Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку
Но зато каким восхитительным чувством было чувство возвращения к нормальной жизни! Легкость в теле и в мыслях необычайная! И свобода. Вернее — освобожденность. Не знаю, какому нормальному человеку может доставлять удовольствие хоть малейшая власть.
Самое главное — я вновь ощутил свой рост. Сто восемьдесят пять после сталинских полутора метров — непередаваемо! Будто отросли ампутированные по колени ноги.
Однако речь сейчас пойдет не об этом.
Мы наконец собрались вместе, живые и здоровые, что по меньшей мере удивительно. Сашку тоже вылечили в одночасье, да у него всего-то и оказался перелом позвоночника и разрыв почки — сущий пустяк для форзейлевской медицины.
Забавным оказалось то, что, собравшись вместе, мы никак не могли разобраться, кто сколько прожил локального времени. Пришлось обратиться за помощью к Антону. Он рассчитал и каждому выдал карточки, вроде тех, что используются для учета суммарных доз радиации.
Вообще первые дни после победы протекали во взвинченно-эйфорической атмосфере. На то и победа.
Даже погоду нам Антон обеспечил штучную. А может, и само так получилось. Я по рассказам Воронцова воображал, что тут все время туман и дожди, но к нашему возвращению наступила настоящая картинно-золотая осень. Мягкая синева моря и неба, густая зелень можжевельника, красные листья канадских кленов, все оттенки желтого цвета дубовых рощ и вересковых полей… Сказка.
Мы с Ириной впервые вышли за ограду Замка на второй день после моего с Алексеем возвращения, медленно пошли к ближайшим холмам.
Наконец-то она стала по-настоящему спокойна. Я не помнил ее такой с самого семьдесят пятого — года нашего знакомства. Все наконец решилось, исчезла мучительная раздвоенность, теперь она только землянка, никаких пришельцев вообще не было в нынешней реальности. Живи и радуйся. Она даже помолодела, так мне показалось.
Но уже через полчаса я ощутил в ее отношении ко мне тщательно скрываемый холодок. И не стал делать вид, что этого не замечаю.
— Что, Ирок, начинаем пятый круг?
— Ты о чем? — вроде бы удивилась она.
— Разве неясно? Четыре варианта отношений мы пережили. Семьдесят пятый — семьдесят шестой, потом лето восьмидесятого, прошлые зима-лето, от пропажи Берестина до ухода на Валгаллу, сама Валгалла, и вот теперь… Помнишь, что ты мне пообещала?
— Я помню, а ты? Ты хорошо все помнишь?
— Безусловно. Супостата мы одолели, главное условие выполнено. Я от своего предложения не отказываюсь. Кольца и шампанское за мной. Осталось решить насчет платья и фаты…
Она остановилась, прислонилась спиной к раздвоенному стволу молодого клена.
— Мне бы радоваться сейчас, на шею тебе броситься… А вместо этого плакать хочется. Нет, ты не думай, я счастлива. Ты думаешь, ты не изменился?
— С чего вдруг? — спросил я, но сам понимал, что она и сейчас права.
— Ты знаешь. Разве сможешь ты жить теперь как все нормальные люди? Иметь свой дом, семью? Работать, детей воспитывать?
Я вздохнул. Уж точно. Отравлены мы навсегда. Оно и раньше плохо получалось — делать вид, что все вокруг нормально и «все действительное разумно», а уж теперь…
— А хоть и так, Ириша? Все равно же мы будем вместе. Пусть здесь или на планете у Антона — он ведь приглашал, или с ребятами отправимся двадцать третий век искать.
— Вот именно. С ребятами… Нас одиннадцать человек здесь. И как ты все дальнейшее представляешь, если нам придется до смерти друг возле друга держаться? Олег с Ларисой, Дмитрий с Наташей, у них проще. А с Алексеем как быть? И еще Альба, она с тебя глаз не сводит, уверена, что рано или поздно тебя отобьет… — покачала головой, улыбнулась грустно.
— У нее пройдет, молодая… — только и нашел я что ответить.
— Я тоже была молодая, однако не прошло.
— Слушай! — вдруг сорвался я. — Так что, всю жизнь и будем по сторонам озираться, как бы невзначай не обидеть кого? С Алексеем это твоя проблема, нужно ли было ему что-то обещать…
— Видишь, как плохо. Еще ничего не решили, а ты уже готов в нем чуть ли не врага видеть. Давай подождем… немного. Ведь больше ждали.
Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке, как часто делала раньше. Я чуть было не отстранился, но вовремя опомнился. Она-то в чем виновата?
