Владислав Конюшевский - По эту сторону фронта
И последнее – готическая буква группы крови. Уже два года ее ставят только латиницей. А при теперешнем бардаке конца войны бывает, что и не ставят даже боевому составу, не говоря уж о вспомогательном. В обязательном порядке ее можно получить, только пройдя специализированный тренировочный лагерь. Но опять-таки – латиницей!
А значит, Гильденбрандту ее нанесли более чем два года назад. То есть ни о какой тотальной мобилизации, которая началась в прошлом году, даже речи быть не может. И что у нас получается? Артур имел кинжал, выдаваемый только тем, кто вступил в СС до тридцать третьего года. Вряд ли чужой – к этому они относятся щепетильно. То есть заслуженный гитлеровец с высочайшей физической подготовкой опытного бойца тащил кого-то, рискуя жизнью. Этот «кто-то» – мужик сорока пяти лет с худощавым волевым лицом и подтянутой фигурой спортсмена – имеет татуировку эсэсовца. Кем он может быть? Родственником? Не смешите мои тапочки! Командиром? Вот оно! Именно раненого командира можно выносить, оставляя бойцов в прикрытие!
И если убитый был старым партийцем, то можно предположить, что и чин у него не маленький. Минимум – гауптштурмфюрер. Просто вряд ли настолько прыткий мужик не дослужился бы хоть до капитана. А беря во внимание то, что высшим чинам СС группу крови вообще не татуируют, и исходя из разницы в возрасте между пленными, логично предположить, что…
Удовлетворенно выдохнув, я осторожно поменял позу (удар мудака Артура очень даже сказывался) и, улыбнувшись, предложил Марату:
– Забьемся?
Шах, связывающий пленного, тут же отозвался:
– По поводу и на что?
– Как обычно, на щелбан. А повод… Я предполагаю, что наш говорливый «язык» на самом деле минимум – штурмбанфюрер. Ваша версия?
Шарафутдинов, не помедлив ни секунды, выпалил:
– Штандартенфюрер.
М-да… напарник, видимо, похожие мысли в голове прокручивал, поэтому и не замедлил с ответом. Единственно, что мне не понравилось, так это то, как пленный при слове «штандартенфюрер» зыркнул глазами. По-русски он, очевидно, ни бельмеса, но вот на звание среагировал четко. А не понравилось мне это потому, что при споре мы с Маратом друг друга не жалеем и Шах за последний год навострился ставить очень звонкие и болючие фофаны…
Машинально почесав лоб под фуражкой, я кивнул, соглашаясь с предложением друга, и хотел уже напомнить, что «штурмбанфюрер – это минимум» , но не успел, так как в коридоре, из которого мы пришли, послышался топот ног и замелькал отблеск фонаря.
Похоже, это вторая часть группы, поймавшая вместо немцев хрен в мешке, рысит к командованию. Но автомат (в котором уже торчал снаряженный магазин) на всякий случай взял на изготовку. Только опасения были напрасны – увидев свет наших фонарей, остановившийся Гек издалека подал голос:
– Командир, это вы?
– Мы, мы! Давай сюда!
Пока ребята приближались, я, насколько позволяла боль в поврежденном хозяйстве, принял горделивую позу и приготовился на их восторженные вопли при виде пленного толкнуть речь по поводу опыта «старичков» и никудышности молодежи. Но не успел. Просто, когда они подошли ближе, я только что и смог, как удивленно хлопать глазами.
А все дело было в их внешнем виде. Гек и Змей были мокры по пояс. Только Гек был мокрый от пояса и ниже, а Змей – от пояса и выше. Жан был сухой, но очень грязный. Не так, как я, – в саже, а просто как будто его кирпичной пылью посыпали. При этом обычно узкие глаза Искалиева были расширены до невозможных для азиата пределов. У остальных, кстати, тоже – зенки какие-то бешеные.
Не обратив на пойманного нами «языка» никакого внимания, Гек как старший в команде подскочил ко мне и, тяжело пыхтя, показал в сторону коридора, откуда они появились, выпалив только одно слово:
– Там!
Мне сделалось обидно, что наши достижения при поимке немцев никак не отметились новоприбывшими, поэтому я язвительно спросил:
– Что «там»? Тень отца Гамлета увидели? Или прима-балерины Большого театра вам танец маленьких лебедей сплясали? Докладывай нормально!
Но докладывать нормально Пучков не стал, а метнулся к Жану и сразу полез в его «сидор», висящий за спиной. Я с интересом следил за Лехиными телодвижениями, до тех пор пока он не выцарапал из вещмешка какой-то маслянисто блеснувший металлический брусок и не протянул его мне:
– Держи, только смотри – он тяжелый.
