Алексей Дубнов - Петля Реки Времени
Николишин не стал ни отрицать, ни соглашаться, а лишь загадочно улыбнулся.
- Да вы не беспокойтесь. - Мужичок понимающе подмигнул. - Нешто мы не понимаем. Хоть и малограмотные, но текущий момент усекаем. Раз здесь, откуда ни возьмись фашисты, то и супротив них, должно быть, вас из центра прислали. Только мало вас. Жалко, полечь можете.
- Ну, это еще как сказать. - Игорь решил подыграть Генке и, напустив на себя серьезный и решительный вид, как бы невзначай поправил автомат за плечом.
- Ну, спасибо вам, ребята. От смерти неминучей спасли. - Мужики встали, загомонили, обступили ребят, крепко пожимали руки, хлопали по плечам. - Мальчонку берегите, - сказал Алексей. - Я председателю обещал. Закончим дело... - Он не договорил, поскольку не знал, чем все кончиться и где потом искать мальчика. Хотя фамилия, имя и отчество известны - Панкратов, Николай Иванович, год и город рождения тоже - 1929-ый, Москва. Если что, человек - все же не иголка в стоге сена.
- И пошли они солнцем палимы... - грустно произнес Сергей, глядя в след удаляющейся группе простых деревенских мужиков. Сжалось как-то сердце при взгляде на сутулые спины своих русских соотечественников, которых угораздило родиться и жить в период ленинско-сталинского лихолетия и большевистского беспредела, голода, в годы войны с сытой, мощной фашистской Германией, не видящих ничего в жизни кроме рабского крестьянского труда, что до революции, что при советах.
- Ладно, ребята, в машину. Не ровен час - погоня, - прервал общие грустные мысли Полковник.
До места высадки на косе ехали молча. Решили направиться именно на плес, потому что только туда вела хоть в какой-то степени приемлемая дорога, вернее, колея от этого же "Опеля". Затем предполагалось подняться вверх по берегу реки настолько, чтобы при переправе течение снесло их точно на остров. С другой стороны, не слишком высоко, чтобы их не заметили с моста. Грузовик же хотели сначала утопить в реке, но потом все-таки решили, что он может пригодиться на случай, если опять придется переправляться на этот берег и как-то действовать.
Метров через сто пятьдесят наткнулись на делянку, где мужики из Ведомши валили лес. Друзья согласились, что дальше идти опасно - слишком близко "фашистский мост", но и плыть пока светло - небезопасно. Пришлось опять дожидаться темноты.
Ребята рассказали друг другу о своих перипетиях. Повествование постоянно прерывалось вставками неподдельного удивления и замечаниями о невероятности происходящего. Алексей и Гена рассказали о встрече с Николаем Ивановичем, о странном разговоре, о непонятных реалиях, в которых он живет, о неизвестной машине марки "Союз". Сошлись также на том, что шрам на лице Николая Ивановича и на лице Коленьки идентичен. Значит, в течение суток ребята встретили одного и того же человека, постаревшего на 69 лет. "Цундап", увиденный ребятами у Иваныча во дворе, скорее всего, тот же, с которого недавно сняли МG-34.
- Помнишь, Ген? - Алексей внимательно посмотрел на Николишина. - Иваныч на мой вопрос, откуда у него шрам, ответил, что, мол, во время войны, когда он был пацаном, фашист один...
- Да, он еще сказал, что все всем прощает, только одну вещь простить не может. Начал, было, про фашиста, про то, что его батька был председателем колхоза в этих местах во время войны.
Друзья пришли к выводу, что, все сходится: Николай Иваныч - это Коленька, с которым они только что расстались, а его отец - председатель колхоза Иван Федотович. Вчера в сарае Леха и Генка общались с ними. Председателя эсэсовцы повесили.
- Это значит, - подытожил Глебов, - что за трое суток мы были сначала в нашем 2010-м году, потом оказались в 1941-м, потом снова в 2010-м, только в параллельной реальности и вот сейчас опять в 1941-м. Уму не постижимо!!!
***
Солнце уже перевалило зенит и начало готовиться ложиться на боковую, но до заката оставалось часов семь. Желудки урчали от голода и жажды. Поиски "нычки" с продуктами, которую, возможно, сделали для себя лесорубы, ничего не дали. Обшарили весь сруб. Пусто как в разграбленной Трое после раскопок Шлимана. Приходилось терпеть.
- Может быть, рвануть на тот берег сейчас? - не выдержал Игорь. - Ну что мы все время теряем время? Простите за каламбур.
- А куда нам теперь торопиться? - Алексей явно никуда не спешил. - Не терпится к Богу в гости, к которому, как известно, не бывает опозданий?
