Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
Пулеметная команда, расположившаяся поблизости от корреспондента, обустроилась сноровисто и быстро. Двое из четверых приволокших пулемет стрелков, у которых за спиной было примотано веревкой по большой саперной лопате, начали споро вгрызаться в переднюю стенку траншеи, устраивая нечто вроде широкого окопа. Еще один принялся за сборку пулемета. А последний, вляпавшись в котях, оставленный кем-то из солдатиков прямо посреди траншеи после сытного завтрака, состоявшего из доброго котелка пшенной каши с мясом, ломтя хлеба в палец толщиной и кружки горячего китайского чая, окинул сердитым взглядом унтера Комова:
— Эх ты, пяхота, а отхожее место оборудовать никак нельзя было?
— Команды не было, — сумрачно отозвался Комов. Он и сам понимал, что с этим они опростоволосились. Ну да опыта оборудования таких позиций у них покамест не было. А в том же люнете или там редуте всегда можно было сделать свои дела у заднего фаса.
— Команды-команды, — передразнил его пулеметчик, — а своей башкой подумать? А-а, что с вас взять, одно слово — пяхота! — И, махнув рукой, ушел куда-то по траншее.
Оборудование пулеметной позиции закончили всего через двадцать минут. К этому моменту пулеметчик вернулся, да не один, а с помощником. Они приволокли две фляги с водой и три высокие прямоугольные коробки. Старший пулеметного расчета опорожнил одну флягу в кожух уже собранного и установленного на позиции пулемета и отдал назад опустевшую.
— Давай-ка, Аким, еще водички принеси. Кто знает, как оно повернется. Да и патроны ишшо несите. — После чего пододвинул к пулемету одну из принесенных коробок и, откинув крышку, вытащил наружу конец длинной металлической ленты, будто оскалившей в чудовищной улыбке торчащие из нее остроконечные зубы-пули. Поднял крышку самого пулемета, заправил ленту, захлопнул крышку и, взявшись за рукоятки, подвигал пулеметом вверх-вниз и вправо-влево. Затем наклонился, подкрутил какой-то винт, еще подвигал, дал короткую очередь, снова покрутил винты и одобрительно кивнул: — Добре.
Следующие десять минут прошли спокойно. Старший пулеметного расчета, представившийся Константину как унтер Тандыхалов, оказался мужиком словоохотливым и рассказал репортеру, что только и именно у русской армии используются вот такие вот металлические патронные ленты. Во всех же остальных патронные ленты матерчаты, отчего при стрельбе случается по несколько задержек на ленту вследствие перекоса патрона. С металлическими лентами такого не происходит. А вообще пулемет — вещь надежная. Особливо на подготовленной и пристрелянной позиции. Ежели установки прицела выбраны правильные и винты вертикальной наводки затянуты, то, хоть пулемет при стрельбе и трясется как лихорадочный, пули идут ровнехонько, строчкой. Траву можно стричь как косой.
Константин молча внимал, быстро марая блокнот и старательно загоняя вглубь воспоминание о том, как у них, в кружке Стивы, походя записали именно это усовершенствование, принятое по настоянию «князеньки», в обыкновенное казнокрадство. Мол, такие ленты производятся лишь на заводах князя и обходятся казне в десять раз дороже, чем обычные матерчатые, «коими пользуются армии всех цивилизованных стран». Следовательно, это что? Правильно — обыкновенное казнокрадство… Так что, когда послышался отчаянный крик: «Идут!» — он едва не выронил из рук блокнот и ручку.
Японцы приближались ровными шеренгами. Вспухающие над ними облачка русской шрапнели, казалось, не наносили приближающимся рядам никакого урона. Впрочем, когда они подошли поближе, стало видно, что время от времени близкий разрыв заставлял несколько фигур в черных мундирах вывалиться из строя и либо просто упасть и не подняться, либо двинуться назад, опираясь на винтовку или прижимая к груди раненую руку. Впрочем, эти мелкие прорехи почти мгновенно заполнялись другими бойцами, и японцы продолжали неукротимо двигаться вперед.
— Рота… ай! — протяжно разнесся над окопами голос ротного.
Справа и слева от Константина залязгали винтовочные затворы.
— Рота — цельсь!
— Рота — залпо-ом — пли!
И вся траншея взорвалась дружным залпом двух сотен винтовок. Константин почувствовал, что оглох.
— …аряжай! — услышал он, когда слух чуть восстановился.
— …ельсь!
Вот черт, сейчас опять… Но Константин сдержал естественное желание зажать уши руками. В конце концов, никто поблизости этого не делал.
— …пли!
