществе. Да и сам термин – «высшее общество» понимался этим юнцом достаточно своеобразно. Если ты – до желудочных колик – любишь войну и обожаешь медвежью охоту, и при этом у тебя ещё водятся деньжата, которые ты не жалеешь для своего короля, то ты и есть – «высшее общество», в не зависимости от происхождения и наличия в организме мужицкой подлой крови…
Поэтому сразу после краткой процедуры взаимных представлений и лекции об особенностях национальной русской охоты на медведей, шведский король тут же перешёл к делу, заявив:
– Сэр Александэр! Я безумно рад видеть вас лично, членов вашей семьи и ваших благородных друзей. Ну, и всё такое… Только, вот, со временем у меня туго – вечером мы выезжаем на глухариные тока, которые в этом году очень сильно припозднились. Задумчивый вечерний закат, нежный утренний рассвет, древние прекрасные птицы, бьющиеся на смерть… Вы меня, надеюсь, понимаете? Просто отлично! Так вот, до обеда остаётся ещё порядка двух часов, и мы успеем подробно поговорить о делах. Тем более что я не люблю – во время трапезы – обсуждать серьёзные вещи. Да и к разносолам и всяким прочим экзотическим блюдам я полностью равнодушен… На войне питаюсь только свежими овощами, запивая их чистой ключевой водой. А на охоте могу предложить гостям только мясо дичи, убитой мной, запеченное и зажаренное над огнём и углями, да крепкое шведское пиво. Настоящему воину всякие современные утончённые излишества совершенно ни к чему… На чём я, простите, остановился? Ах, да! Вы же, сэр Александэр, не станете меня уверять, что прибыли в Стокгольм только ради праздного любопытства? Тут мне доложили, что на мачтах ваших кораблей подняты – отнюдь – ни русские официальные флаги, а это понимающему человеку говорит о многом… Кстати, кто придумал такие замечательные знамёна? Я имею в виду – золотоглазых чёрных кошек?
– Моя жена, княгиня Александра Меньшикова! – ответил Егор и тут же поправился. – То есть, уже бывшая княгиня…
– Полноте, бывших князей и княгинь не бывает! – Карл склонился в почтительном полупоклоне перед Санькой. – Отнять княжеское достоинство (я имею в виду – настоящее, природное княжеское достоинство!), не по силам никому… Княгиня, примите мои уверения – в самом искреннем почтении! – тут же позабыл о Саньке и продолжил прерванный разговор с Егором: – Предлагаю немедленно разделиться на две группы. Женщины и дети останутся в доме – в обществе моей прекрасной и взбалмошной Авроры. Здесь много забавных и интересных игрушек: ножи, сабли, пистолеты, мушкеты, чучела.… Кроме того, в самой дальней комнате стоят клетки со всякой живностью: ужи, шустрый хорёк, барсучата, лисята, щеглы, скворцы, старенький филин. Короче говоря, детям в замке будет не скучно… А дамы будут заняты умными разговорами о последних веяниях моды, моя Аврора расскажет свежие и пикантные сплетни из жизни европейских королевских дворов… Мы же, мужчины, немного прогуляемся по свежему воздуху и поболтаем о серьёзных мужских делах. Вы не против, господа?
– Государь, извините меня! – неожиданно вмешался в беседу Томас Лаудруп, по-прежнему сжимающий в ладони правой руки арабскую саблю. – Но, к какой из групп отношусь я? Мне – буквально на днях – исполняется тринадцать лет…
– Тринадцать лет? – рассеянно переспросил шведский король. – Это очень солидный возраст! В тринадцать лет я уже убил своего десятого медведя… Тебя ведь Томасом зовут? Ты, Томас, уже, безусловно, являешься настоящим мужчиной и можешь пойти вместе с нами. Кстати, эту саблю дамасской стали можешь забрать себе. Дарю! Только смотри, не порежься! А то у твоей матушки, мадам Гертруды, такие глаза… Боюсь, что она большая и очень умелая мастерица – устраивать славные головомойки…
Отойдя от бревенчатого замка километра на полтора, они вышли на овальную полянку, щедро поросшую белым мхом. На середине поляны располагался прямоугольный, грубо сколоченный стол, по периметру которого были расставлены такие же грубо сколоченные скамейки и табуреты.
– Добро пожаловать, друзья, в мой «лесной кабинет»! Присаживайтесь, господа, и будьте как дома! – добродушно махнул левой рукой Карл, опираясь правой на дарёную медвежью рогатину, которую зачем-то прихватил с собой. – За этим столом мною было подписано множество разных и важных бумаг. Например, о переустройстве работы шведского Сената, об объявлении войны Дании… Давайте, сэр Александэр, рассказывайте о вашем деле, не стесняйтесь!
Егор начал излагать просьбу, стараясь выражаться максимально осторожно и обтекаемо:
– Да, государь, я впал в немилость у царя Петра и теперь вынужден странствовать по миру под собственным флагом. Так, уж, получилось…
– Надеюсь, что эта ваша немилость, сэр Александэр, не связана с нарушением кодекса рыцарской чести? – тут же хмуро поинтересовался Ерик Шлиппенбах, взволнованно поглаживая длинную седую бороду.
– Могу поклясться господом Богом нашим, что моя честь не запятнана!
– Даже, наоборот! – неожиданно заявил юный Томас Лаудруп. – Сэр Александэр защищал честь своей благородной супруги…
– Ни слова больше! – повысил голос Егор. – Некоторые вещи не предназначены для широкого оповещения. Тем более что у царя Петра остался в заложниках мой младший сын, Александр.
– Вот, как! – задумчиво прищурился шведский король. – Тогда мы с генералом Шлиппенбахом поумерим любопытство… Излагайте просто и доходчиво, уважаемый сэр Александэр, чем мы можем вам помочь. В разумных пределах, естественно.