- Верно, - подхватил Сергей, - как говорится, в гонке со временем можно отставать, а можно и выходить вперёд, но главное - не прийти к финишу раньше времени.
- Ладно, - согласился Полковник. - Это я так... просто жрать очень хочется.
- А еще пить, курить, спать, и вообще, к жене, на диван, к телевизору, к теплому пледу... - В голосе Лехи, впрочем, не звучало сарказма, скорее, наоборот, мечтательная грустинка.
Когда закатное солнце коснулось верхушек деревьев, обнаружилось, что камеры, на которых хотели закрепить оружие, дырявые. Это означало - прощай оружие! Но Игорь не хотел сдаваться. Жаль было терять стволы, которые могли сохранить жизнь. Тем более, в такой ситуации. Если лесорубы кроме лесоповала еще и заводили сети, то, вероятно, при этом пользовались какими-то плавсредствами, поскольку дно здесь сразу глубокое. В подтверждение этого минут через десять внимательного исследования берега раздался победный клич Игоря.
- Есть! Нашел! Идите сюда!
В густых камышах скрывалась странная конструкция в виде скрепленных вместе двух бревен. Сверху на них был приколочен насест, напоминающий табуретку.
- Кубарь! - воскликнул Глебов. - Я же говорил. М-да, прямо рояль в кустах!
- Все, здравствуй оружие! - Полковник победоносно поднял голову.
***
Когда ночь разлила на Кубрей очередную порцию чернил, в которых можно было различить лишь общие очертания острова и "фашистского моста", четверо мужиков аккуратно, чтобы не шуметь нечаянными всплесками, спустили на воду кубарь. Двое сидели на бревнах. К "табуретке" ремнями были прикручены стволы. По двое, меняясь то на бревнах, то в воде, направляли катамаранчик. Чрез 15 минут парни благополучно добрались до острова. Чуть живые, вымотанные всем произошедшим за трое суток и борьбой с течением, они выбрались на берег. И все же мужики не хотели ломаться. По крайней мере, морально.
- Как говорил один из персонажей новогоднего огонька, это хорошо еще, что у меня тельце такое тренированное! - Леха, с трудом восстановил дыхание.
Наспех поели консервов и выпили по полкружки растворимого кофе. Вчера Сергей перед тем, как колдовать над ухой, догадался часть кипятка отлить в термос. Горячее питье после холодной речной воды приятно согревало внутренности. Физическая усталость давала о себе знать. Почему-то уже никто не говорил о необходимости выставлять часовых. Это было бесполезно: вымотанные организмы все равно сморил бы сон. Трудно человеку почти трое суток не спать. Как обычно, в одной палатке расположились Денисов с Глебовым, в другой - братья Николишины. Уже забравшись в спальный мешок, перед тем, как погрузиться в тяжелое и вязкое забытье, Леха неожиданно выдал:
- Мужики, помните сегодняшний бой у сарая?
- Ну? - отозвался из соседней стоявшей почти вплотную палатки Игорь, который вряд ли когда-нибудь забудет ту перестрелку и несчастные сантиметры, отделявшие разбитый бинокль от виска.
- Я почему-то вспомнил Твардовского.
Мимо их висков вихрастых
Мимо их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минет ли в этот раз.
- И что?- спросил Игорь сонным голосом.
- Все-таки нехорошо это как-то звучит - "минет", а особенно выглядит на бумаге. Я бы заменил на "и минует ли сейчас".
Мужики уткнулись в подушки, чтобы не разорвать тишину молодецким гоготом. Ну, ничего святого!
Через пять минут они забылись тяжелым сном.
***
Утром поднялись чуть свет. Около шести утра. Первым делом попытались проверить, на месте ли немцы. Но утренний туман пока скрывал мост. Грустные сели завтракать. Попили кофе с бутербродами. Закурили.
- Итак, мы убедились в реальности этого дурдома, но я не могу понять, возможно ли это с точки зрения физики? Этот вопрос не идет из головы, - начал разговор Гек. - Так, допустим, что это все же случилось, как попадем в наше время? И попадем ли? Если останемся здесь, как жить, куда идти? Ужас! Хочу домой, к жене, детям, отдельной квартире, Интернету, теплому клозету и ванной, к мещанскому уюту. Не хочу скакать по пампасам с автоматом и воевать-убивать. - В Генкином голосе звучала тоска. - Нет, серьезно, до сих пор не могу прийти в себя от мысли, что я человека убил. И не важно, что он фашист. Просто я убил человека! Помните в "Женитьбе", "я вам не субъект какой-нибудь, неодушевленное имя существительное. И я в душе тоже свой жанр имею!"
