Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков
— Ну тоже правда, оно не всем на роду написано с винтовкой и на коне бандитов ловить, кому-то и землю пахать нужно. Тем более что погоды тут для этого дела приятсвенные, засух почти не бывает, растет все — одно удовольствие! — Согласился местный чиновник, не торопливо перебирая ногами и отмечая вешками границы выделяемого Сидоровым участка. — Я тех, кто в сторону Красноярска едет, совсем не понимаю. Да, ближе, десять дней на поезде — это не то, что три месяца по окияну болтаться, вроде как к цивилизации ближе, опять же. Но ведь там и условия куда хуже. А главное климат, климат-то. Да и само море под боком, выйдешь, вдохнешь воздух соленый, на волны набегающие посмотришь — душа же радуется!
— Я этого морского воздуха за три месяца так надышался — тошнит уже, — хмыкнул Сидоров, но в целом возражать не стал. Он с ужасом думал о том, что было бы, не попади он в армию, сидел бы сейчас дома под Кизляром, ковырял землю на отцовском участке без перспективы стать хозяином самому да водку пил. А что еще делать? — Шалят эти… Ваши… Хунхузы? Или как?
Ханьцы очевидно отнеслись к выселению за Великую Стену без всякого энтузиазма. Да и манчжуры потерю власти над родной территорией тоже восприняли достаточно остро. А уж когда далекие большеносые варвары начали сюда завозить переселенцев, показывая всю серьезность намерений, можно сказать, что шутка окончательно вышла из-под контроля. Все вышеперечисленное привело к тому, что на этих землях произошла настоящая вспышка бандитизма. Нет, полноценным восстанием это не было, никто не выдвигал политических требований и не пытался скинуть наглых захватчиков в океан, — уж если вся полумиллионная императорская армия не смогла этого сделать, то шансов у местных не имелось даже близко — но вот пограбить ближнего для поправки собственного пошатнувшегося материального состояния — это да, это с удовольствием.
— Шалят, — пожал плечами чиновник, втыкая очередную вешку. — Не здесь правда, на побережье мы уже всех отучили, за эти два года. А там в глубине — да. Горы опять же, всяких отнорков, где затихариться можно — хоть задницей жуй, сколько еще времени пройдет, пока все почистим. Но там, если по правде говорить, еще и наших властей считай, что нету. Только вдоль границы казаки расселяются, да по лини будущей железки, патрули ходят. По большей рази чтобы разметчиков прикрыть. Ну и в города основные гарнизоны встали. А так — считай безвластие сплошное, кто во что горазд, то и городит. Ну ничего дай, еще лет пять, порядок наведем, не переживай.
Сидоров, который в детстве успел пожить рядом с тогда еще незамиренным окончательно Кавказом, собственно и не переживал. Дело, почитай, знакомое, всегда найдутся те, кто посчитает, что простого землепашца грабить выгоднее, чем самому хлеб растить. Для таких у него было припасена пара привезенных с собой винтовок, а уж с какой стороны за них браться, учить бывшего солдата нужды не было.
— А что железку тут собираются строить начать? — Рельсовые пути с бегающими по ним составами в центральной России уже давно не были большой экзотикой. Ну то есть, конечно, не в каждое село и даже не в каждый еще город ходили поезда, однако мест откуда до ближайшей Ж/Д станции добираться было дальше, скажем сотни километров, становилось там все меньше буквально год от года. Ради справедливости, большая часть привязанных к земле крестьян, за исключением возможно тех же призванных в ряды императорской армии молодых парней, поезда и в глаза не видели, но с другой стороны и тех, кто при виде исходящего паром стального монстра падал бы на колени и начинал выть молитвы, осеняя себя крестным знамением, тоже фактически не осталось.
— А то как же. Пока не отсюда, а из Владивостока на запад, в сторону Байкальского озера. Хотя поговаривают, что и отсюда на север тоже ветку скоро начнут. Там уже и поселок ставить начали в точке соединения будущей. Дежнев, назвали.
— Дежнев? — Иван Сидоров подошел к краю оврага, в который упирался его участок западной стороной и ничтоже сумняшеся принялся развязывать шнурок на штанах. Как говорится: «лучше нету красоты, чем пописать с высоты». Можно сказать, пометил свои владения.
— Дежнев. Вроде как в честь какого-то землепроходца стародавнего. Я, сказать по правде, не силен в истории, — Иван Сидоров, только пожал плечами, трехлетняя начальная школа научила его писать, читать и считать, а вот уроки, на которых им рассказывали о былом, по большей части проскочили мимо сознания крестьянина. Иногда он жалел о своем юношеском нерадении, думал, как могла бы сложиться его судьба, прояви он больше усердия, тем более что на обучение в кизлярской гимназии в его семье деньги вполне были. Может учителем стал бы или чиновником каким, глядишь уже бы десятый класс получил бы к своим тридцати пяти годам. А то и до восьмого можно было бы дотянуться… — Тут много городков таким образом названо.
По всем новоприобретенным в последнее десятилетие — чуть больше, если от 1842 года считать — территориям активно закладывались города и населенные пункты призванные стать в будущем центрами цивилизации. Хабаровск, Ермаково, Москвитино, Дежнев, Васильево-Бугорское, Перфильевск. Десятки новых топонимом сначала проявились на карте вдоль русского берега рек Амур и Уссур, а потом начали вылазить в глубине Манчжурии. Желтороссии, как с подачи какого газетчика стали неофициально обзывать эти земли. Местные поселения так же переименовывались на русский манер. Хулун-Буир — монгольский вообще-то город, а не маньчжурский, что, впрочем, не помешало включить его в состав коренной территории империи — переименовали в «Бекетов», Цицикар в «Поярковск», а Нингкута — все это были поселения, через которые должна была пройти Восточная Железная Дорога — в Сукинград. Последний город нужно произносить с ударением на «И», назван он в честь землепроходца и покорителя Сибири Василия Суки́на, основавшего в 1586 году Тюмень.
— Ну «Дежнев» и «Дежнев», мне в общем-то без разницы. Ты
