Алекс Кун - Форт Росс
Побродил по кораблю, заглянул в трюмы, проверил дренажи. Сходил на камбуз, чудом не получив по рукам за утянутый пирожок — кок крутился в дыму и пару, не особо глядя, кто к нему пришел. Напряжение последних дней, когда шли непонятно куда, тыкаясь, как слепые котята, стало отпускать. Может и правильно, что устроили себе передышку. Двойной гудок ледокола заставил поспешить на палубу. Погода продолжала улучшаться. Небо расчищалось, солнце простреливало лучами облака на горизонте и даже чайки кричали празднично. На палубе толпилась половина команды и пассажиров, моряки сидели на обледеневших грузах, стояли на трапах и на вантовых выбленках. Рядом с нами вставала на якоря канонерка, пришедшая с севера. Нетерпение команд прорывалось в радостных выкриках, и в том, как наряд со шлюпки, пришедшей с канонерки, буквально втянули на палубу. Передернул плечами, только сейчас ощутив прохладу Мангазейского моря, ушел в рубку, ожидать доклада.
Вечером вернулась вторая канонерка с юга. Но к этому времени на кораблях уже царила деловая суета, подготовки к продолжению похода. Первая канонерка нашла остров Диксон буквально в трех десятках километров севернее нашей стоянки. Тянуть туда кочи смысла уже нет, купцы готовились идти к югу, на Енисей. Вторая канонерка просто подтвердила, что путь на юг есть, хоть и встречаются льдины.
На этот раз мешкать не стали, торговцы поднимали паруса на кочах и уходили на юг, окутавшись на прощание облачками дымов из ручного оружия. Им в ответ ухнул одиночный холостой залп канонерки, и гудки ледовых кораблей, орудия на них пока так и стояли законсервированными.
Наш, уменьшившийся до четырех кораблей, конвой выбирал якоря и выходил на парусах из приютившей нас бухты. Время основывать Дикий.
Бросили якоря в бухте, напротив острова Диксон, глубокой ночью. Благо небо не успело затянуться, и видимость сохранялась приемлемой. Встали опять у кромки льда, опоясывающего берега бухты. Лезть туда ночью особого смысла не имелось.
Утром эскадра ничем не напоминала ту «мокрую кошку» которая вышла из многодневного слепого перехода. Повсюду царила суета, ледокол ползком двигался к берегу, взламывая прибрежный лед и замирая на промеры глубин. Одна канонерка ушла на северо-восток, просмотреть путь к реке Пясине — нашему последнему ориентиру, описанному в поморских росписях. Правда, канонерка быстро вернулась, встретив на северо-востоке ледовые поля.
Обедню служили уже на земле. Наши батюшки посчитали сие действие символичным, и толпа матросов стояла на ветру, на небольшом взгорке недалеко от берега, крестясь на большой крест, лихорадочно установленный сразу по высадке на берег. Получилось празднично.
До позднего вечера шла разгрузка имущества и жилья берегового наряда. Кроме форта на Диком строились, точнее, собирались, большие сараи под уголь и товары. Получался скорее не форт, а полноценная крепостица, прямоугольная в плане, состоящая по периметру из сараев и жилого дома, имеющая обширный внутренний двор и даже ворота. Место, на котором собирали форт, выбирали по многим параметрам. Но основным стали промеры глубин. Надеюсь, перестраивать форт, в ближайшие годы, не придется.
Строительство затягивалось, так как объем работ был в несколько раз больше, чем на Вайгаче. Погода, побаловав нас два дня, испортилась, затянув стройплощадку и берег туманом. Расходился ветер, разгоняя волну, от которой нас прикрывали, худо-бедно, берега бухты. Большая часть экипажей конвоя трудилась на берегу, меньшая приводила в порядок корабли. Мы с капитаном и штурманами приводили в порядок карты, представляющие из себя лоскутные одеяла из точных карт берегов с привязками к координатам, из примерных карт берегов без привязок и из гадания, на основе пройденного маршрута. Во всех этих бурных обсуждениях рождались карты севера, от Архангельска до Дикого. Белых пятен хватало, но карта уже позволяла прикинуть наш маршрут, и, что важнее, варианты обратных маршрутов. На карте пунктиром обозначали края ледовых массивов. Теперь, взглянув на разрозненные точки наших измерений можно было делать обобщения. Огромный массив у Новой земли мы обошли по южной кромке, но возможно, существует путь по северной кромке в обход Новой Земли. Запасной вариант пути никогда не бывает лишним.