После второго залпа он наконец сумел снова собраться и бросить взгляд на приближающиеся японские шеренги. К его удивлению, столь грозная стрельба, похоже, наносила накатывающемуся на русские окопы неудержимому валу японской пехоты не очень-то существенные потери. Как бы даже и не меньшие, чем русская артиллерия, в настоящий момент, похоже, перенесшая огонь куда-то дальше. Во всяком случае пушки грохотать не перестали, но облачков шрапнельных разрывов среди японских шеренг он более не видел.
— …пли!
Ну вот, так и есть! Дай бог, человек пять покинуло строй. И это после залпа двух сотен винтовок!
— А вы почему не стреляете? — с беспокойством обратился Константин к старшему пулеметного расчета.
— Так далеко ишшо, чегой патроны-то зазря жечь? — безмятежно отозвался тот. — Эвон пехота токмо залпами покамест стреляет. Вот аршин на пятьсот подойдут — так и мы зачнем.
Следующие несколько минут Константин напряженно всматривался в приближающиеся вражеские шеренги. Вот стали различимы лица, вот уже можно разглядеть, как поблескивают пуговицы на мундирах, вот…
— Вразнобой, прицельно — огонь!
И в это же мгновение рядом загрохотал пулемет. Константин расширившимися глазами смотрел на то, как японцы начали валиться на землю прямо как шли — рядами, как разинутые в боевом кличе рты опрокидывались назад, так и не закрывшись, как люди, еще мгновение назад бежавшие, грозно блестя примкнутыми штыками, плашмя падают в траву, так и не успев выпустить винтовку из рук. А затем его глаза закатились, и, лишившись чувств, молодой человек сполз по стенке траншеи.
— Эй, унтер! — заорал стоявший рядом солдат, отрываясь от винтовки, в магазин которой он как раз азартно запихивал очередную обойму. — Тут ето, респондент того!
— Чего того? — нахмурился возникший как чертик из табакерки Комов.
— Ну, кажись, того, — пояснил солдатик, деловито снимая затвор с задержки и загоняя патрон в патронник, — сомлевши…
Глава 6
— Англичане атаковали Спрингфонтейн? — ошарашенно переспросил я.
— Так точно, ваше высочество!
— Англичане атаковали, точно?
Лейтенант Непейвода, который после гибели Димы Нессельроде, попытавшегося своим телом защитить меня от бомбы террориста, исполнял обязанности моего адъютанта и секретаря, снова кивнул:
— Так точно, ваше высочество!
Да-а-а, дела… Нет, в том, что англичане напали на буров, когда Россия как раз была занята войной с Японией, ничего необычного я не увидел. Наоборот, услышав эту новость, я даже испытал облегчение от того, что наконец-то разрешился вопрос, отчего это Англо-бурская война не состоялась в ожидаемые сроки. Вот, значит, как… господа гордые британцы слегка испугались и предпочли подождать, пока Россия увязнет на Дальнем Востоке и не сможет оказать бурам никакой помощи. Причем этим они не ограничились. Всё просчитали джентльмены. Уважаю. Вычислили самую опасную для их планов личность и попытались ее устранить. Да и еще кое-какие мероприятия подготовили.
Мои предположения о том, откуда растут ушки у покушений на мою особу, нашли полное подтверждение. В первую очередь благодаря появлению «Закона о чрезвычайном противодействии антигосударственной деятельности», который был разработан моими юристами заранее, в преддверии революционной волны, но принятию которого очень поспособствовали нападение на меня и убийство моего брата Сергея, московского генерал-губернатора, а также еще нескольких высокопоставленных лиц. Верхушка империи внезапно осознала, что почти беззащитна перед террористами, у которых для их противников было только одно наказание — смерть.
Закон был необычайно для этих времен жестким… Я вообще удивлялся этим временам. Еще в своем XXI веке я как-то наткнулся в Интернете на воспоминания эсера Мейлупа о нравах, царивших в Акатуйской каторжной тюрьме:
«Когда мы узнали о том, что в этот день приедут из Сретенска женщины, мы решили организовать встречу. У кого-то возникла мысль, что у нас плохо декорировано, что надо бы деревья. Кто-то пошел к Яковлеву. Яковлев распорядился, чтобы мы пошли за деревьями, и без счета послал нас в лес. «Я знаю, что вы от меня никуда не убежите», — сказал он. Таким образом мы пришли с деревьями. Красной материи у нас было в достаточном количестве. Делались «социалистические полотна с лозунгами» для декора, допустим — «Да здравствует социализм!». В день приезда женщин все волновались, волновался и Яковлев, потому что общее настроение передается. Мы стояли во дворе и разговаривали, когда он подошел к нам и спросил, готовы ли мы. «Слушайте, а я в чем буду встречать?» Кто-то ему посоветовал надеть мундир и все ордена. Он так и сделал. Когда подъехала таратайка с женщинами, Яковлев держал руки по швам. Робко стали выходить женщины. Впереди шла Биценко. [48]
