Бяк-бяк-бяк-бяк - Квинтус Номен
То есть не совсем на утро — утро он провел в Филях, где долго и подробно обсуждал с Владимиром Михайловичем эту интересную машину и ее «проблемы», а как раз к приезду Сталина в Кремль генерал-лейтенант Голованов там же и оказался:
— Товарищ Сталин, я займу у вас буквально пару минут…
— Ну, если пару, то занимайте.
— Я думаю… я абсолютно уверен, что нужно немедленно снимать с производства Ер-2!
— И это мне говорит генерал, два года эти машины хваливший с утра до глубокой ночи и с ночи до утра?
— Завод нужно немедленно перевести на производство М-2. Вчера я на ней слетал к немцам…
— Вам же запрещено…
— Это было даже безопаснее, чем ехать по Москве на велосипеде: немцам действительно просто нечем машину достать на высоте! На высоте в тринадцать километров, между прочим — а вот с этой высоты… не буду обманывать, мы опускались до восьми километров, но под прикрытием новых истребителей Петлякова… так вот, с восьми километров кидать в фашиста почти четырехтонные бомбы — это прекрасно! Прекрасно видно, куда они кидаются — потому что летели днем, прекрасно видно, что получается… в Орше больше нет железнодорожной станции, на ее месте котлованы метров, думаю, по пятнадцать глубиной. А сейчас уже, и я практически уверен в этом, не стало станции и в Могилеве. На эти цели мы планировали направить до двух полков тех же «ерок», и бомбардировку проводить ночью, то есть практически вслепую… А ведь товарищ Мясищев передал в АДД только три машины! Я с ним утром переговорил… если ему передать завод, то он будет выдавать по пять машин в месяц, если не больше. Но по пять, начиная с февраля, обещает точно.
— А вы ценой машины интересовались?
— Владимир Михайлович говорил, что машина без моторов получается лишь немного дороже «ерки», но, судя по результатам работы, она только на бензине окупится за пару десятков вылетов. Я уже не говорю, что и бомб она поднимает больше, и летает дальше… немного дальше, но заметно быстрее. Но главное — сейчас машина просто неуязвима!
— Александр Евгеньевич, я понимаю ваш восторг. Но… давайте соблюдать процедуры. Вы мне напишите официальное предложение с обоснованием, мы его рассмотрим…
— Когда? — упавшим голосом поинтересовался командующий АДД.
— Если сегодня часам к шести предложения ваши я получу, то, думаю, завтра с утра постановление о передаче завода товарищу Мясищеву будет утверждено. Но вы уверены, что уже в феврале товарищ Мясищев производство в Иркутске запустит?
— Он самолет сейчас собирает в Омске, в каком-то сарае практически на задворках авиазавода, но вся оснастка для серийного производства уже готова. Он сказал, что потребуется неделя, чтобы ее перевезти в Иркутск, неделя на первоначальное обучение рабочих…
— Тогда, считайте, договорились. Жду ваших предложений… к шести вечера.
Вот в чем товарищу Сталину отказать нельзя, так это в тщательности проработки любых решений. И в рассмотрении любых идей буквально со всех сторон. Так что к шести вечера Владимир Михайлович прибыл в Кремль чтобы ответить на множество вопросов.
— Да, товарищ Сталин, я завод в Иркутске в принципе знаю, и могу с уверенностью сказать, что за месяц-полтора производство М-2 там наладить получится. С некоторыми незначительными трудностями, поэтому выпуск машин поначалу будет меньшим, чем текущее производство Ер-2.
— А незначительные трудности — это какие?
— Именно незначительные. Все же М-2 — машина более габаритная, размах крыла на четыре метра больше. Так что из сборочного цеха машину придется выкатывать без одной консоли, что тоже не очень удобно, или вообще без крыльев — и ставить крыло на место нужно будет уже на аэродроме. Собственно, если бы не это, то можно было бы запустить машину в производство за три недели. А сейчас, поскольку зима на улице, нужно будет выстроить еще и ангар на аэродроме. Точнее даже, перетащить этот ангар из Омска, он довольно просто разбирается, и собрать его заново в Иркутске. Но времени на это уйдет… как раз около месяца.
— А потом так и будете таскать на аэродром самолеты без крыльев?
— Когда в Иркутске станет достаточно тепло, мы просто поменяем ворота сборочного цеха. Сейчас там ворота простые, распашные — и самолет немного боком выкатить не получается: створки ворот мешают. А мы поставим ворота раздвижные, такие же, как в Омске уже сделали…
— Ну что же… вы готовы лично отвечать за соблюдение сроков переналадки производства тридцать девятого завода?
— Да я просто об этом мечтаю! Извините, товарищ Сталин… но это действительно так.
— Тогда идите и воплощайте мечту в жизнь. Товарищу Ермолаеву мы дадим другое задание. Без дела ему сидеть все же не стоит, а заниматься доработкой снимаемой с производства машины… Спасибо, товарищ Мясищев, можете идти. Воплощайте мечту, и жду вашего отчета по результатам воплощения.
Вечером того же дня в кабинете Сталина сидели двое, и разговор их шел как раз об авиации. Точнее, касался авиации — и велся этот разговор на грузинском.
— Лаврентий, я попрошу тебя поглубже разобраться, по какой такой причине мы о прекрасном бомбардировщике узнали только через два с половиной года.
— Не надо разбираться.
— Я тебя еще раз прошу…
— Я говорю, что разбираться уже не надо, мы уже во всём разобрались. Машина Мясищева встала поперек горла сразу двоим: Туполеву, у которого его собственный проект по всем параметрам был хуже, и, сколь ни странно, Яковлеву.
— А этому-то чем? Это же не истребитель!
— Товарищ Яковлев очень хотел забрать себе филевский завод, а товарищ Мясищев как раз там свои машины и готовился выпускать. Но случилась война, машины Яковлева в Новосибирске строить стали…
— Полтора года уже война, и он же получил себе завод…
— А ты думаешь, что он должен был прибежать и рассказать, как он раньше нагадил? Да и мало ему: он и Омский завод под себя забрать хотел, поэтому под Петлякова мину подводить начал: как же, Петляков так нужные ему моторы для своих пикировщиков забирает! А было бы больше доступных моторов — и Омский завод подгреб бы.
— Не любишь ты его…
— А чего его любить? Он же не девушка младая. А вполне себе взрослая сволочь: уже Гудкову козни строить стал
