Я Распутин. Книга 4 - Алексей Викторович Вязовский
Я поставил себе галочку в уме — узнать, кому же это так сильно Редигер наступил на ногу. Великих князей мы большей частью выперли из страны, неужели сам Петр Аркадьевич руку в бюджет запустил? Вроде не водилось за ним такого раньше.
— И кого же вместо него?
— Владимира Александровича сватают из Царского.
— Сухомлинова??
Я выругался про себя. Не было печали — купила баба порося. Да на этом сатире Сухомлинове пробу ставить негде. Бездарный министр, противник технического прогресса в военном деле. В моей истории его в 15-м году за снарядный голод погнали к хренам, даже под суд отдали, а тут склады полны и он просидит до самого конца войны. Крови нам все попьет…
— Только не Сухомлинов! — ударил я кулаком по столу — Видал его в Думе. Черный человечишко, гнилой.
Столыпин поморщился, но кивнул — Хорошо, что мы понимаем друг друга. После Редигера снабжением армии занялся генерал Поливанов. Его хочу двинуть в Думу.
— Поддержим! — тут же согласился я. Гучков и Ко конечно, с этого много что поимеют — Поливанов это их человек. Но если я успею первым… а я успею! То тут возможно и Ростех пристроить и Гучкова в должниках поиметь.
* * *
После Зимнего метнулся кабанчиком в Царское, разведать ситуацию. Никса усиленно молился в домовой церкви — пришлось идти в семейное крыло, к Аликс. С ней у нас был холодок в отношениях, который впрочем «метеоролог» старательно по моему требованию «растапливал».
— Каковы настроения? — первым я все-таки решился поговорить с Демчинским. Фаворит был услужлив, гибок, его поклону мог позавидовать самый опытный придворный.
— Его Величество в молитвах. Все просит Всевышнего о совете и поддержки. В Великий пост вошел, шеф-повара вызывал, выговаривал ему за скоромное на столе. Ее Величество приблизило к себе графиню Воронцову-Дашкову. Софью Ивановну. Поговаривают, что…
— Мне то не интересно — отмахнулся я о новости о новой фаворитке Аликс. Меня сейчас другое волновало. — О войне что говорят?
— О войне… — задумался Демчинский. — Государь жалеет, что не успел с Вильгельмом договориться.
Ну да, как же. Я еще в школе, когда проходили Первую Мировую, думал «Вот же дураки, а еще кузены! Могли бы раз-два приказать и никто бы не воевал!» А потом, в универе, когда влез в документы и серьезные источники, в какой-то момент настигло озарение — все эти цари-короли-императоры такие же песчинки между колоссальных жерновов, как и последний солдат в окопах. Ну, может песчинки золотые, и оттого более заметные, вот и вся разница. Тут такие тектонические силы к войне тащили, так все это давно зрело, что ничем иным, кроме бойни и кончится не могло. А случись кто против — так грохнули бы, как Фердинанда. Даже помню, как поймал себя на мысли, что марксисты с их теорией кризиса империализма куда ближе к истине, чем верящие в возможность отменить войну приказом сверху.
— А государыня?
— Ее Величество с цесаревнами обсуждали, что они могут предпринять для помощи русскому воинству.
— И что надумали?
— Пока ничего-с, кроме лазарета в Царском селе и санитарного поезда.
— Одним лазаретом, боюсь, не обойдемся. И поездов надо больше, каждой цесаревне по одному для начала…
— Думаете, потерь много будет?
— Да уж немало, коли вся Европа задралась, — разлохматил я бороду. — Вот еще, скажи, что коли всех ранетых в Москву повезут, то большая беда будет. Пусть по разным городам развозят.
— Обязательно скажу-с!
* * *
Разговор с царской семьей оставил тягостное впечатление. В затяжную, кровавую войну никто не верил. Николай продолжал перестукиваться телеграммами с кузеном, призывал к примирению. Но Германия пребывала в шоке от истории с Кильским каналом — на послания из России уже никто не отвечал. Войска выдвигались к границе, начались перестрелки в Пруссии и Польше.
Судя по дайджестам прессы из посольства в Берлине, которая пришла в Царское — немцы грешили на англичан.
— Надо бы забирать наших дипломатов из Вены.
Дети были уложены, в палисандровой гостиной остались только мы с Никсой. Аликс сослалась на головную боль и в сопровождении новой фрейлины — миленькой Софьи Воронцовой — ушла к себе.
— Да из Берлина також — я тяжело вздохнул. Предстоял тяжелый разговор с царем, который похоже витал в эмпиреях.
— Да, да, телефонируй Григорий, Извольскому. Пусть начинают эвакуацию — Николай достал портсигар, я подвинул к нему пепельницу — Очень надеюсь на твою помощь. Сейчас нам как никогда надо быть сплоченными.
На столе у Никсы лежал черновик манифеста о мобилизации и план развертывания. Пока слуга давал прикурить царю, я скосил глаза, быстро просмотрел пункты. Ну в манифесте ничего интересного не было — патриотические призывы, «следуя своим историческим заветам, вопреки нашим надеждам…», заявления, что Россия не допустит оккупации Сербии и все такое прочее. А вот план развертывания был интереснее. В течение первых двух суток должны быть приведены в боевую готовность кавалерийские соединения и части, выдвинуты на западную границу для прикрытия мобилизационного развертывания. То есть это уже послезавтра. На 8-й день планируется закончить мобилизация кадровых пехотных дивизий. Сразу же открываются оперативные перевозки войск и их стратегическое сосредоточение. На 13-й день в действующей армии должно быть 96 пехотных и 37 кавалерийских дивизий — 2,7 миллиона человек в дополнение к миллиону резервистов и войск крепостей. На 15 — 18-й день мобилизацию планировалось завершить развертыванием еще 35-и пехотных дивизий второй очереди. Всего 45 суток на все про все.
Удивила мобилизация не всех скопом, а по годам рождения, волнами. Это здорово, не иначе Главный штаб додумался, а то в моем варианте истории в армии возникла дикая проблема — первыми загребли унтеров, для которых в частях даже не было должностей, их ставили простыми солдатами. Ну их и повыбило в первых сражениях, и во вновь формируемых полках пришлось делать наоборот — ставить солдат на унтерские должности. Поскольку все военные авторитеты в голос твердили, что сержанты (ну, то есть унтера) — костяк армии, можно представить, к чему такая бестолковая мобилизация привела. Я-то уверен, что косяков военная машина Российской империи и тут наплодит, но хоть одним меньше.
Я встал, придвинул с дальнего конца стола карту развертывания. Пока Николай пускал кольца вверх, прикинул, как будут развиваться военные действия в этой реальности. В маневренной схватке — мы немцам не конкуренты. От Восточно-Прусской операции удалось отползти еще года четыре назада, при Редигере. Все эти наступления вдоль мазурских болот и озер… Отрежут, окружат, к Пасхе мы останемся
