Кризис доверия - Светлана Кузнецова
Ночь приобретала то неповторимое очарование, какое всякий раз случается перед рассветом. Независимо от того, ожидается ясный или пасмурный день, небо становится выше и светлее. Звезды кажутся крупнее и сияют ярче, а фонари вдоль шоссе будто бы размываются… либо же у Кира после бессонной ночи попросту слезились глаза.
— Расскажи хоть, кто теперь мне должен?
— А ты еще не понял, кого спас? — Диман, кажется, удивился. — Ты в Москве живешь али где?
— В Москве-Вариосе. Меня прайдская светская жизнь интересует еще меньше, чем сношения звезд эстрады. То есть никак.
Диман вздохнул.
— Но своих клиентов знать все же надо, — наставительно проговорил он.
— Клиенты — у ночных бабочек с бывшей Тверской, — огрызнулся Кир. — У меня — граждане. Обоих… тьфу! Обеих рас, имеющих характерные особенности, но одинаково нуждающихся в защите правосудия. И знать их всех — знателка отвалится!
Диман вздохнул еще раз после чего все же принялся рассказывать:
— Ижи Ард масс-гранд, непутевая принцесса, сестрица неуравновешенного фангеныша и племянница этого курчавого льва.
— Не слишком-то ты радостно отзываешься о своих работодателях, — заметил Кир. — Чего тебе пообещали за помощь? Сангри?
— В гробу я видел их кровушку. От чистого сердца разве помочь нельзя?
— Ладно, допустим, — ехидно заметил Кир.
Интересоваться чужой ценой и наградой было немного неэтично, но очень хотелось отплатить за разочарование. Восемь лет дружбы. Целых восемь лет!
— Неужели Лерка никогда не просила тебя… ну… достать? — спросил Диман.
— Нет.
Кир честно попытался припомнить. Сангри — лучший товар по последнему времени, причем, фанги могли одарить им, кого пожелают. А человеческие женщины, начиная от шестнадцати и выше в большинстве своем очень не любили следить за течением времени. И они же умели довести до белого каления, кого угодно… ну или — в случае Димана — продавить.
— Маринка?
Диман тяжело вздохнул, а затем процитировал с характерным капризным гудением в голосе:
— Плюс три кило! Толстая и некрасивая. Морщины у глаз просто чудовищны. Ноги отекают на каблуках, а без них — две сардельки.
— И надеть нечего, — подхватил Кир.
— Шматья горы, когда стирать соберется. В прочие же дни — ничего нет, совсем.
Кир рассмеялся.
— Мне очень повезло с сестрой.
— Да у тебя Лерка — вообще ведьма! Сколько ей? Тридцатник? Выглядит едва на двадцать. Тонюсенькая, взглянет — мурашки по спине. И нос воротит, стерва.
— Буду бить, — предупредил Кир. — Долго. По носу. Маринка тебя бросит, невзирая на сангри.
— Ладно-ладно, извини, — пошел на попятный Диман. — Стерву беру обратно. Вот чем я не угодил ей тогда, а?
Кир мог бы ответить, но действительно пришлось бы драться, а это неправильно. Не говоря о том, что насилия на сегодня ему хватило с избытком. Как и той медсестры, спутавшей его с неизвестным стайром. Вот ведь… Ощущение, будто наступил голой пяткой в дерьмо возникало всякий раз, когда вспоминал. Был бы Кир нациком, как назвал его Диман, точно оправдал бы ее отношение к пленнице. Но Кир стоял на стороне фангов. И точно не осудил бы Ки-И-аса за убийство подобной дряни.
— О… Да ты почти засыпаешь. Может, я поведу?
— Радио включи. Пусть бубнит.
Глава 6
— Мы знали о них давно. Вся история человечества неразрывно связана с фангами. Упоминания о них встречали у древних египтян и у майя. Их образами пугали детей. Писали о них романы, представляли чудовищами и нежитью, чуть ли не представителями дьявола на земле, — разорялся с экрана «ниссановского» компьютера с международно-ретровским названием «Пионер» некий профессор: напыщенный, как бочка с солеными огурцами и такой же вместительный. Костюм мышиного цвета в светло-серую полоску каким-то чудом еще не разошелся на нем по швам и не потерял ни одной пуговицы. Серые малюсенькие глазки заплыли жиром; лысина блестела в безжалостном свете студийных ламп. В салоне «Ниссана» было тепло и немного душно, но открывать окно или включать климат-контроль Кир счел лишним. Димана он все-таки пустил за руль, а сам дремал-слушал около научную дребедень очередного пиарщика от науки.
Слишком много их развелось в последнее время. В первые лет пять после конфликта поосторожнее были, боялись нести откровенную чушь. Одного такого философа — бывшего материалиста, внезапно уверовавшего и побежавшего на Лубянскую площадь проповедовать по поводу пришествия Антихриста на землю, — едва не побили прямо в момент стихийно образовавшегося митинга. Полицейские спасли убогого, быстро забывшего про фангов и начавшего разоряться на тему свободы слова, которой его лишают. Уже позже, узнав фамилию философа, сожалели, что вмешались: не любили в России чубайсов, так уж с конца двадцатого века повелось. Философ, помнится, потом строчил кляузы на полицейских, которые то ли не пресекли безобразия сразу, то ли не проявили к его персоне должного почтения, но ничего не добился кроме пары статей в интернет-издании «Спрут» с сильно подмоченной репутацией. А теперь всех этих демонологов-астрологов-уфологов и хиромантов, которых Киру демонстративно хотелось звать через «е», таскали на разные ток-шоу, в которых ведущие трагическими голосами вопрошали: «Где истина?!» И получали банальнейший ответ: «Где-то рядом».
Диман вел машину, слушал и фыркал, словно конь, надышавшийся перцем.
— Правда оказалась сложнее и в тоже время проще: без таинственности и магии, чесноков и крестов! — надрывался профессор.
В мыслях Кира он уже слился с образом крупного пестрого индюка, когда голос Димана заставил подступившее сновидение развеяться:
— Ты только вслушайся! Вот же придурок! Врет и не краснеет, хотя многие ведь помнят, как было на самом деле.
Диман негодовал. Кир подавил зевок и посмотрел с жалостью. У Димана было море собственных проблем, выговор с занесением по работе, новый напарник, взаимоотношения с которым не клеились, да и другие ребята считали, будто именно Диман подставил Кира, и держались настороженно, нелюбимая жена, вцепившаяся в него, словно клещ в собаку, работа на фангов. Но Диман вместо того, чтобы хоть как-то налаживать жизнь, выходил из себя по поводу какой-то дурацкой передачи. Кир не считал, будто одно мешает другому. Он просто слегка
