Павел Дмитриев - Время собирать камни
– Петр, ты с ума сошел! – прошептал он так, что было слышно аж за пять шагов. – Я всего на пять минут отошел!
– Толь, а что такого? – удивился оператор. – Ведь мы на разрешенной демонстрации, экстремизма не проявляем, и вообще, смотри, людям нравится!
– Нельзя без согласования! Выключай, пока никто не видел! – протестующе замахал руками товарищ. И, уже чуть ли не извиняясь, продолжил: – Тут все же Москва, а не М-град!
Оператор обиженно скривился, пожал плечами, и после нажатия нескольких кнопок по табло опять заструилось привычное: «Советское – значит отличное». Небольшая толпа быстро редела, явно что-то почувствовав, разбежались мальчишки. Алеше тоже стало неуютно, но ему казалось, что после произошедшего бросить оператора Петра одного со строгим товарищем будет неправильным поступком, почти что предательством.
– Ты просто налегай на математику и английский, – прервал сомнения как будто догадавшийся обо всем оператор. – Но сейчас беги-ка лучше к родителям.
…На следующий год Алеша едва ли не первым записался в новый, только что открывшийся математический класс школы номер девяносто один[52]. Но мысленно поблагодарил оператора с демонстрации мэнээс Алексей Пажитнов[53] лишь пятнадцать лет спустя, завершив внедрение системы интеллектуального поиска собственной разработки по серверам распределенной сети Академии наук СССР.
Глава 4
Луна приходит и уходит, а кушать хочется всегда
«My make-up may be flaking, but my smile still stays on… – приговаривал я негромко невесть откуда пришедшие на ум слова. Мог бы и кричать – вокруг ни души, а шум ливня надежно заглушал все звуки. Вдобавок очередная вилла рявкнула что-то грубое динамиком домофона в ответ на мои нажатия кнопки и просьбы: – My car broke down nearby, I'm tourist from Russia, need help!»
«А еще говорили, что греки гостеприимны и хорошо относятся к русским», – мелькнула злая мысль. – Сами сволочи, дождь у них сволочной и дороги не лучше, чем на Урале!
Впрочем, винить в проблемах мне нужно было прежде всего самого себя. Первый раз вырвался в отпуск за границу без родителей: молодой, красивый, с первыми заработанными пятьюстами евро в кармане. Думал, море будет по колено. Зарентовал по двадцать пять евро в день пошарканный «Рено Меган», начитался путеводителей и поперся в горы Ситонии играть в великого фотографа. Расплата не заставила себя ждать – после десятка километров в сторону от асфальта двигатель чуда французской конструкторской школы дал дуба. И тут же, как по заказу, налетевший дьявольский ливень с ненормально холодным ветром вмиг превратил красивейшие ландшафты в обложку для фоллаута. Вдобавок – «кроилово ведет к попадалову». Я не мог вызвать техничку или просто бросить машину на произвол судьбы и владельцев – страховка не покрывала грунтовки, а чинить за свой счет давно просящийся на свалку механизм у меня не было ни денег, ни желания. Так что единственным разумным выходом являлось где-то переждать непогоду, а потом найти грузовик или трактор, чтобы вытянуть средство передвижения на асфальт.
Небольшая группа домов, черепичные крыши которых я успел заметить за несколько минут до поломки, подходила для этого как нельзя лучше… Да только я скорее околею от холода, чем найду спасение от падающей с неба воды!
– I've got huge of money! – начал я свой безнадежный спич у следующей калитки. – I need hot tea and dry clothes!
– Really?! – насмешливо ответил женский голос с сильным, но незнакомым акцентом. – Leave it at the door!
Тем не менее домофон запищал, открывая доступ в небольшой мощенный камнем дворик, где меня с дробовиком на плече встретила хозяйка. Скептически осмотрев мою промокшую тушку, она посторонилась и со скептическим же смешком качнула головой:
– Come in!
Минут через десять я, завернутый в огромное махровое полотенце, сидел перед… Нет, камина в этом по-европейски маленьком домике не наблюдалось, его роль играл здоровенный и явно дорогой телевизор. В противоположность ему интерьер казался откровенно бедным. Особенно выложенный кривоватым, нарочито грубым то ли кирпичом, то ли кафелем пол – примерно такой отец сделал в гараже. Обои не отличались особой свежестью и чистотой, скошенный потолок говорил о нездоровой экономии на материалах. За окнами, вернее, застекленными раздвижными дверями во всю стену стояла все та же стена дождя, и только смутные силуэты деревьев говорили о реальности мира за пределами гостиной.
