90-е: Шоу должно продолжаться [СИ] - Саша Фишер
Надо же, уже утро. Администрация дворца культуры была настолько любезна, что не оговорила время, когда тусовка рокеров должна его покинуть, так что концерт плавно перерос в афте-пати. После третьего отделения зрителей, вроде как, отправили по домам. Но по моим прикидкам, ушли далеко не все. Даже, я бы сказал, большая часть осталась. Как хорошие друзья и подруги музыкантов.
Фестиваль распался на маленькие компашки, можно сказать, что концерты продолжились, только теперь это была одна сплошная акустика.
Ну и разговоры, конечно.
Болтали про политику, с жаром и огнем, топили за Ельцина, демократию и свободу. Гнобили коммунистов, уравниловку и совков. В других компаниях велеречиво философствовали. В третьих — пели «Все идет по плану» и «Группа крови на рукаве». Ну и пили, конечно. Бутылки с дешевым пойлом перекочевывали из рук в руки. Такой прозой жизни как закуска рок-тусовка не заморачивалась.
Честно говоря, даже не заметил, как наступило утро. Мне было интересно. Пожалуй, я даже «поймал волну», прониклся и «врубился». Хотя сначала я испытывал скорее этнографический интерес. Исследование чужого социума, все дела. Подмечал статусные признаки, кто рулит, кто кому в рот заглядывает, даже типологию какую-то пытался для себя придумать. Но — забил. Если отвлечься от диковатого внешнего вида этой публики, то в остальном все было душевно. Спорили, но не ругались. Пьяных было дофига, но никто не лез друг на друга с кулаками. И девушки, да…
Девиц тут хватало, они с охотой сидели на коленях и позволяли патлатым рокерам всех мастей себя лапать. А некоторые и не только лапать. Парочки периодически удалялись в поисках темных закутков, а потом возвращались с глуповатыми улыбками на лицах. В общем, «мейк лав, нот вар» во все поля.
Кажется, Света-Клэр тоже была бы не против отправиться со мной на поиски темного уголка. Но я был как-то пока не готов к сближению. Не только с ней. Не то настроение. Не привык еще, что девицы настолько юные. Среди моих приятелей-однокашников многие после сорока начали «отношаться» с малолетками, но я как-то не проникся этой модой. Я всегда был из той породы людей, которым интересны ровесницы. Правда, в нынешних обстоятельствах это какой-то странный парадокс. Вова, ака Велиал — молодой говнарь восемнадцати лет. А внутри его головы — другой Вова, которому полтос. Не получится ли теперь так, что Вова-Велиал начнет западать на милф?
Впрочем, мысли эти я выкинул пока из головы. Подумаю об этом когда-нибудь потом.
Тормошащий меня Бельфегор выглядел бледным, под глазами — темные тени, на щеках — разводы плохо стертого грима. Подозреваю, что после бессонной ночи я тоже выглядел далеко не звездой Голливуда.
— Поехали, а? — повторил рыжий.
«Значит, мне не показалось, что мы с Бельфегором приятельствуем больше, чем с остальными», — подумал я. Отстранил положившую мне на плечо голову Свету.
— Позвоню сегодня, — сказал я, чмокнул ее в щеку и встал. Кивнул Бельфегору. — А что Астарот с Бегемотом? В смысле — Абаддоном, конечно.
— А они вон там, — Бельфегор ткнул пальцем в сторону лестницы. Там о чем-то шумно, но невнятно спорили. Размахивали руками, приводили аргументы. И в центре всего стоял гордый Астарот. — А Кирилл сразу после концерта ушел, ему мама не разрешила задержаться.
Мы вышли из ДК в темное осеннее утро. На крыльце тоже тусовались музыканты и сочувствующие, нам попытались даже сунуть в руки бутылку. Но не особо настойчиво, так что мы без труда увернулись от этого щедрого предложения и почапали к троллейбусной остановке. С хмурого неба летели первые снежинки. Лужи прихватил серый ледок.
— Влетит мне от мамы, — вздохнул Бельфегор, зябко кутаясь в короткую куртку. — Я обещал, что вечером приду.
— Это ты сразу после концерта думал уйти? — хмыкнул я. — Мечтатель…
— Я думал, что не будет никакого концерта, — он пожал плечами. — Если бы ты не договорился, нас бы вообще не пустили. Денег на билеты-то не было.
— Как это? — удивленно вскинул бровь я.
— Ой, да будто ты первый день Саню знаешь, — фыркнул Бельфегор. — Это же как в тот раз опять. Когда он обещал, что мы будем на разогреве играть, а в итоге что получилось?
— Хм… — многозначительно хмыкнул я и принял вид философской задумчивости. Типа, понимаю, о чем он.
