Вячеслав Федоров - Симбиот

Как говорится, лучшая оборона — это наступление. Именно наступать я и собрался, чтобы не дать подчиненным забивать свои светлые головы ненужными мыслями, нужно завалить их работой по самое немогу. Поэтому первым делом приказал собрать все руководство Управления к десяти часам утра на совещание. А пока народ раскачивался, решил подготовить письмо по поводу формирования и работы Комиссии, которое я пообещал Сталину. Хорошо хоть теперь машинистка была, а то меня передергивало от одной мысли о том, что вновь придется пользоваться этим чудовищным инструментом — пишущей машинкой.

В назначенное время все начальство Управления собралось в моем кабинете. Всего четырнадцать человек. Как подсказывала память Генерала, не хватало только Бориса Михайловича Коробкова, начальника 4 отдела (боевых машин). На мой вопросительный взгляд ответил Куликов:

— Коробков в Кремле, на демонстрации… Может Алымова пригласить?

— Нет, не стоит. Начнем без него. Здравствуйте товарищи командиры…

После положенных приветствий, я попросил всех кратко описать положение дел в отделах. Народ один за другим четко, без лишней суеты и волнений начали рассказывать о проделанной работе. Надо сразу добавить, что никаких откровений и манны небесной я от их выступления не ждал. Просто присматривался. Честно говоря, первое впечатление все произвели очень хорошее, видно, что мужики в теме. Некоторые несколько косноязычны, но так ведь им не стихи писать! Больше всего порадовало отсутствие раболепных и заискивающих взглядов на начальство. Но самое лучшее впечатление оставил комиссар. В его голове укладывался невероятный объем информации. Всего несколькими фразами, он однозначно дал понять, что в курсе всех дел в Управлении. Да не просто в курсе, а разбирается в сути каждого вопроса. И чего на него так Павлов взъелся?

— Хорошо товарищи… — я немного призадумался: — Буду говорить с вами откровенно. Итоги войны с белофиннами оказались для нас отнюдь не блестящими. А если быть уж совсем откровенным, то просто разгромными. Если бы у финнов было больше сил, то подписывать перемирие пришлось бы на их условиях. Выявились многочисленные недочеты и ошибки. Во всех сферах — от комплектования частей, до боевой подготовки и материально-технического снабжения. И в этом, товарищи, есть и немалая доля нашей с вами вины. Конечно, основная ее часть лежит на мне, но и вам я предлагаю реально оценить свой, так сказать, вклад в общее дело. Свои соображения и наблюдения я уже изложил лично товарищу Сталину. Считаю необходимым, поставить в известность об этом вас. Уверен в том, что в ближайшее время, нам предстоит проделать значительную работу по устранению этих и других ошибок… — пристально осмотрел присутствующих. Страха в их глазах не просматривалось, лишь предчувствие нового вороха проблем и забот мелькнуло во взгляде каждого.

— Перечислю некоторые события, свидетелем которых довелось быть мне лично. Например, я своими глазами видел, как танковая бригада идет в атаку, имея в боекомплекте только бронебойные снаряды! Это как понимать? Им что каждого финна выцеливать? — проговорил я, сам не заметил как начал злиться:

— Уровень боевой подготовки не просто низок, его вообще нет. Это можно было бы объяснить, если бы он был у всех одинаково низким. Так ведь нет. В одной и той же бригаде он отличается как небо и земля. В одном батальоне умеют и стрелять и технику обслуживать и мехводы у них великолепные, а в другом все наоборот. Это как понимать? Почему один комбат своих людей смог выучить, а другой нет? Почему у него для этого хватило и сил и средств? Выходит, они есть, просто ими пользоваться не умеют? Куда инспекция смотрит, а? В чем причина товарищи?… Далее. Взаимодействия между родами войск отсутствует в принципе. Пехота за танками не идет, не умеют они танки сопровождать. Не учили мы их этому. Артиллерия стреляет, как бог на душу положит. Никакого сопровождения огнем или подавления огневых точек нет и в помине. Про авиацию вообще молчу, своих не разбомбили и то праздник, — я всмотрелся в лица людей и продолжил:

— Состояние техники в войсках просто удручающее. Машины начинают сыпаться после нескольких часов эксплуатации. В некоторых бригадах, имеется в наличии всего по одной ремонтной летучке. А в батальонах, приданных стрелковым дивизиям, ремонтных подразделений вообще нет! Как они могут воевать? Потребности войск в запасных частях к технике, не покрываются в полном объеме. Но дело даже не в этом. Те, что есть в наличии, зачастую не подходят. Я бы и это понял, если бы речь шла об узлах и агрегатах, так ведь нет! Даже броневые плиты не подходят! На танках одной и той же серии, произведенных на одном и том же заводе, они различаются, чуть ли не на несколько сантиметров. Не всегда, но такие случаи видел. Я вас спрашиваю, как такое могло случиться? Куда смотрела госприемка? — лица некоторых покраснели. Особенно лица тех, кто отвечал за перечисленные мной направления.

