Курсант: назад в СССР - Рафаэль Дамиров
— До свиданья, Андрей Григорьевич, — сухо бросила следачка и зашагала к двери.
— До свиданья, Галя, — мой взгляд невольно зацепился за перекаты упругих ягодиц, утянутых синей тканью униформы.
После пригожей гостьи мордатая Лена, что опять заперлась в палату, казалась разбухшей белой каракатицей. Ни разу не видел каракатиц, но наверное, выглядят они именно, как сварливая медсестра.
— Там к тебе мать пришла, Петров, и девица какая-то, — сообщила Лена.
Глава 7
Только я собрался выразить свой щенячий восторг по поводу визитеров (девица, что пришла ко мне — это, наверное, Косичкина), как медсестра обрезала:
— Посетителей мы не пустили, посещения тебе пока противопоказаны.
— Ты что, Лен? — я резко встал с кровати (хотелось показать, что я живее всех живых) но скрючился от боли и плюхнулся обратно. — Прокурорскую же пустили.
— Это другое, у нее служба, а мамка подождет. И девка твоя подождет.
— Нет у меня девки, — хитро улыбнулся я. — Пойдешь за меня, когда на ноги встану? Остальное у меня все работает. Хоть щас в бой…
— Да иди ты! — засмеялась и замахала дутыми ручонками медсестра. — Жених нашелся. Стручок еще не оперился, а все туда же.
— А ты, что проверяла? — подмигнул я. — Пока я без сознания был? Да?
— Ох, Петров, дождешься ты у меня! Уговорю доктора уколов тебе прописать. С самым огромным шприцем к тебе приду.
— Да, ладно, — миролюбиво проговорил я. — Шучу я, Ленок. Не буду на тебе жениться. Ты слишком хороша для меня. Королева прям… В белом вся. Белая королева.
— Спасибо, хоть не снежная.
* * *Потянулись однообразные дни… Без телека, и ноута болеть реально плохо. День сурка, я бы даже сказал, день спящего сурка. Хотя, телевизор в больнице имелся. В холле коридора на тумбочке расположился черно-белый “Рекорд” с бухающей при каждом повороте круглой переключалкой каналов.
Советские МИГи и танки самые лучшие в мире, а пульты для телевизоров до сих пор не научились делать. Но смотреть по такому ящику было нечего. Каналов всего два: первый и второй. Иногда на обоих одновременно вещал бровастый вождь о достижениях советского народа в области сельского и другого важного для экономики дружественных стран, хозяйства. После Леонида Ильича непременно показывали балет из Большого театра или выступление симфонического оркестра. Вечером, на экране мелькали вести с полей и репортажи про героев сталеваров и других шахтеров.
Выходил я к телеку не часто. Репортажи о лучшей на свете стране звучали как-то немного фальшиво. Я знал эту страну изнутри, а не из выпуклого экрана. Не все так радужно, как вещают дикторы. Но с другой стороны, не все так плохо.
У нас нет бедных, но мы с матерью живем от зарплаты до зарплаты. И многие так, но никто не жалуется. Не принято жаловаться. Потому что скоро настанет то самое будущее. Мы построим его упорным трудом под руководством КПСС. Эх… Какие мы были наивные.
Соседи по палате попались мне неразговорчивые. Шахматист больше со мной не играл, а пытался найти соперников из соседних палат. Лена заходила теперь не так часто. Только с капельницей и уколами. Кризис для моего здоровья прошел, и необходимость меня ежечасно проверять отпала. Как-то даже скучно без нее стало. Хорошая девка, но ворчит много. По должности ей положено…
Мать и Катю пропустили ко мне только через два дня. Обе повсхлипывали и попричитали, намочив пижаму на моей груди теплыми каплями. Повздыхали и посетовали на то, какой я безрассудный, что ввязался в драку со взрослыми мужиками, да еще и с настоящими преступниками.
Знали бы они, что это еще не совсем настоящие. Продавали баксы за рубли, что такого? И то, скорее всего, это были не сами барыги, а их подручные. Курьеры, что выполняли грязную работу. Валютчики в эти времена занимали вершину пищевой цепочки среди спекулянтов. По внешнему виду и одежде их легко было спутать с высшей чиновничьей прослойкой. И хоть за их делишки была предусмотрена даже смертная казнь, жилка предпринимателя и жадность брали свое, и они продолжали совершать преступления. Хотя, какие это преступления? Скажем так: нарушение советского законодательства. Не более. Здесь все операции с валютой разрешены только соответствующим госструктурам. Но на гопников я зуб точил не за валюту. Они меня пришить пытались, и это — реальная статья.
Сейчас, как следствие повернет: либо покушение на убийство, либо умышленное причинение тяжкого вреда здоровью группой лиц. Не успел сюда попасть, как меня чуть не убили. Надо будет поаккуратнее здесь. В том времени меня убил друг, а в этом я пожить хочу. Тем более, молодой еще, нецелованный.
В том, что я умер в своем мире, я больше не сомневался. Мое сознание плотно обосновалось в теле комсомольца и уже научилось использовать его память. Теперь меня из его тела метлой поганой не выгонишь. Жалко, конечно, комсомольца, но судя по всему, он погиб, когда упал с лестницы. А моя энергия каким-то образом оживила тело. Когда я очнулся на лестничном пролете в школе, было такое ощущение, что затылок проломлен. Но боли не было. Я лишь чувствовал тепло, и непонятное покалывание в затылке. Будто кости срастались. Каким-то фигом переселение моего сознание воскресило тело с проломленной головой. Так что я не виноват в гибели Андрея Петрова. Его, по сути, убил по неосторожности Быков.
Спасибо, конечно, ему. Не хотелось бы мне в аду сейчас париться. В рай меня точно бы не взяли. Из семи смертных грехов я совершил девять. Всяко фейс-контроль бы не прошел в богоугодное заведение. Тем более, за всю жизнь не молился ни разу. С богом у нас как-то сразу не заладилось. Он в мою жизнь не лезет, я ему не мешаю…
Однажды утром в нашей палате нарисовался заведующий хирургическим отделением. Его выпученные, как у Голума глаза суетливо бегали по сторонам. Он подошел к моей кровати, шумно выдохнул и ослабил галстук на взмокшей шее.
Неприятный тип. На врачей любил покрикивать и с пациентами через губу разговаривал. К больным относился с профессиональной прохладцей и цинизмом. Поговаривали, что подарки очень любил. В основном в виде купюр. Иногда за некоторые особые услуги родственники пациентов приносили эти подарки ему в конвертах.
— Петров, — наконец выдохнул он. — Зайдите, пожалуйста, в ординаторскую. Вас там ждут…
— Кто ждет? А сюда они не могут прийти? — спросил я.
От моей наглости главврач заерзал на месте.
—