Брусок был действительно тяжеленький – килограммов двенадцать. С другой стороны, чего бы ему не быть тяжелым – золото, оно всегда своим весом славилось! Вертя в руках желтоватый «гробик», я пораженно разглядывал двуглавого орла на нем и надписи с ятями. А Гек, избавившись от груза, заполошно вопил:
– Там этого – кучами! И царское золото есть и фашистское! Все помещение в ящиках! Слитки в маленьких, а в больших – разные кольца, серьги, монеты! Вот!
Что «вот», я сразу не понял, занятый разглядыванием трофея, и только подняв глаза, увидел, что Пучков, как Буратино, протягивает мне ладонь, на которой лежит пять золотых монет. Только это вовсе не червонцы были. Те – мелкие, а тут были крупные золотые блямбы с незнакомым мужиком на аверсе. Мужик был лохматый, бородатый, на тоненьких ножках и с палкой, которую венчал мальтийский крест. Наверное, это гульдены… или талеры. Хотя черт его знает – я этих талеров и в глаза не видел, просто название само на ум пришло. С тем же успехом это могли быть и невиданные мною соверены. Хотя нет, не соверены – это точно, надписи шли не по-английски.
Отдав слиток Змею и забрав монеты у Лешки, я принялся разглядывать желтые тяжеленькие кругляши. Марат, взяв один, тоже с удивлением крутил его в руках.
Суетящийся и подпрыгивающий Гек бегал вокруг нас, призывая поскорее вернуться в найденные закрома. В конце концов мне это надоело и, сунув монеты в карман, я сказал:
– Отставить «золотую лихорадку»! У нас на руках, если вы до сих пор не заметили, раненый «язык», поэтому бегать не будем, а пойдем медленно и печально. Да и командир ваш слегка ушибся при падении, – при этом я глянул на Шарафутдинова и он согласно кивнул, тоже не желая рассказывать о моем досадном промахе, – так что – никакого бега. Золото от нас никуда не уйдет! А сейчас вы спокойно расскажете, как вы его нашли и почему у вас такой непрезентабельный вид. Начнем с тебя. – Ткнув пальцем в Пучкова, я приготовился выслушивать его нормальный доклад.
Глава 6
– Вот, теперь сюда надо лезть!
– В эту щель?
– Да, только осторожнее – земля скользкая, а ниже – вода.
Освещая пролом в кирпичной кладке, я только головой покачал. Как они вообще додумались лезть сюда? Столбовая дорога в виде темного коридора уходила влево. А здесь была какая-то ниша, из которой вывалились кирпичи, обсыпалась земля и имелся черный провал куда-то вниз, откуда несло могильной сыростью.
– А вон там что?
Стоящий рядом Марат указующе посветил фонарем в сторону коридора.
– Там, – Змей пренебрежительно махнул рукой, – метров триста ход свободный, а дальше идут завалы. И в главном тоннеле, и в ответвлениях. Четыре отнорка, в которые метров на сто можно пройти, а потом – глухо.
Понятно… Хотя чего Шах про это вообще спросил? Пока мы тащились сюда, ребята все уши прожужжали о своей находчивости и смекалке. И как они пустые ходы быстро проверили. И как Жан уже на обратном пути сунулся в эту нишу и чуть не был погребен под грудой кирпичных обломков. Ему еще повезло… там ведь и крупные кирпичи помимо мусора были, поэтому радист сейчас периодически болезненно морщится и осторожно щупает бока и спину. Хорошо – голову уберег.
Объяснилась и странная мокрота братьев-акробатов – Змея и Гека. Леха просто съехал по земле и шлепнулся в воду. А вот пытающийся его поймать Женька скатился на пузе, влетев в обширную лужу вперед руками. Ныряльщик, блин! А потом, не желая зачерпнуть воду в сапоги, не стал разворачиваться, а при помощи Пучкова выполз, пятясь как рак.
Очередной раз сменив батарейку в фонаре, я прислушался к себе. Вроде нормально, вроде расходился… Место удара подлюги Артура еще болит, но вполне терпимо. Только первым в эту дыру все равно Козырева запущу. Пусть он меня там ловит. По ровным поверхностям я передвигаюсь нормально, но вот к акробатическим трюкам еще не готов. А Змей – кабан здоровый, поскользнувшегося командира поймать – ему раз плюнуть. Но если вдруг не удержит и уронит, то я его моментально награжу орденом Сутулова, с закруткой на спине.
Отдав грозное распоряжение Женьке, повернулся к остальным:
– Гек и Искалиев остаются с пленным. «Языка» не развязывать. Захочет в сортир – пустить, но глаз с него не спускать! А то у него напарник слишком уж резвый оказался. Глядишь, и этот фриц коленце какое выкинет. Понятно?
Остающиеся кивнули, показывая осознание серьезности момента. Ну еще бы! Как бы ни страдала моя гордость, но дело превыше всего, поэтому, пока мы шли, я рассказал, как именно прыткий немец подловил командира. Мужики против ожидания прикалываться не стали, а только головами крутили, выслушивая мое повествование. Так что сейчас охранять Феликса будут со всеми предосторожностями.
