Инверсия - Алексей Богородников
В один прекрасный день, парниша случайно подслушал разговор своих друзей в исполнении Хупи, Клайва и Винста. Жестокий разговор. Дескать пора от Эйва отползать: пацан совсем берега путает, засматривается на Глэдис Беллингем, строит воздушные замки. В чувство лорд Беллингем его скоренько приведет, но рикошетом по друзьям тоже прилететь может. Такой исход никому из них не нравился.
Вот представьте себя на месте мальчишки. Сословность отменили вчера, многие аристократы свои земли растеряли в процессе промышленной революции и, далее, нарастающего капитализма. Но кастовость настоящей британской аристократии только усилилась. Клубы, в которые ты никогда не попадешь, титул — настоящий, в смысле наследуемый, от королевы — который за великие деяния выдают. Не, социальные лифты работают. Просто прямо сейчас в общество аристократическое не пустят. И дочку замуж не отдадут. Другой мир и корабль до него строится поколениями. Возникает выбор: друзья сегодняшние или головой начинать пробивать бетонную стену к аристократии.
Взросление страшный этап, любого в депрессняк погрузит.
Вот так думал Эйв, но я более оптимистично настроен. Есть магия, есть способности странные, вроде моей, предсказательной. Тащить со страшной силой за британцев я не собирался, но и в Россию мне путь заказан. Кто там иностранцами занимается: Тайная канцелярия или третий отдел жандармов выяснять на себе не хотелось.
Собой надо сначала заняться, фигурой на доске стать, а потом о соотечественниках думать.
— Ты про уроки думаешь? — страшной тенью навис надо мной мистер Джонс.
Под свои мысли я дошел до открытого рукомойника во дворе школы. Где холодил всяческие припухлости и отмывал нездоровые пятна с лица. Школьный рукомойник был сделан из меди, с эмалированной раковиной: он сверкал полировкой, представляя собой прямоугольный объект на столбе из бруса дерева. Большое чистое зеркало, душистый кусок мыла прилагались. Английский Мойдодыр дышал респектабельностью. Стоял в стороне от главного входа, за аллеей пышного кустарника, рядом с колодцем. За рукомойником ухаживал Джонс, первогодки к нему даже не подходили.
Хотя директор всегда декларировал — рукомойник для всех. Но я привратника понимаю. Если бы эти «все» за собой воду в рукомойник из колодца набирали, он бы не возникал.
— Так точно, сэр. — вежливо вытянулся я. — Сейчас на уроки, после добавлю воды в рукомойник.
Он не особо поверил и удалился ворча, что уже второго прогоняет. Видимо первый был Хупи. У того вообще всё плохо. Я хотя бы, разошедшуюся по швам подмышкой рубашку, могу под пиджак спрятать. Надорванный ворот под галстуком. Пятна замаскирую жилеткой.
У Хупи от пиджака осталось одно название. Но меня больше всего волнует, что я не успел поесть. На больших гимназических часах, расположенных вверху ризалита, двенадцать-тридцать семь. Три минуты до начала следующего урока. Придется на следующей перемене искать коробейщика**.
*Марбл игра с шарами, конкер — с семенами конского каштана на нитке.
**Коробейщик — чувак с коромыслом. Мелкий торговец. Только вместо вёдер воды носит корзинки с пирожками, булочками, донерами от Эмирхана.
Глава 7
Следующий урок был география. Хупи и Маргери на нём не присутствовали, удостоившись грозного взгляда преподши миссис Каролин Мартин на пустые места. География в британских школах тесно связана с политической экономией, почвоведением, лесным хозяйством. На дополнительный факультет не ходишь, да еще занятия прогуливаешь — выше «Б» не поставят даже гению. Эйв не ходил. Хотя, обладая хорошей памятью, мог бы легко вытянуть предмет.
Изменившаяся карта мира притягивала взгляд. Уровень морей упал больше чем на сто метров. Архипелаг Кергелен соединился с островами Херда и МакДональда и образовал новую землю, размером с Мадагаскар. Новая Зеландия стала Большой Зеландией: увеличилась почти вдвое. Австралия объединилась с Новой Гвинеей в один континент. Многочисленные мелкие острова Индонезии стали единой сушей. Южная Америка и Африка на юге стали больше. Охотское и Каспийские моря исчезли. Черное стало меньше, Босфор высох и перекрыл в него путь. Карибское море превратилось в лужицу.
Вот лоцманы и штурманы матерились, составляя новые карты и маршруты.
Отсидев географию, я рванул с первым переливом колокольчика во двор, сжимая в руках дедовскую фляжку. Следующие перемены после третьей — нормальные, по пятнадцать минут, можно успеть перехватить хавчика. Ворота гимназии закрывались с началом занятий. На свой страх и риск большой забор можно было перелезть, но мне всего лишь нужно было между чугунными прутьями высмотреть коробейщика, кликнуть, кинуть монетку и сжевать благодатную обеденную булочку.
Коробейщики после большой перемены, часто проходили по улице с нашей гимназией, рассчитывая завлечь в свои сети, пропустивших обед школяров.
Конечно, первым человеком на кого я наткнулся, был не продавец пирожков, а Глэдис.
Наша школьная принцесса сидела на скамеечке, в тени большого драконова дерева. Логично же: принцесса, драконы и глупый Джон Сноу, которого она лениво поманила к себе изящным пальчиком.
— Сию минуту, миледи. — бодро откликнулся я, прильнув к ограде и высматривая заветную цель.
Смуглый пацан с шестом на плечах и корзинами, тусил вместе с корешом, за плечами которого был станок для пыток и пук копий. Это издалека так продавец тростникового фреша выглядел.
Я заложил два пальца в рот и коротко свистнул.
Турки оживились и суетливо заспешили к ограде. Почему я решил, что турки — да просто коренное население колоний, европейцы загеноцидили в большинстве своем. Вот всякую европейскую мелочь: вроде греков, жителей четырех королевств Италии, немецких княжеств, скандинавов — счастливчиков, сумевших добраться и осесть в Новой Британии, никто не щемил. Просто работа, для оставшихся без капитала эмигрантов, досталась им самая черная. Но ассимиляция для них прошла быстро: ментально близки, единоверцы.
Турки же и через двести лет после катастрофы оставались в разносчиках еды. Расизм. Зато не сгорел факелом вместе с семьей в концентрационном лагере.
— Лепёшка с омлетом, пирожки кокосовые, бенье с креветками, булочка пили-пили, донеры куриные, муан-муан. — заголосил пацан, подбегая к ограде. — Осталась последняя бутыль нямакуджи, но мой друг может выжать сахарный сок для вас, сэр.
Лепешка с омлетом состоит из двух блинчиков в середине которой лук, яйцо, помидоры, пирожки кокосовые слишком сладкие. Бенье — это креветка в кляре, ими не наесться. Пили-пили называют котлету с перцем и травами, от донеров я устал.
— Давай муан-муан. — сказал я, протягивая десять пенсов и фляжку. — Пусть твой друг выжмет тростникового сока, но сначала промоет моей водой таз для сбора. Мне немного, одного стебля хватит.
Сок сахарного тростника очень полезен. Выжимают его в ручном
