Сергей Калашников - Вожак младшей стаи
Генку с Нинкой повязали мгновенно, а Федька как-то вывернулся и теперь отбивался, ускользая от захватов и уклоняясь от ударов. Хлопнула пневматика, посылая в тело непокорного шприц с «успокоительным».
Но заварушка и без этого подходила к концу — один из бойцов этого самого не пойми какого «наза» спеленал подростка по ногам, а остальные мгновенно взяли под контроль и руки, и корпус и даже голову так, что стало невозможно никого боднуть лбом.
И тут из-под автомобиля появились альдебаранские тараканы. Словно стрелы, выпущенные из могучих луков, они вонзились в одетых в форму бойцов, буквально развалив их тела на части. Резко запахло кровью. Федька, едва почувствовал свободу, прыжком подскочил к подруге и Генке, охватывая их руками и стараясь заслонить собой. А в это время стиснутое боками машин пространство стремительно расширилось — куски автомобилей разлетелись в разные стороны, но не в результате взрыва — не было ни звука, ни ударной волны, а потому что их разодрали на части и разбросали родные братья старых знакомцев — Типа и Топа.
Генка отчего-то сомлел — Мелкая буквально держала его на себе.
— Что с ним?
— Чем-то светошумовым нас отоварили, — пискнула Нинка. — Никак в толк не возьму, почему мы-то с тобой остались на ногах и при всех органах чувств.
— Броня, наверно. Как бы ребёнка поскорее до интерната донести… — он не договорил, потому что из-за леска вышли на бреющем четыре тяжелых боевых коптера и с десяток десантных. Исчезнувшие было в траве «тараканы» снова объявились. На этот раз они взлетали, подруливая хвостами, и уходили навстречу новым действующим лицам буквально стелясь над самой поверхностью.
Прошли считанные секунды, и коптеры стали разваливаться прямо в воздухе. А рядом с ребятами несколько тоже тараканов, но крупнее размером, устанавливали на треноге нечто продолговатое, которое стало плеваться короткими огоньками сначала в сторону тех же коптеров, а потом и по невидимым целям на поверхности. Впрочем, незнакомых на вид пушек стояло уже восемь, а от недалёкого леса отделились знакомые коробочки бронированных машин с сидящими снаружи стрелками в экзоскелетах.
Спокойствие тихого знойного дня сменялось адом нешуточной войны буквально на глазах.
— Если по науке, то наши сейчас накроют эту батарею из артиллерии. И их, и нас.
Начавший приходить в себя Генка смотрел во все стороны ничего не видящим взглядом, но пытался опираться на собственные ноги и искал руками, за что бы ухватиться. Это оказалась Ниночкина косичка.
— Не дотащим мы его до интерната, — рассудил Федька. Да и центр событий явно связан с нами — нельзя наводить эту свору на детский дом.
Дело в том, что «тараканы» собравшись вокруг ребят в большом количестве, принялись сооружать вокруг их компактной группы укрытие из собственных тел. Они настолько в этом преуспели, что вот-вот должны были окончательно всё загородить.
— Давай, — скомандовал Федька, — домой.
Нинка сложила пальцы в условную фигуру и… так они и очутились в обнимку на набережной Белого Города.
— Где мы? — немного пришёл в себя ничего толком не понявший Генка.
— На Прерии, — ответила Мелкая. Она продолжала содрогаться всем телом — в отличие от Фёдора, наблюдавшего расправу над группой захвата изнутри, она смотрела немного со стороны и получила более сильные впечатления.
— Ой, а как же…? Я ведь, получается, Егора Олеговича обманул.
— Ну не знаю, кто кого обманул и вообще смогут ли в той кровавой каше разобраться где чья рука или нога, — пробормотал Нах-Нах. — Тебя не тошнит, Ниночка?
— Опять на Землю мотались? — подошедший к троице Серджио Моретти выглядит озадаченно. — Привезли, что просил?
— Да. В ранцах. Забирай.
— Господи! Вы же все в кровище! — ужаснулся шеф безопасности. Во что вы опять вляпались?
— Да мы-то ничего. А вот во что вляпались земляне… ума не приложу. Но мне за них страшно, — Федька тоже был не вполне в себе.
* * *Голубовато-белесый бок планеты неспешно поворачивался — полностью равнодушный к страстям кипевшим на его поверхности. А буря там бушевала нешуточная, да какая там буря — ураган стремительно разрастался, буквально на глазах набирая силу. Пока еще зажатый в рамках информационных потоков: рапортов, докладов и шифровок, он в любой момент мог взорваться роем противоречивых приказов и команд, легко бросив в огонь тысячи или миллионы душ и тел. Пока еще крепко связанных между собой. Пока.