Подробно говорили с Витусом. Ему вести корабли обратно, и мне хотелось, чтоб корабли дошли. Времени у нас имелось в избытке, которым мы и компенсировали недостаток навигационного обеспечения. Становилось скучно, надрыв последних дней постепенно забывался.
Конвой покинул бухту Дикого 11 июля 1709 года. Экипажи отдохнули, воодушевились большой церковной службой. Береговой наряд провожал корабли, стоя у ледовой кромки. По берегу оставались еще стройматериалы, для продолжения строительства, но большая часть товаров и материалов были уже спрятаны в крепостице. Экипажи кораблей отмахивалась зажатыми в руках картузами в ответ на крики с берега. Форт затягивала дымка тумана, пряча от уходящих кораблей еще один поворотный пункт маршрута. Постепенно взгляды экипажей переходили с туманной береговой линии вперед, где нас вновь ждали льды и авралы.
Авось рубился сквозь лед на восток. Лед, по моим нынешним понятиям, был не серьезным — остатки зимнего припая. Сидел в каюте и дописывал дневник. За переборкой морпехи оживленно во что-то играли, судя по азартным выкрикам. На корабле царила спокойная, деловая суета. Погода так и не испортилась окончательно, оставляя нам 3–4 километра видимости. Теперь самой большой проблемой становились глубины и спрятанные под тонким льдом камни. Конвой маневрировал во льдах, стараясь оставлять под килем глубину не менее 15 метров. От камней пока нас миловали высшие силы и наши наблюдатели, считающие каждый сугроб на льду заметенным камнем. Через сотню километров спокойного пути, выяснилось, что затишье было перед бурей. География севера заманила нас в ловушку архипелага островов.
Первым делом ощутил изменение биения пульса корабля. Накинул меховую безрукавку и поднялся в рубку, кивая по дороге на приветствия пробегающих моряков. В рубке гудели голоса, и стоял Витус, в накинутом плаще, из под которого торчали ноги в белом исподнем, обутые в тапочки, подозрительно похожие на мои, только без вышивки. Окинул открывающуюся с высоты рубки картину, вслушался в доклады. Глубины быстро убывали, и впереди маячил плоский блин островка. Нашли проблему!
Капитан отреагировал примерно так же, подтвердив новый курс на север. Зря поднимался.
Через три часа среднего хода и маневрирования ледокола, пульс опять изменился — мы сворачивали к востоку. Даже подниматься не стал.
Глубокой ночью изменился характер хруста льда под корпусом. Лед становился серьезнее. Бросил эскизы, над которыми работал и вновь пошел в рубку. За иллюминаторами царила красота. Небо полыхало вертикальными плоскими полотенцами синевато-зеленого цвета северного сияния. Лед загадочно блестел под этими огнями, но все громче хрустел под форштевнем. Уже даже выстрелы лопающихся льдин стали угрожающими. Над головой часто рявкал гудок, внося некоторую нервозность в ситуацию.
Северное сияние это не только красота, но и сбой всех наших компасов на неизвестную величину. Магнитные бури, будь они неладны. Минимум раз в месяц нам эта неприятность тут гарантирована.
Подозвал старпома, стоящего на вахте.
— Клим Ефимович, слышишь, как лед ворчит? Пожалей наши винты, отворачивай к северу. Глянем, какой лед там лежит. И не мишкуйся с компасом. Видишь сияние над головой?
Старпом помялся.
— Господин граф, уже пробовали к северу идти, там лед еще злее.
Сердце екнуло. Неужели начинается?
Звякнул звонок связи с гнездом, прислушался к докладу акустика, сердце застучало еще чаще. Слабое эхо в широком секторе впереди по курсу.
Старпом распрямился, пробежав взглядом по неизвестности впереди.
— Лево руля. Курс 25. Средний ход.
Волна оживления прошла по рубке, ледокол вновь слегка наклонился и вокруг протестующе зарычал лед. Конвой, по большой дуге, отворачивал к северу. Напряжение немного спало, только лед продолжал крепчать. В рубку поднялся Витус, с которым мы обсудили перспективы. Опять гадали на кофейной гуще.
Через 4 часа ледокол опять завалился в левую циркуляцию, отворачивая на запад. Удержался от беготни, в конце концов, на ледоколе есть капитан. Но сон не шел. Еще через час, циркуляция направо, исправляющая наш курс к северу. Еще через час поворот к востоку, но буквально через полчаса опять поворот к северу. Такие метания становились крайне беспокойными. Бросил свои расчеты, опять пошел в рубку. Застал в ней капитана со старпомом, вахту и Алексея, с одним из его приближенных кандидатов в губернаторы. В рубке стало тесновато. Пристроился сбоку, у батареи переговорных труб.
