Целитель 8 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Год пройдет, прежде чем горестные воспоминания утратят остроту. Хотя… С моей-то памятью…

Впрочем, не так-то уж я и выделяюсь. У Андропова тоже память эйдетическая – феноменальная, как на эстраде говорят. Такая же и у Сталина была. Мы с Иосифом Виссарионовичем ничего не забываем…

Я досадливо поморщился, лишь сейчас приметив черную «Волгу», наверняка «дублерку». Хотя обычно «прикрепленные» пользовались менее заметными авто.

Из машины выбрался плотный мужчина среднего роста и средних лет. Про таких говорят: «Ладно скроен, крепко сшит». Борис Семенович Иванов. Генлейт КГБ. Я почему-то думал, что Андропов, переезжая в Кремль, оставит за себя как раз его - Иванову он доверял полностью. Но нет, назначил Цвигуна. А Иванову даже ПГУ не доверил, Борис Семеныч до сих пор ходит в замах у Крючкова. Ну, и правильно… Генерал-лейтенант просто-таки создан для «прямых действий», недаром он курирует Управление «С»…

Поправляя очки, Иванов скупо улыбнулся и пожал мне руку, а я подумал, что генлейту никакой грим не поможет скрыть простое и открытое русское лицо.

- Здравствуйте, Борис Семеныч, - ляпнул я, и брови моего визави полезли вверх, демонстрируя легкое замешательство.

- Здравствуйте, Миша. Хм… Вы уж простите, но это я охотился за вами в Первомайске.

- Да, вы держали меня в хорошем тонусе.

- Да-а… - Иванов потер щеку. – Решил, вот, встретиться с вами, так сказать, в неофициальной обстановке… Ну, если честно, то с подсказки Юры… Юрия Владимировича. Хочу как бы реабилитироваться, - он нахмурился. – Мне очень жаль, что вы потеряли отца. Это не дежурные соболезнования, поверьте. Сам терял и товарищей, и друзей, и родных. Знаю, каково это. Просто… В общем, картина такая. Один из ваших прикрепленных получил два дня отдыха – и угодил в ловушку. Его пытал, а затем убил некто Джонни Кид.

- Крошка Джон? – усмехнулся я. – Мило.

- Да уж, - буркнул генлейт. – Поверьте, выследить и прикончить сотрудника «девятки» - оч-чень сложная задача, но «Крошке» это удалось. Джонни Кид – сволочь известная. Он засветился еще лет пятнадцать назад, когда отстреливал свидетелей убийства Кеннеди. И вот… - Иванов развел руками. – Ему хватило нескольких минут, чтобы проникнуть в зону особого внимания…

Он смолк, да и о чем говорить? Остальное происходило на моих глазах – и преступление, и наказание.

- Да мне и в голову не приходило, что это наши так… - солгал я негромко. – Так нелепо и так подло.

Борис Семенович неловко кивнул.

- У нас в отделе уверены, - выговорил генерал-лейтенант, словно отводя подозрения от своих, - что следы ведут в Белый дом.

- Спасибо, Борис Семенович! – сказал я с чувством.

- А, да-да… - расстроенно промямлил чекист, и вяло пожал мою руку.

Глава 7

Глава 7.

Среда, 12 апреля. Вечер

Москва, проспект Калинина

Наташка обрадовалась моему явлению, лишь заметалась внутренне, не зная, допустимо ли так сиять во дни траура. Тогда я первым подал девушке пример, вволю ее потискав. И было, за что.

Пока я рыбу ловил на Сегозере, моя секретарша провернула кучу дел, помогая советским «творянам». Перебрав пухлые папки, аккуратным штабелем попиравшим мой стол, мне осталось лишь головой качать в немом восхищении.

Литографический степпер на эксимерном лазере для минского «Планара»… Сетевая модель передачи данных ПУП/МП (протокол управления передачей и межсетевой протокол) от калининского «Центрпрограммсистем»… Разработка никель-металлогидридных аккумуляторов для завода «Сириус»…

- Ната-аш… - потянул я зачарованно. – И зачем тебе начальство? Ты и сама со всем справляешься!

- Ну, скажешь тоже! – девушка вспыхнула румянцем удовольствия.

- Да правда! Двигаешь прогресс! – настоял я.

Вот уже и Наташины ушки зарделись… Разгореться пожару не дали посетители. Вернее, посетительницы – эгрегор явился всем своим приятным коллективом. Рита даже Настю с собой привела.

- Привет! – кинулась ко мне сестричка. – А я у тебя тут еще ни разу не была!

