Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Будете разводиться с ней? – выпалила Маша и покраснела.
Я в ответ укоризненно покачал головой.
– Мама говорила, что тетя Галя не ценит своего счастья, – тихо сказала Маша, опустив взор. – Муж ей золотой достался, а она в грош его не ставит. Я согласна с мамой, – она с вызовом глянула на меня.
– Вернемся к этому разговору позже, – вздохнул я и погладил ее по голове. – Все не так просто, девочка. Повзрослеешь – поймешь.
– Мне уже шестнадцать лет! – обиделась Маша. – Могу даже замуж выйти.
– Подрасти сначала, невеста! – хмыкнул я. – Закончили. Привет маме.
Галю я застал дома – вертелась перед зеркалом в прихожей. На ней красовалась черная мохеровая кофта-кардиган с длинными рукавами. Из-под края на боку свисала этикетка.
– Глянь! – затараторила жена, едва я переступил порог. – В ЦУМе три часа в очереди отстояла. Зато купила. Как тебе?
– Шик, блеск, красота! – оценил я. – Есть хочу.
– Извини, не приготовила, – развела она руками. – Не успела – в магазин поехала. Дефицит выбрасывают с утра.
Мысленно выругавшись, я прошел в кухню. Сука, будто в общежитии живу! В холодильнике нашлась вареная колбаса, в морозильнике – пельмени. Больше ничего – борщ с гуляшом доели вчера. Значит – пельмени. Я налил в кастрюлю воды и поставил на плиту.
Галя заглянула в кухню, когда вода закипела.
– На меня тоже вари! – потребовала, увидев на столе пачку пельменей. – Проголодалась.
Я молча высыпал содержимое пачки в кипяток, помешал ложкой. Теперь подождать, пока всплывут.
– Где был? – поинтересовалась жена, присаживаясь на табурет.
– У пациента.
– Заплатили?
– Да.
– Сколько?
– Все мои.
– Ты с чего так, Мурашка? – насупилась она.
– С того! – я швырнул ложку на стол. – Прихожу домой с работы, а пожрать нечего, хотя у жены выходной. Она, видишь ли, побежала дефицит ловить. Про то, что муж придет голодный, не подумала.
– Я ведь извинилась!
– Извинения в тарелку не нальешь. А теперь скажи: на хрен мне такая жена?!
– Ты! Ты…
Глаза Гали налились слезами. Она вскочила и выбежала из кухни. Ну, и вали! Я спокойно доварил пельмени, слил бульон в раковину, положил в тарелку ломоть сливочного масла и навалил сверху исходящих паром мясных изделий. Поставив на горячую конфорку чайник, сел к столу. Ел, не чувствуя вкуса. Да какой он у фабричных пельменей? Это не еда – корм. «Фуд», как говорят американцы.
Галя появилась, когда я допивал чай. С независимым видом пересыпала в тарелку оставшиеся пельмени и, взяв вилку, присела к столу. Я допил чай и закурил. В прежней жизни мне этого не позволяли – выгоняли на лоджию. Но сейчас было плевать. Пусть только вякнет! Галя, видно, сообразила – дернула плечом, но промолчала. Я курил, пуская дым к потолку, и смотрел, как она ест.
Сигарета догорела. Я затушил бычок в пепельнице и встал.
– Миша…
– Что?
– Я больше не буду.
У меня глаза полезли на лоб. В прошлой жизни в подобной ситуации со мной перестали бы разговаривать, на неделю отлучив от тела.
– Сглупила, – торопливо сказала жена. – Ты вчера денег дал, я подумала: скорей что-нибудь купить. Цены растут, везде очереди.
И, естественно, купила себе кофту. То, что у мужа единственный костюм, да и тот ношеный, на ум не пришло. Ну, а что сделаешь? Галю мне не перевоспитать.
– Сколько стоит кофточка? – спросил я.
– Сто двадцать рублей.