Но этот чисто личный эпизод как-то разрядил обстановку. Видимо, подобную же беседу она провела и с Берестиным, на ближайшее время обеспечив мир и спокойствие.
Да и Антон, как радушный хозяин, делал все, чтобы мы чувствовали себя в его владениях, как на фешенебельном курорте, тем более что возможности у него для этого имелись.
Каждого из нас такое положение вполне устраивало, ведь даже между собой мы инстинктивно избегали разговоров о будущем.
Только Борис с Герардом проявляли нетерпение. Но их понять было можно.
И день, по-моему, на седьмой, когда, собравшись вечером в большом холле, мы смотрели трехмерный видеофильм о родной планете Антона, Борис поставил вопрос ребром. В том смысле, что бессмысленное времяпрепровождение им надоело и не пора ли уже Антону выполнять свои обещания. Я заметил, как при этих словах Альба вздрогнула.
— Ну, раз так, давайте поговорим, — согласился Антон. — Для меня лично технической проблемы тут нет. Прямо сейчас я могу организовать переход в любую точку Земли в 2228 год. Вы в этом году стартовали? Проблема возникает у вас. Первое — вы готовы разумно объяснить своим современникам и соотечественникам, как получилось, что вы вернулись втроем и без корабля?
— Объясним так, как есть на самом деле, — сгоряча выкрикнул Герард, но Борис его не поддержал, а, напротив, помрачнел. Я понял, о чем он задумался.
— Допустим, — согласился Антон. — Хотя не думаю, что это будет так уж просто сделать. Однако против факта вашего возвращения никто спорить не сможет, и все как-нибудь устроится. Беда в другом. Вашего мира, в котором вы жили, в данный момент физически не существует. Это понятно? Он не более чем одна из вероятностей. Если вы туда вернетесь, вероятность зафиксируется. Именно в том виде, как вы ее помните. Но в вашем мире отсутствовала информация о тех событиях, что происходят на Земле сейчас. Значит, их быть не должно. И тогда вашим товарищам, — Антон широким жестом показал на всех нас, — возвращаться будет некуда. Они смогут после вашего ухода попасть лишь в ту единственную реальность, которая определяет необходимость и возможность вашего существования в вашем варианте XXIII века… А она сильно отличается от привычной для них… Как вы на это смотрите?
Удар получился сокрушительный. Однако Борис сохранил самообладание.
— А если наоборот? — спросил он. — Сначала они возвращаются домой, а потом мы?
— Та же история. Зафиксировав нынешний вариант реальности, мы получим в XXIII веке ситуацию, в которой земляне знают о существовании Галактического союза, поддерживают с ним постоянные дружеские отношения, имеют колонию на Валгалле и так далее. Согласны вы вернуться в такой мир?
Мне показалось, что Антону доставляет даже своеобразное удовольствие говорить то, что он говорил.
И еще я подумал, что почти то же самое я говорил Альбе во время нашей первой беседы на Валгалле, чисто интуитивно догадавшись о возможности такого вот пассажа. Оттого, может быть, она сейчас выглядела спокойнее и Айера, и Корнеева.
— Тогда как вообще могло получиться, что мы встретились? — спросил Борис.
— В этом все и дело. Совместными усилиями всех здесь присутствующих, — Антон позволил себе слегка усмехнуться, имея в виду и себя, и нас, и Ирину, как представительницу третьей стороны конфликта, — в районе Валгаллы все причинно-следственные и пространственно-временные связи настолько деформировались, что флюктуации задели и ваш маршрутный тоннель. Он ведь вневременной…
— Обычное дело, — вдруг вставил Воронцов, — во время войны нейтральные корабли нередко налетают на мины, поставленные не для них.
— Нам от этого не легче, — огрызнулся Айер. Он, кажется, всерьез решил, что мы перед ним виноваты. А может, он и прав. Кого должен винить человек, на своем дачном участке подорвавшийся на гранате, оставшейся с Гражданской войны? Белых, красных, Октябрьскую революцию или сразу Карла Маркса?
В ходе разгоревшейся многочасовой дискуссии, перешедшей, к счастью, в общетеоретический план, выяснились многие интересные вещи.
Поскольку и в «обычных» условиях количество причинно-следственных связей так велико, что их невозможно просчитать ни на одном компьютере сколь угодно большой мощности, а в нашем случае естественный ход событий нарушался слишком уж грубо, теперь уж никто не в состоянии достоверно определить, что из случившегося и в какой мере является артефактом.
То есть вполне возможно, что первый поход Берестина в 1966 год создал условия для моего знакомства с Ириной, деятельность Воронцова в 1941 году спровоцировала ее появление на Земле, наше проникновение на Валгаллу предопределило полет в тот район «Кальмара» и так далее.