Едва я приобнял родню, как девчонки навалились, щебеча вразнобой – и старательно обходя прискорбную тему:

- Ой, Мишенька, мы за тебя так волновались!

- Иже херувимы! Дай я тебя поцелую… Аля! Вот, противная какая! Я первая!

- В очередь! В очередь!

- Ой, мне только спросить!

Обласкан и оцелован, я присел на краешек стола, без натуги расплываясь в улыбке. Рядом на столешницу присела Рита. Настя жалась справа, а моя суженая тискалась слева. Окруженный волнующим теплом, я вплел в голос бархатистые обертоны:

- Это ж сколько мы с вами вместе…

- С ранней молодости! – хихикнула Светлана, тут же надувая губки. – Рядом на горшках сидели, а ты меня обижал! Сильно!

- Я?!

- А кто мне кармашек на передничке порвал? Не ты, скажешь?

- А не надо было моему медведю язык отрывать!

- А чего он дразнился? – Шевелёва развела руки, демонстрируя Рите размер моей старой игрушки. – Самый был здоровенный мишка в группе! Больше меня! Весь из белого поролона, а язычок красный-красный…

Мне показалось, что милая девичья болтовня не случайна. Возможно, даже отрепетирована – просто так, по доброте. За две недели горе не избыть, но можно же хоть отодвинуть в сторонку безрадостные думы! Вон, унылые тучи на небе тоже иногда расходятся, пропуская солнечный луч…

- Бедный мишка! - вздохнула Ефимова, нарочито печалясь. – Дюха ему лапу оторвал. Реву было… А эта малолетняя стервозина…

- Ха, а сама-то? – фыркнула Света заносчиво. – Кто у Мишки трусики стырил? Думаешь, я не помню?

- Ой, да это ж для куклы! – покраснела Аля.

- Ага, для куклы… А кто Мишку в постель затащил?

Ритины губы дрогнули, выпуская неяркий смех.

- Какая у тебя была бурная личная жизнь!

У Ефимовой даже шея нежно заалела.

- Тогда гроза была! – лепетала она оправдания. – Меня вся эта стихия до сих пор пугает!

- Да-а… - я сожмурился, памятью возвращаясь к далекому малолетству. – Лежит, трясется, хнычет… Сама худенькая, ручки-ножки тоненькие… Как гром грянет, вся в комочек сжимается!

- А Мишка сопит, и убаюкивает эту трусиху, - тепло улыбнулась Зина. – Наши кроватки рядом стояли… Сколько нам тогда было? Годика четыре?

- Ой, да больше… - затянула Альбина. – Ничего не помню…

Экскурс в давнее прошлое словно высветлил реальность, смёл серую паутину печалей. Наивные детские радости и горести нынче, по прошествии юных лет, воспринимались с одинаково мягкой улыбкой.

- Наш мозг запечатлел всё, всю нашу жизнь, - медленно проговорил я. – Просто мы не обо всем можем вспомнить.

- Житие мое… - пробормотала Светлана.

- Девчонки! – воскликнула Рита. – Вот точно, памяти нет! Я для чего вас позвала?

- Ой, поделиться же надо с Мишей! – подхватилась Аля.

Тимоша алчуще выставила ладони.

- Открой пузико, Гюльчатай! – заворковала она. Накрашенные губы изломились откровенно хулиганской улыбкой.

Я послушно задрал футболку, и горячие руки обожгли не шибко накачанный пресс.

«Надо хотя бы через день заниматься!» - мелькнули покаянные мысли, и растаяли, смытые жаркой волной – энергия мозга Зиночки прилила, затеплясь в висках.

- Хватит, хватит! – я отнял девичьи пальцы, и неуклюже пошутил: – Соблюдаем технику безопасности!

Когда Альбина наложила свои узкие ладошки, Рита пришатнулась к Насте:

- Давай, я с тобой поделюсь? Немножко.

Сестричка замотала головой, растрепывая прическу.

- Не, я хочу, чтобы Миша!

- Я тоже, - блеснула зубками моя нареченная.

Мне было заметно, что Рита ненавязчиво опекает Гарину-младшую, старается быть рядом, а когда у той глаза снова оказываются на мокром месте, прижимает к себе и шепчет на ухо слова утешения. Папина любимица, Настя и сама была привязана к отцу. Она сильно переживает утрату родного человека, и как будто волнами – вот только-только начинает улыбаться, тихонько, пастельно смеется, и вдруг падает тень. Девушка сникает, ее глаза наполняются слезами…