Рудольф Баландин - Завещание Сталина

Немецкий автор Георг Бартоли в книге «Когда Сталин умер» высказал другое мнение о способностях Маленкова: «Он умен и осторожен, как дикий кот. Один французский политик, который встречался с Маленковым в период его подъема, говорил мне: «Он напоминает мне юного Лаваля». Подобно последнему он соединял в себе острый ум с величайшей осмотрительностью. Джилас, который его раньше встречал, выразился о нем в таком смысле: «Он производит впечатление скрытного, осторожного и болезненного человека, но под складками жирной кожи, казалось бы, должен жить совсем другой человек, живой и умный человек с умными, проницательными черными глазами».

Вот ведь как получается. Неглупый и весьма осведомленный югославский бывший крупный партийный работник, а затем приверженец буржуазной демократии Милован Джилас называет Маленкова умным, исходя из личных наблюдений при непосредственном общении. А ничем не примечательный Рой Медведев утверждает нечто прямо противоположное, опираясь на зыбкое основание своих политических пристрастий. Кому доверять?

Вообще, не дело историков — осуждать. Надо стараться осмыслить прошлое. С главной задачей историософии — познанием исторического процесса — многие подобные историки, журналисты, писатели, политики не в силах справиться. Обсуждаются в основном перипетии борьбы отдельных личностей или групп, находящихся в верхних этажах власти, словно все остальные факторы второстепенны. Выносятся оценки государственным деятелям с противоположных позиций: или пропагандиста буржуазной демократии и капитализма, или сторонника народной демократии, социалистической системы.

В результате возникают безумные контрасты. Одни клеймят Сталина и его соратников как необразованных и неумных жестокосердных и злопамятных закоренелых преступников. По мнению других, эти люди обладали незаурядными личными качествами, а их вождь был гениальным руководителем государства.

Некоторым кажется, будто надо ориентироваться на «золотую середину». Однако в подобных сложных вопросах среднеарифметический подход недопустим. Гете мудро заметил: «Говорят, что посредине между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема». Именно ее требуется выяснить, опираясь на факты, а не на злобные домыслы, не увлекаясь примитивными поисками усредненных вариантов, которые способны удовлетворить лишь посредственные умы.

Если же говорить о сталинских кадрах в самых общих чертах, то надо иметь в виду: ему приходилось иметь дело, прежде всего, с теми лидерами большевиков, которые достойно проявили себя в период Гражданской и Отечественной войн, социалистического строительства. Под его руководством была не контора, не институт или завод и даже не отрасль, а все народное хозяйство, вся армия, весь народ.

Ему постоянно приходилось решать множество насущных вопросов. Как бы внимательно ни относился он к подбору кадров, очень многое решал не он, а осуществляло ближайшее окружение. Но у них, конечно же, были помимо государственных и свои личные или групповые соображения.

В обстоятельной работе «Сталин. На вершине власти» Юрий Емельянов пишет:

«9 октября 1945 года комитет начальников штабов США подготовил секретную директиву № 1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», которая предполагала нанесение Америкой превентивного атомного удара по СССР. 14 декабря 1945 года в США была подготовлена новая директива № 432/d комитета начальников штабов, в приложении к которой были указаны 20 основных промышленных центров СССР и трасса Транссибирской магистрали в качестве объектов атомной бомбардировки. Очевидно, что обвинения Сталиным союзников в вероломстве, которое он не раз высказывал на протяжении войны, были не напрасными».

Но может быть, Советский Союз и вправду был потенциальным агрессором, который только и ждал подходящего момента, чтобы наброситься на мирные западные государства ради утверждения своего мирового господства?

Те, кто так полагает, забывают, что Сталин, в отличие от Троцкого, не был сторонником мировой революции, а напротив, не только провозгласил, но и претворял в жизнь концепцию построения социализма в одной стране. Из-за гигантских людских и материальных потерь во время войны нам требовалось в первую очередь восстановить народное хозяйство и улучшить жизнь народа.

СССР вообще никогда не выступал как агрессор. Даже военный конфликт с Финляндией, несмотря на полную нашу победу, не привел к оккупации этого государства, ставшего вскоре союзником фашистской Германии. Ввод наших войск на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины был необходим для того, чтобы (как в случае конфликта с Финляндией) передвинуть нашу государственную границу на запад для укрепления безопасности страны в преддверии войны с Германией.

Вот что сказал Уинстон Черчилль в марте 1946 года, обращаясь к слушателям Вестминстерского колледжа (США), так, чтобы слышал весь мир: «От Штеттина на Балтийском море до Триеста на Адриатике, через всю Европу опустился железный занавес». (Впервые это понятие использовала бельгийская королева Елизавета в 1914 году, а в феврале 1945-го — Геббельс.) По его словам, пора пересмотреть последствия Второй мировой войны с позиции силы, пока только США имеют атомное оружие и в союзе с Британской империей при поддержке всех англоговорящих народов должны стать глобальным гегемоном.

Сталин ответил на этот вызов в интервью корреспонденту «Правды», указав, что «по сути дела г. Черчилль стоит теперь на позиции поджигателя войны. И г. Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки». (Действительно, речь бывшего премьер-министра Великобритании была согласована с правящими кругами этих двух стран.)

«Гитлер, — продолжал Сталин, — начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира». (Расизм впервые провозгласили именно в Англии; а в конце XVIII века известный немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер лестно отзывался о славянах, не столь хорошо о германцах и плоховато о евреях, хотя имел в виду не расовые отличия, а традиции, духовную культуру, национальный характер.)

«По сути дела г-н Черчилль и его друзья в Англии и США, — говорил Сталин, — предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война». Подтвердила утверждение Сталина «доктрина Трумэна», предполагавшая реализовать предложение Черчилля.

Серьезные разногласия между недавними союзниками стали очевидными уже на Потсдамской конференции в июле 1945 года. Когда речь зашла об установлении опеки над колониями Италии, захваченными британскими войсками, Черчилль категорически возражал против обсуждения этого вопроса. Сталин отозвался так:

— Из печати, например, известно, что господин Иден, выступая в английском парламенте, заявил, что Италия потеряла навсегда свои колонии. Кто это решил? Если Италия потеряла, то кто их нашел?

Слова Сталина вызвали смех присутствовавших. Лишь Черчилль был возмущен, хотя и ответил бесхитростно:

— Я могу на это ответить. Постоянными усилиями, большими потерями и исключительными победами британская армия одна завоевала эти колонии!

— А Берлин, — спокойно парировал Сталин, — взяла Красная Армия.

Вскоре после окончания Потсдамской конференции 6 августа американцы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, а через 3 дня — на Нагасаки. До сих пор можно услышать мнение, будто эти два чудовищных взрыва имели целью заставить Японию капитулировать. Это — ложь. Ведь война продолжалась еще почти месяц, пока наши войска не разгромили наголову в Маньчжурии сильнейшую японскую Квантунскую армию.

Мирные японские города США ввергли в атомное пекло только для того, чтобы проверить, во-первых, две модификации бомбы на деле, а во-вторых, чтобы запугать Советский Союз и говорить с ним с позиции силы. Такую политику стали неуклонно проводить США и Англия. Сталин при всяком удобном случае высказывался за мирное сосуществование. Но его мирные предложения отвергались.

Понять «поджигателей войны» нетрудно. Пока США владели монополией на атомное оружие, они могли усиливать свое политическое давление на СССР. Хотя пустить атомное оружие «в дело» без веских причин было невозможно из опасения народного гнева едва ли не во всех странах мира. Но подготовка к атомному нападению на Советский Союз велась.