Месячная зарплата Тамары. Потому жена и ухватила – для советского человека дороговато. Не у каждого в кошельке окажется нужная сумма. Да и тратить их на кофту… 120 рублей стоят импортные женские сапоги, причем, отличного качества.
– Денег дашь? – спросила жена.
Ожидаемо.
– У тебя осталось сто восемьдесят рублей.
– Пятьдесят, – вздохнула она. – Я еще кой-чего прикупила. Ну там, белье, косметику…
– Завтра. Мне нужно приодеться. Джинсы старые, – я оттянул пальцами штанины на бедрах. – Туфли стоптаны – не сегодня-завтра развалятся. А у меня клиенты. Увидят оборванца и решат: с чего ему платить? Да еще столько много? Ста рублей хватит. По одежке встречают.
– Хорошей в магазине не купить, – возразила жена.
– Поищем места, – хмыкнул я и прошел в прихожую. Там достал из портфеля тетрадь и набрал номер Янины. Почему ее? Если муж ездит за границу, то выход на фарцовщиков у нее есть. Не сама же дефицитом торгует.
Трубку сняли почти сразу.
– Алло?
– Здравствуйте, Янина, – сказал я. – Это Михаил. Решил поинтересоваться, как там Ваня?
– Замечательно! – затараторила она. – Потихоньку учимся ходить. Ест сам. Не всегда, правда, попадает в рот, салфетку подвязываю, но по сравнению с тем, что было, – небо и земля. Говорить начал. Пока неуверенно, да и слова тянет, но лопочет с утра до вечера. Я вам так благодарна!
– Рад слышать. У меня к вам просьба. Не давайте никому мой телефон. По вопросу исцеления пусть звонят Тамаре.
– Хорошо.
– И еще. Есть знакомые, у которых можно приодеться? Ну там, джинсы, батник, шузы[15]?
– Это лично вам? – уточнила она.
– Да.
– Поищем. Я перезвоню.
В наушнике запипикало. Я положил трубку на аппарат и стал ждать. В прихожую выглянула жена.
– Ну, что?
– Обещали подогнать товар, – сказал я. – Импортный. Связываются с продавцом. Получится – съезжу.
– Мне с тобой можно?
– В другой раз.
Она поджала губы.
– Надо посмотреть, что там есть, да и денег мало, – объяснил я. – Насчет женского спрошу.
– Ладно, – вздохнула Галя и ушла на кухню. В этот миг зазвонил телефон.
– Записывайте адрес, – сказала Янина.
Я прижал трубку плечом к уху, взял ручку и стал черкать на листе тетради – не своей, а специально для того предназначенной. Постоянно лежит на столике, как и ручка.
– Хозяйку зовут Клара. Скажете, что от меня. Ранее четырех не приходите – дома не будет, – закончила Янина.
– Спасибо, – поблагодарил я и положил трубку. Глянул на циферблат часов – без четверти три. Пора выезжать.
Клара обитала в «сталинке» на Ленинском проспекте неподалеку от Янины. Я нажал кнопку звонка, за обитой дерматином дверью раздалась приглушенная мелодия. Через несколько секунд щелкнул замок, между дверью и косяком появилась щель, перекрытая цепочкой.
– Кто? – настороженно спросил женский голос изнутри.
– Здравствуйте, Клара! – поспешил я. – Это Михаил. Вам Янина должна была звонить.
Дверь закрылась, загремела цепочка, и меня впустили за порог. Путь дальше преграждала хозяйка, женщина лет сорока с грубым крестьянским лицом. Одета в джинсовое платье, фигура плотная, кряжистая. Взгляд настороженный. Ее можно понять. Уголовную статью за спекуляцию в СССР пока не отменили.
– Чем могу быть полезна, Михаил?
– Приодеться нужно, – поспешил я. – Джинсовый костюм, батник, шузы.
– Снимайте ботинки и проходите, – она указала на дверь в комнату. – Я сейчас.
В зале, а это был он, я присел на диван и огляделся. Мебель не такая
