Запорожье -1. Провал - Безбашенный
— На связи, Сельмой. Приём!
— Млять, упустили мы птичку, Батько! Никого ни в чём не виню, сам дурень, не подумал о такой возможности, и Утке-то в любом случае благодарность за его глазастость и оперативность. Но вот наша — подкачала. Пока он докладывал тебе, пока ты докладывал мне, пока я озадачивал Летуна, пока он наводил дрон — птичка-то и упорхнула, млять! Так нельзя для таких случаев. Я дал команду выдать и Летуну рацию для прямой связи с вами. Теперь уж вряд ли, конечно, но мало ли, вдруг повезёт? Если нам повезёт, то заметившему сперва с Летуном связываться напрямую, а потом уже только докладывать по команде. И хрен с ней, с субординацией, когда она во вред. Как понял? Приём!
— Понял, Седьмой. Установить прямую связь с Летуном и на случай повторного обнаружения чужой высотной птички дать команду всем наблюдателям в первую очередь сообщать о ней Летуну напрямую. Седьмой, а нам ничего от этих птичек не грозит? Мы с ними хрен чего поделаем, если что! Приём!
— Да не должно бы, Батько. За десяток дней давно уже должны были и узнать о нас, и если не разбомбили до сих пор, то теперь-то уж вряд ли. Будем надеяться на это, по крайней мере. А как, кстати, Утка эту птичку засёк?
— Случайно, Седьмой. Засёк он наш дрон над башкой, а точка эта белая за ним в поле зрения попала. Приём!
— Млять! А остальные, значит, даже дрон проворонили? Безобразие! Приём!
— Не могу никого в этом винить, Седьмой — и сам его точно так же проворонил. Смотрим же не в небо, а по сторонам, а на слух — хрен тут и расслышишь этот шелест его винтов через этот шум от бензопил. Приём!
— Понял, Батько. Ладно, бзди и бди дальше. Конец связи!
Не откладывая на потом, хоть и не было теперь в спешке смысла, Махно выдал указания всем наблюдателям и связался с оператором дрона, который получил команду от майора снова поднять его после зарядки аккумулятора. Как ни мала надежда, но какой-то шанс есть всегда, а увидеть и заснять чужой летательный аппарат — уже кое-что. Откуда и куда летит, на какой высоте, с какой скоростью, какого он типа — не так уж и мало можно извлечь сведений о таинственных аланах даже из такой мелочи. И жаль, что шансы малы даже на повтор этого полёта сегодня, не говоря уже о том, чтобы заметить аппарат снова. Хотя и понятно, что теперь-то уж не только они и не столько они будут наблюдать небо в попытке не упустить нового пролёта над ними. Тут-то Сёмеренко прав — наверняка это не первый пролёт над ними, а значит, с высокой вероятностью, и не последний. Естественно, и на башенке Дворца наблюдатель получит теперь команду послеживать и за небом, и на башенке водокачки сто девяносто третьего дома. А ему такая же команда — просто до кучи с ними, раз уж находится со своей бригадой лесорубов на высоком правом берегу Днепра. Мало ли, а вдруг повезёт снова именно им здесь?
Но, конечно, прежде всего здесь надо по сторонам глядеть. Если есть какие-то местные лесовики, то уж к десятому-то дню давно уже должны были разведать, что тут за хрень происходит. А вот оставили ли они постоянных наблюдателей, хрен их знает. Он-то на месте их главнюка оставил бы обязательно. Кочевники ведь наблюдают за городком? А эти разве дурнее их? Особенно сегодня, когда весь этот лес всполошён шумом нескольких бензопил, которыми его бригада валит дубы, опиливает со стволов ветки и пилит сами эти стволы на удобные для переноски части. И свои-то туземцы, хоть и ко многому привычны уже в их городке, но на пильщиков таращат изумлённые глаза, не веря увиденному. Хоть и дали каждому из парней попробовать отпилить сук от сваленного ствола самим, показав сперва, как это делается, чтобы не толпились, а делали свою часть работы, но один хрен в осадок выпадают при виде того, как запорожец перепиливает сам ствол, не особо при этом и напрягаясь. Что они при этом думают и за что эти бензопилы принимают, хрен их знает, но видно по ним, что погружены в глубочайший когнитивный диссонанс.
Сами туземные парни таких мудрёных слов, конечно, не знали, но зато хорошо знали само это состояние полного охренения, к которому успели даже и попривыкнуть за эти дни в городке запорожцев. Шутка ли, сколько нового всего, чего в прежней жизни ни разу никто из них не видел и даже представить себе не мог? Но вот это рычащее железное чудовище, грызущее твёрдый дуб быстро движущимися зубами, многих вообще напугало. Трое даже выронили с перепугу, когда им дали попробовать попилить, и запорожцы едва сдерживались от смеха. И конечно, все завидовали им, когда они легко и быстро не столь уж и тонкое бревно этой рычащей штукой перепиливали. Некоторым и обидно было, что им только по не слишком толстой ветке отпилить дали. Стемид, тоже отпиливший только один сук, не обижался. Хоть и не оружие это, но тоже вещь диковинная и требующая для правильного обращения с ней наверняка немалого опыта. Это в какой-то мере как тот же самый франкский "ульфберт", превосходнейший в умелых руках, но уязвимый к дурному обращению, который поэтому никто и не даст в руки неумехе. А запорожцы говорят, что и мало у них этих инструментов, всего несколько штук, и конечно, им очень не хочется ни одного из них лишиться. Ведь дали же всё-таки всем попробовать? Ну так и будь доволен тем, что самую трудную часть работы делают своим рычащим инструментом они, а тебе для твоего топора остаётся только ветки отпиленные на части рубить на дрова для печек. И никто ведь не запрещает смотреть, как они сами валят дубы и распиливают брёвна.
Им, собственно, и объясняли, но уж очень мало слов из их языка усвоено в эти дни. Что-то жестами пояснят, и тогда понятно, но что-то — только с пятого на десятое. Вот что это за масло такое вонючее они туда заливают? И почему его нельзя никаким другим горючим жиром заменить? И как он там горит? Что горит — по дыму вонючему понятно, а пламя-то при этом где? И то же самое в их железных телегах, которые и катятся сами, без лошади или вола, то же самое и в этих странных дребезжащих
