Лесовик - Владимир Георгиевич Босин
Она торопливо ушла, оставив меня в расстроенных чувствах.
Да, с личной жизнью тут дело швах. Одиноких половозрелый вдовиц у нас нет. А лезть к молодым девкам глупо, сразу оженят. Вот и получается, что Праскева всё точно рассчитала. Её муженёк не удовлетворяет, а тут хлопец тоскует без бабьей любви, вот и предложила «железный вариант». Но я как вспомню наше последнее приключение, так тошно становится. Уж лучше подожду. А по весне подамся в город.
Когда лёд окончательно встал, наши собрали небольшой обоз из трёх саней. По льду собираются добраться до села, что лежит выше по течении. Я теоретически знал, что оно есть. Наши возили туда деток крестить, в селе была своя церковь и самый настоящий батюшка. А вот у нас с этим делом туго. Глушь, одним словом. Когда умирали, кто-то из своих, обычно староста, читал заупокойную. Крестить возили в село при оказии. У нас даже икон не было, только в доме старосты имелась, самая настоящая. На доске монах-богомаз изобразил лик Христа. Вот мы по воскресеньям и приходили к старосте, молились на единственную иконку. А вообще народ не далеко ушел от языческих обычаев, больше половины взрослых именовались старыми именами, хотя у всех были крестильные.
До села тридцать пять вёрст, не мало. Меня включили в состав обоза в виду моего представительного вида. На ногах суконные ботинки, выменянные у приказчика. С подмоткой довольно тёплые. Зипун волчьим мехом внутрь. Подпоясавшись ремнём из толстой бычьей кожи я засунул за пояс охотничий нож, но пока припрятал в санях более серьёзное оружие — шестопёр. Если будет нужно, отмахаюсь. И главное, силушкой и фигурой боженька не обидел и на фоне наши деревенских я смотрюсь очень даже…
Вот меня и «пригласили», а мне отказываться глупо. Заодно взял с собой Сеньку и собачонку. Она то точно лишней не будет. С нею всяко лучше, ночью шум подымет в случае чего.
Ради такого дела я расстарался и добыл кабанчика пудов семь весом. Разделал тушу, поделив пополам вдоль хребтины. Авось выменяю что-нибудь приличное.
Спустившись на лёд мы поехали по еле намеченной колее. Через полтора часа выехали на простор, то есть на поверхность более крупной реки, сразу стало полегче. Здесь уже чужие сани накатали приличную дорогу. Часть времени я шёл с мужиками рядом с санями, чтобы не перегружать нашу лошадку. Потом садился и рассматривал темнеющий и неприветливый лес. С утра погодка хмурилась, возможно пойдёт снег. Сразу решили, что сделаем ночёвку. Можно, конечно, было упереться рогом, выехать пораньше и въехать в село по темноте. Усталые и голодные. Поэтому развели костёр, сварили кулеш, а потом устроились в санях. Только караульный подкидывал полешки в костёр и кемарил, рассчитывая на мою Гуньку.
Село раскинулось вольготно вдоль реки, здесь даже имеется небольшая пристань. В данный момент пустая. В двуглавую церковь упирались обе улочки, на которых стояло около полста дворов. Большинство представляло собой некий куст. То есть имелся главный большой, возможно родительский дом. Вокруг него два-три поменьше, и всё под одной крышей. И к ним лепились сарайчики и прочие лёгкие постройки.
Я не заметил господского дома и церковь явно является административным центром, вокруг которого концентрировалась общественная жизнь. Рядом с храмом стояло пяток изб побольше. Наверняка местная элита, богатеи.
— А это Монастырщино, село так назвали. Наверное, потому что владеют им монаси. Они проживают в семи верстах отсюдова, — это один из наших втолковал мне понятное для всех остальных.
Правильно мы сделали, что по утру плотно позавтракали. Здесь нет постоялого двора, или же чего-то похожего. Единственно что — у нашего старосты тут родич по линии жены проживает. Вот он и разрешил подогнать наш обоз к его дому.
Ну, мы пробудем здесь два дня. Оставив охранника, пошли отметиться в местной церкви.
— Не боись, никто на наше не позарится. Да и Пахома сынок присмотрит.
Да я особо и не боялся. У меня там и ценного только мясо, а его просто так не унесёшь. А вот шестопёр взял с собой. Засунул пока под зипун, рукоять слегка оттопыривается, но ничего. Не оставлять же в санях, вот ему как раз, ноги-то быстро приделают.
В церкви тепло, правда света явно не хватает. Он льётся через узкие оконца сверху. Со стен на меня смотрят суровые лики святого семейства. Узнаю греческую специфичную манеру рисования божьих ликов. Две бабули в платках зыркнули на нас, но мешать не стали. Подойдя к главному лику, я неуклюже перекрестился. Не помешает и поклонится несколько раз, при этом пришёптывать про себя молитву. Я кошусь на наших и стараюсь копировать их движения. Сын старосты подошёл к выглянувшему батюшке и о чём-то с ним пошептался. Священник кивнул и ткнул дланью в сторону выхода. Типа, идите себе с богом. В рай.
После обеда пошла вялая торговля. Сельчане подходили и интересовались. Быстрее всего расторговался Ждан. Его пахучую продукцию в бочонках забрали почти полностью два дюжих мужика, похожих один на другого как братья-близнецы. Взамен он припрятал небольшой мешочек, но Стёпка усмотрел, как тот прятал в пояс монеты. Удачная сделка, монеты редкость в наших краях. Да и бог с ним.
Мне же пришлось разрубить половинки на четвертушки, так у меня мясо и забрали. Взамен взял мешок ячки, это дроблёный ячмень. И гречи неполный мешок. Масла кувшин, и всё. Спасибо и на этом. А ещё одна бака отдала мне за пару заячьих тушек старый армяк-недоросток. Видать от детей остался, заметны несколько заплат, но ещё крепкий и шерсть неплохая, верблюжья. Это для Стёпки. По-крайней мере парень не будет так мёрзнуть. А то постоянно зябнет под худым зипуном на рыбьем меху.
Переночевав, мы засобирались домой. А я побежал в церковь, прихватив кувшин с маслом. Приметил, что бабки подливают его в светильники, которые представляли собой плошки с маслом и плавающий внутри шерстяной фитиль.
Батюшки в церкви не оказалось, но дар у меня приняла его благоверная попадья. Женщине лет сорок, полная и румяная. Мне она понравилась. Оглядев меня махнула рукой, типа иди за мной. Позади к храму пристроено жильё. В доме тепло и уютно. Меня даже угостили