Всю временность и эфемерность этого краткого слова как никто другой понимала пара «песчинок», спрятанных за практически непробиваемой броней тяжелого карантинного крейсера. Парадокс, но полная личная безопасность (а мало что в известной вселенной могло преодолеть защиту этой грозной машины), совсем не уменьшала волнение экипажа. Наоборот, они бы с радостью сейчас оказались в пекле сражения, чем оставались на своем месте — за пультом управления самого разрушительного из когда-либо создававшегося оружия.
Под огнем ты реагируешь на опасность и делаешь что приказано, но зато избавлен от необходимости принимать решения, от которых зависит что-то большее, чем твое личное существование. Ответственность за миллионы жизней разумных которые могут сгореть от одного движения пальцем… такая ноша слишком тяжела для обычного человека. И, что интересно, эти миллионы доверившие кому-то другому собственное существование, свято уверены что их долю будут решать «лучшие из лучших» и «специально обученные» (ага, хорошо хоть не специально выращенные) разумные. А не парочка сопливых соседских мальчишек, которым ещё недавно драли уши за обчищенные чужие силки или пару листков жгучего плюща подкинутых в подстилку спального гнездышка. Но именно так и обстоит дело — пара вчерашних сорвиголов чуть-чуть подросла и получила грозную боевую машину в полное свое распоряжение.
И теперь эти юнцы трясутся от возбуждения, смешанного с ужасом так, что вынуждены сжимать челюсти — иначе в общий канал связи пойдет непрерывный зубовный лязг. Но бог с ними, с зубами, а вот то, что дрожат пальцы на гашетках…!
Чик на секунду переключил часть управления на искусственный интеллект и оторвал правую лапу от сенсоров — пальцы действительно ощутимо подрагивали. Что там пальцы — предательская дрожь пробегала по всей лапе. Да и остальное тело периодически сотрясалось. По уму, конечно, следовало передать управление напарнику, но этого напарника — брата-близнеца — Чик всегда чувствовал как собственные уши и, даже не заглядывая на левый монитор, на котором отображались биометрия экипажа, мог с уверенностью сказать — Чака колбасило еще похлеще. Все же этот торопыга (а как еще можно назвать того, кто даже при рождении не смог дождаться своей очереди и устроил такой затор что в итоге оба брата появились на свет совсем не предусмотренным природой способом?) никогда не отличался выдержкой.
Зато чувствительность имел просто невероятную. И именно сейчас его слившийся со вселенной разум был их «глазами». Он чувствовал все окружающее пространство как часть себя, был вездесущ и всемогущ, но… там, на планете ежесекундно рождались и умирали, и он тоже был ими. Теми кто рождался и умирал. И если от «лишних» ощущений оператора защищал находящийся с ним в симбиозе ИИ корабля, происходящее непосредственно в зоне внимания воспринималось с полной остротой. А ведь там шел бой — десятки уходящих за грань душ, перед тем как покинуть мир, прикасались напоследок к нематериальной сущности оператора, щедро делясь тем, что имели.
Хорошо хоть эти переживания, большей частью, забудутся как сны после пробуждения. Да и щедро вливаемая в кровь химия делает свое дело, сохраняя рассудок оператора, но по возвращении все равно понадобится реабилитация. Так что увы, но переложить свою ношу на брата не только недостойно, но и не выйдет.
И подстраховать их просто некому, второго ТКК на орбите нет и не предвидится, более того — еще день назад использование столь мощного корабля в качестве заурядного стационера, казалось абсолютно избыточным. А вот как оно повернулось!
Чик с тоской глянул на циферблат таймера обратного отсчета. Есть такие понятия — «время развертывания» и «точка невозвращения». И ритмично сменявшиеся цифры отсчитывали остаток от этих двух понятий разом. Где-то сейчас заливались сирены боевой тревоги и боевые корабли занимали свои места в ордере. А те, на чьи дежурства пришлось сие знаменательное событие, точно также краем глаза поглядывали на бегущие цифры таймеров и гадали — успеют ли они истаять до конца. Со всей леденящей душу определенностью понимая — если это произойдет, значит «война».
А если нет… вот тут возможны варианты.
Чику было и проще, и сложнее. Ведь одно движение пальцем — и на боку планеты появится покрытая стеклом проплешина. Да, это станет только началом, но здесь и сейчас бой будет выигран. Без вариантов. И оттого крайне сложно было выжидать эти оставшиеся минуты, а бездушный таймер отсчитывал последние секунды одной из оставшихся восьми, зная что сейчас по поверхности неспособной сопротивляться планеты из пробитого противником портала расползаются волны вторжения. Валами, как миграция лухров, не оставляя за собой ничего живого. Не по злобе, нет, просто и добро и зло лежат далеко за рамками традиционной системы ценностей этих существ. И чтобы прекратить это движение «проплешине» придется стать гораздо больше, и в зону удара наверняка попадут еще живые…