— Я к Сане очень хорошо отношусь, правда, — вздохнул Бельфегор. — Но… В общем, я думаю, что договоренность с Банкиным он просто намечтал. Или она ему приснилась вообще. Потому что Банкин ничего такого не помнил. Я с ним говорил.
— У меня тогда только один вопрос, — усмехнулся я. — Почему он до сих пор лидер, раз все так?
— Не знаю, — пожал плечами Бельфегор. — Привыкли как-то… А кто? Ты же сам говоришь, что у тебя голоса нет, чтобы петь. Хотя мне кажется…
Из-за поворота, дребезжа всеми запчастями, вывернул троллейбус. Мы забрались на заднюю площадку. Какое-то время ехали молча. Борис-Бельфегор перебирал пальцами по поручню, будто играет на своих клавишах, а я… А я медленно обдумывал свои впечатления.
После бессонной ночи мозг работал в очень странном режиме. Показывал мне вырванные куски каких-то воспоминаний, то и дело всплывали разные лица. Сегодня на фестивале у меня несколько раз случились странноватые озарения, когда я видел знакомые и полузнакомые лица. Вот тот панк с криво поставленным ирокезом в будущем станет многодетным отцом и коммерческим директором торгового центра. А тощая рыжая девица с расплывшимся макияжем волшебным образом превратится в очень крутого адвоката.
И еще один разговор вспомнился. Из прошлой жизни. Или как правильнее будет сказать — из будущей жизни? Про то, что в девяностые шоу-бизнес был настоящим золотым дном. Изголодавшиеся по зрелищам обитатели советского союза были всеядными. И деньги артистам тащили даже в самые голодные времена. Потому что нельзя жить без радости.
— Нельзя жить без радости, — сказал я вслух.
— Что? — сонно встрепенулся Бельфегор.
— Просто подумал, что может лучше мне заняться организацией наших концертов… — проговорил я, глядя на пристроившуюся в хвост нашего троллейбуса «шестерку». «Двадцать восемь плюс семьдесят четыре равно сто два», — автоматически сосчитал мозг.
— Слушай… — глаза Бельфегора заблестели. — У тебя так здорово сегодня получилось, я даже не думал, что ты…
— Озарение просто, — хохотнул я. — Сломанная рука добавила мозгов.
«Интересно, как это вообще со стороны моих друзей выглядело сегодня? — подумал я. — Я ведь, наверное, как-то по-другому себя веду, совсем не так, как Вова-Велиал…»
Но Бельфегор никакой озабоченности этим вопросом не выказывал. Кажется, мысль о том, что продвижением группы займусь я, его полностью устраивала. Он даже проснулся.
—…и тогда, знаешь, можно еще будет мои песни попробовать сыграть, — радостно вещал он. — Мне творчество Сани нравится, но у него последние три песни какие-то одинаковые получились. А нам развиваться же надо!
— Сыграем обязательно, — пообещал я. — Когда там у нас следующая репетиция?
— В субботу, — с энтузиазмом отозвался Бельфегор. — А еще, знаешь что? Ты помнишь Брыкина Юрилу?
— Ммм, — я одновременно и кивнул, и покачал головой. Но рыжий не обратил на это внимания.
— Он же на трубе играет, — продолжил он. — И на гитаре немного. Если нам ритм-гитару добавить и трубу, то круто будет! Ой, нам же выходить, это же «копейка», она прямо идет!
Мы торопливо выскочили из уже двинувшегося троллейбуса и дальше потопали пешком. Всю дорогу раззадоренный Бельфегор делился всякими творческими мыслями и идеями. Я слушал внимательно. Даже не делал вид. Смутная идея, которая как призрак преследовала меня со вчерашнего вечера, начала обретать скелет и плоть. Шоу-бизнес, да. Я думал, что лучшим выбором было бы бросить своих друзей-говнарей, сделать на голове нормальную прическу и заняться чем-нибудь полезным, чтобы использовать выпавшие мне второй раз девяностые по полной. Но никаких ценных идей в моей голове не было, лезть в охранный бизнес в период разгула всяческих ОПГ — такое себе. А вот шоу-бизнес…
Я не особо в этом разбираюсь, конечно, но ведь девяностые — это такое время, когда НИКТО еще толком в этом не разбирается. А значит…
— Эй, Вов? — Бельфегор толкнул меня в плечо. — Ты о чем задумался? Тебе вообще-то туда!
Мы остановились между двух «свечек». Остальные дома на улице Достоевского — это студенческие общаги, и только эти два дома с нормальными квартирами. Вроде бы раньше они были преподавательскими. Но это еще в восьмидесятых вроде как поменялось. В каждом доме
