Артём Рыбаков - Игрушки 2
— А Шура с одним уже переговорил, вроде?
— Так ещё двое осталось — работы на час!
— Ага, тогда дай мне минут двадцать, я пойду танкиста проконтролирую и вернусь.
— Действуй!
Взгляд со стороны. Бродяга.
Это хорошо, что Саня с самодеятельностью и штурмовщиной решил закончить! Импровизация хороша, когда планом качественным подкреплена.
И поэтому, собираясь совершить «маленькое коварство» был я спокоен. Основной проблемой сейчас было то, что трупы убитых ночью фрицев уже начинали попахивать — ещё пара часов и завоняют на летней жаре. Поэтому спешить нам надо.
О, а вот и помощь — боксёр наш с ещё одним бойцом примериваются, как половчее курочить полуразобранную «трёхтонку».
— Чернов!
— Да, товарищ капитан.
— Три доски нам оторвите!
— Минутку, тащ капитан…
Матерные возгласы, хруст дерева и на землю летят подходящие доски.
Тьфу, а пылищи-то подняли!
— Сань, помоги!
Приладив доски к кузову одного из «зерновых» грузовиков мы загнали мотоцикл внутрь.
Затем, снова припахав пару человек из, как я понял, Тохиной команды, занялись погрузкой мертвых и живых немцев в грузовики. С мертвыми проблем не было, сложили рядком в кузове, рогожей прикрыли — и всё в ажуре. А вот с живыми пришлось повозиться. Перевязали их заново, кляпы обновили и посадили за принайтованый мотоцикл. А с ними Кудряшова — охранять.
Потом мы с Люком загрузили «подарки» и выехали со двора.
Блин, теперь, не дай бог, нас обстреляют!
Головную машину вёл Люк, я же пристроился ему в хвост, и мы, сделав небольшой крюк и переправившись бродом через реку, неспешно покатили прямо на запад.
Просёлки были пустынны, только, где-то через полчаса, мы обогнали крестьянскую телегу, да ещё минут через двадцать после этого уже нас обогнал одинокий немец на мотоцикле.
Но мы особо и не прятались, ещё на базе проложили маршрут таким образом, чтобы проехать как минимум через десяток хуторов и деревенек. Расчет наш с Фермером был на то, что вряд ли в этих мелких деревушках есть немецкие гарнизоны или комендатуры, а вот то, что наши машины видело немало народу — это точно.
В одной из рощиц останавливаемся и быстро, но аккуратно прикапываем под кустами тела тех гансов, которых Тоха вчера пожалел. Он там слюнтяйничал, а Люку работы сегодня прибавилось! Надо будет с ним беседу провести, в дополнение к командирскому пистону.
Наконец, спустя почти два часа мы прибыли к цели нашего путешествия — роще возле деревни с сочным названием Мятежи. Ну, мятеж не мятеж, а шухер мы устроим!
— Саня, давай! — говорю в рацию.
Люк резко, так, что задние колёса его грузовика заносит, тормозит. Я также вдавливаю до упора педаль тормоза.
А дальше — в темпе за дело: наперво по доскам сгрузили наше трёхколёсное транспортное средство на обочину, тут уж мастерство Сашки в обращении с мотоциклом пригодилось.
А потом занялись собственно главным делом.
Люк и дед Никто, морщась от запаха, красиво рассаживали трупы в кабинах, я возился со всякими весьма небезопасными штуковинами.
По полной канистре между тентом и кабиной. Готово!
Теперь прикрутить к каждой по немецкой «толкушке». Готово!
Теперь привязать к каждой гранате отрезок дэша и соединить их с толовыми шашками, положенными на бензобак каждого из грузовиков.
Ага, теперь полоснуть ножом по брезенту, так, чтобы при взрыве гранаты горящее топливо плеснуло в кузов. А теперь — рассыпать из мешка зерно по полу.
Прыжком соскакиваю на обочину — нечего лишние следы на пыльной дороге оставлять!
Денис уже сварганил, как и было оговорено, метёлку на длинной палке и теперь, стоя на обочине, разметает наши следы.
Саня отъезжает на мотоцикле назад по дороге на сотню метров, Денис продолжает свою пыльную работу
Ох, не зря говорят, что хуже нет — ждать и догонять! Шанс на то, что кто-то поедет по этой, богом забытой, дороге мал, но меня слегка «потряхивает». Старею, наверное.
Ребята возвращаются.
Отходим в кусты. Ну! С богом!
Люк расстреливает полмагазина ППД по кабинам, а дед Никто, перебегая с места на место, с упоением попеременно передёргивает затворы двух «мосинских» карабинов. Одна обойма, вторая, третья.