Разглядеть детали обстановки подробнее не хватило времени, все внимание сосредоточила на себе хозяйка дома, чуть более чем симпатичная дама лет тридцати. Не иначе до моего появления она задыхалась от скуки, так что водопад английских и, кажется, итальянских слов просто затопил меня. Хорошо, что хоть приготовление еды отвлекало ее от болтовни, и я успевал вставить пару-тройку слов в ответ. Скоро от ее заботы мне стало как-то не совсем удобно… Особенно учитывая то, что кроме полотенца на мне ничего не было. Когда на столе появилась не обычная греческая кислятина, а на пару порядков более приличная бутылка «Ben Rye», а на губах Риты – помада, до меня начало доходить: насчет странного русского у дамы имеются очень-очень серьезные планы. И, черт возьми, я сам был не прочь оказаться к ней поближе!
…Затерянный в горах домик стал моим пристанищем на неделю – до самого конца отпуска. Не знаю, какой шальной ветер занес в Грецию молодую итальянку, понятия не имею, куда делся ее муж и был ли он вообще в природе. Даже не представляю, чем она зарабатывала на жизнь – хотя явно достаточно, судя по свеженькому Nissan Maxima в гараже. Однако в памяти нет-нет да и проскакивали ее жаркие объятия, непонятные слова, донесенные чуть солоноватыми губами до самого уха, и… ни с чем не сравнимая еда.
Не могу сказать, что Рита была гурманом, скорее наоборот, она старалась довольствоваться малым – пастой и пиццей. Однако картину полностью меняло одно непременное условие: все без исключения готовилось своими (а потом и моими) руками прямо перед употреблением. Кроме того, покупные полуфабрикаты хозяйка не признавала в принципе, даже муку она молола из зерен в специальной машинке, а сыр варила примерно как творог в российских деревнях. Вроде бы примитивно и скучно, но… как вкусно все выходило в итоге, сколь разнообразны были соусы, фрукты и овощи, как к ним хорошо шла простая, холодная до ломоты в зубах вода прямо из ручья, что бежал с гор в конце куцего огородика…
– Брр! – потряс я головой, избавляясь от воспоминаний. – Где, в какой фантастической дали остался прекрасный мир двадцать первого века?
Впрочем, последнее я сказал про себя – ведь напротив, за тяжелым деревянным столом, более подходящим для чешской пивной, сидела жена Катя. И если что-то в обстановке напоминало сценки из моего прошлого, так одни лишь блеклые картинки тарелок с новомодным словом «pasta», по всей вероятности, сначала выдранные из какого-то иностранного журнала посредством фотоаппарата-динозавра «Зоркий», он же «ФЭД», он же «Leica II», и пленки «Свема», потом отпечатанные под светом красной лампы на «стиралке» в туалете и в завершение чуть кривовато, на силикатный конторский клей, прилепленные к рукописным меню М-градской кафешки. А кому сейчас легко, спрашивается? До нормальной полиграфии местная культура и техника не дотянулись, но желание обогнать конкурентов жило и здравствовало в частниках лета тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Не всех истребили при «лучшем друге физкультурников», еще не поздно, в стране остались люди, способные на подвиг в погоне за прибылью.
Хотя надо признать, веру в движущую силу частной инициативы из людей шестидесятых вытравили неслабо. Щелкоперы в газетах, поскрипывая зубами и перьями, поговаривали о втором нэпе, засилье космополитизма, предательстве дела Ленина, заигрывании с мировой буржуазией, крестьянском социализме и прочей чепухе. Не стеснялись писаки хоть и между строчек, но совершенно явственно «вспомнить все» новоявленным потребителям кровушки трудового народа. Взять одну только дискуссию по опубликованному в «Труде» письму какой-то заслуженной юристки из Костромской области с многозначительным заголовком «Не могу поступиться принципами»[54]. Как почитаешь вздернутые этой волной «мнения с мест», страшно становится, того и гляди, раздерут пролетарии последних бизнесменов на клочки, традиция сего процесса на Руси имеет богатую историю.
Не видели тут еще кондового советского застоя, не нахлебались до самой маковки пустых прилавков с бесконечными очередями, не разглядели с трудом читающих по бумажке вождей и «гонки на лафетах», и вообще, не было пока выродившегося коммунистического последа, пытающегося трясущимися в прямом эфире руками повернуть вспять историю. Таинственный и богатый Запад пока не вышел за пределы столичных мажористых тусовок. Максимум, ходили по рукам каталоги импортных посылторгов типа «Otto», да мелькал на киноэкранах вечный праздник Голливуда. Да что там, спекулянтов и тех осталось мало, потребительские кооперативы и коммерческие отделы в магазинах чуть ли не начисто скосили их популяцию. Остались только те, что баловались порнушкой да прочим полукриминальным эксклюзивом. Так что не было пока массового разочарования в социалистической идее, сами предприниматели-частники и те верили партии и ЦК, а многие и того хлеще, честно платили с доходов взносы в кассу КПСС. А жаль. Выброшенные как бессмысленный мусор партбилеты здорово прочищают мозги.