— Но это, товарищи, все не причины. Это следствие! Следствие того, что мы с вами, за все годы работы, так и не смогли разработать четкую стратегию развития танковых войск на годы вперед! Теорию применения бронетанковой техники в общих чертах разработали еще в начале тридцатых годов. Танков мы настрогали немалое количество. У всех остальных вместе взятых их, наверное, меньше будет. Получили огромный боевой опыт их применения. А сложить все это вместе, обдумать и принять четкие решения, мы не смогли. Все это привело к тому, что не мы навязываем противнику свою тактику и стратегию, а он нам! Нас вынуждают подстраиваться и перестраиваться, ориентируясь на их тактические схемы. Даже подсчитать количество реорганизаций за последние годы невозможно. Разумеется, ничего хорошего из этого не получится. Сколько у нас сейчас танков в наличии?

— Боеспособных? Около девяти тысяч штук. — кто это произнес я не успел заметить:

— А почему именно девять? Почему не двенадцать или может двадцать тысяч? Или будет достаточно пяти тысяч, но только средних или тяжелых? А может, нам вообще танки не нужны? Что вы на меня так смотрите? Вот объясните мне, зачем армии нужны плавающие танки, если они плавают с трудом, выехать могут только на оборудованный берег, а их броневая защита не выдерживает даже попадания ружейной пули? А Т-26 и БТ? Ведь их тоже бронебойные пули винтовочного калибра пробивают. В маску пушки! Зачем нужна такая бронетехника, если для борьбы с ней, даже специальные средства не нужны? Как ей пользоваться?

В кабинете повисло гробовое молчание. Желания отвечать на мои вопросы ни у кого не возникало.

— Значит так. Нам с вами необходимо разработать стратегию развития автобронетанковой техники как минимум на ближайшие двадцать лет. Стратегия должна содержать четкое обоснование того, нужна ли нам бронетехника. Если она нужна, то для чего, каково ее предназначение. Если все-таки нужна, то какая именно. Сколько и чего нам нужно. Количество необходимо увязать с реальными мощностями промышленности, чтобы не получилось как сегодня — произвести смогли, а вот обеспечить эксплуатацию оказалось не по силам. Далее. Как именно должны быть организованны танковые части. Какие подразделения должны входить в их состав. Каковы будут потребности в специалистах и как их удовлетворить. После уточнения этих моментов, необходимо выдать исчерпывающие технические задания конструкторским бюро. На все эти мероприятия у нас с вами есть максимум четыре недели. Думаете мало времени? Тогда, с нетерпением жду рапорты сомневающихся и несогласных у себя на столе. За нашу с вами нерасторопность уже заплатили жизнями тысячи людей. Отмыться от такого позора точно не получится. Можно только не допустить этого в будущем.

Судя по отсутствию каких-либо движений в кабинете, желающих уйти в отставку немедленно не было.

— Возражений нет? Тогда переходим к непосредственным задачам. Во-первых, требую в трехдневный срок подготовить письменные отчеты, содержащие исчерпывающие сведения о состоянии дел в сфере ответственности ваших отделов. Если в ходе работы будет выявлено, что в них вы что-то скрыли или умолчали, руководители допустившие такое, будут расцениваться как саботажники. Во-вторых, в недельный срок подготовить собственные предложения по совершенствованию работы как по вверенным вам направлениям, так и по работе Управления в целом. Передайте аналогичную просьбу вашим подчиненным, не вдаваясь в причины ее возникновения. Именно просьбу, а не приказ. Разъясните им, что писать или не писать докладную записку, это их личное дело. Мало того, укажите на то, что ее написание можно производить исключительно в неслужебное время. Если все же кто-то сподобится написать, документы собрать и передать лично мне, не вскрывая пакет и не ознакамливаясь с его содержимым. Возражения, вопросы есть?

— Разрешите? — поднялся со своего места Иван Петрович Тягунов, начальник шестого (тракторного) отдела: — Товарищ комкор, к чему такие сложности? Думаю, все присутствующие согласятся с тем, что мы, как начальники отделов, обладаем более полной информацией и, соответственно, можем предложить гораздо более обоснованные решения. У меня все.