— Хорош! — гаркаю им и, дождавшись, когда они залегли, дергаю две бечёвки, что всё это время я держал в руках. Теперь можно и мне залечь…
Гулко бахают взрывы, и грузовики скрываются в огненно-дымных клубах. Всё по науке!
— Ходу, мужики! Ходу! — и мы «хромым галопом» бежим по кустам в сторону мотоцикла.
Первая часть Марлезонского балета закончилась.
***— Ну, где мои пациенты? — спросил я командира, вернувшись в штаб.
— Расслабься, я передумал! С ними Слава сейчас занимается — ему полезней будет.
— Вот так вот? Чувствую, подсидит он меня… — сделав «лицо трагического дебила», констатировал я.
— Ага, сам понимаешь — аппаратные игры, — шутливо, в тон мне, ответил Александр. — Как там с технической оснасткой дела обстоят?
— Всё в порядке, через полчаса можно начинать первую плавку.
— И сколько она по времени займёт?
Я почесал в задумчивости затылок:
— Ну… С точностью до минуты я не скажу… Где-то часа полтора, не меньше. Правда, можно ускорить немного.
— Говори.
— Я прикинул, если не дожидаться полного расплавления тротила, а сливать уже «потёкший», то можно несколько ускорить процесс.
— Понятно. Но вот ещё одна проблемка нарисовалась — тара.
— В смысле?
— Я Несвидова напряг провести инвентаризацию, так вот, ящиков, куда можно отлить тротил, у нас почти нет, можно, конечно, сколотить их из досок, но, сам понимаешь — лишний геморрой. Хотя, вот, от письменных столов можно взять…
Я на несколько секунд задумался…
— Саш, нет никакой проблемы! Нужен только кусок брезента и длинные гвозди…
— Объясни.
— Это называется «мягкая форма». Можно взять не гвозди, а тонкие прутки. Смотри: берём доску, кладём на неё брезент, вбиваем квадратом четыре гвоздя… — и я с помощью взятого с конторского стола листа бумаги объяснил, что и как надо делать.
— Хитро и просто одновременно. А главное — можно произвольно размеры менять. Так и сделаем для первой бомбы, чтобы запас чистой взрывчатки был. Иди плавкой займись, а я пока с железками буду возиться.
… Хорошо, когда у диверсанта есть производственная база! Бойцы не тягали бомбы на руках, а воспользовались подкатными тележками. Да и выплавлять тротил в специальной печке проще, чем в лесу на костре.
Уже через четверть часа вода в котле закипела, а ещё через десять минут температурный датчик показал, что тротил в бомбе прогрелся до 80 градусов. Выждав ещё пять минут, я скомандовал:
— Поднимай!
Несколько поворотов рукояти лебёдки и бомба, подвешенная на цепях, показалась из бака.
Док и Казачина аккуратно подводят её к тому месту, где на полу лежат приготовленные мной формы.
— Давайте! Наклоняйте! — и тротил тонкой струйкой потёк в форму.
— Хорош! — и ребята возвращают бомбу в вертикальное положение.
— Следующая!
Через пять минут бомба возвращается в котёл.
В дальнем углу мастерской тоже кипит работа — два бойца под руководством командира сворачивают из найденной на станции жести кумулятивные конусы, рубят зубилом какие-то полосы металла. А сам Саша, дав руководящие указания, берёт в руки кувалду и начинает обрабатывать какую-то невидимую мной железку. Да так, что от звона и грохота мы с трудом слышим друг друга.
Спустя некоторое время, Дока и Казачину сменили бывшие окруженцы, Пётр Сомов и Василий Зотов. Примерно через час, когда командир перестал стучать по железу, меня сменил Док. Через час мы снова поменялись. Всего же до девяти вечера мы успели обработать целых три бомбы.
…Выйдя на улицу, я с удивлением увидел, что у нас гости. У штаба стояла телега, запряженная некрупной гнедой, а на телеге сидела Марина.
«Интересные дела! Это она сама приехала, или к нам господин бургомистр пожаловал?» — подумал я, направляясь к бочке в углу двора.
Умывшись, я пошёл в штаб, всё тело ломило с непривычки и очень хотелось прилечь где-нибудь в тихом уголке. Хотя, если прикинуть, что сегодня я только тем и занимался, что таскал мешки с зерном, а вместо послеобеденного отдыха тягал взрывоопасное железо, то в моём состоянии не было ничего странного. Даже есть не хотелось — так я вымотался.
Акимыч действительно заглянул на огонёк!
— Ну, и проверить, как мы спрятали зерно… — как шепотом объяснил мне Трошин.
На лице боевого товарища блуждала мечтательная улыбка. «Ага, любовь всей жизни снова увидел!» — пошутил я (естественно не вслух!).
