Комсорг 2 - Иннокентий Белов
Иду к дому, уже подхожу к нему, осталось только один дом пройти, как из-за угла от вокзала ко мне навстречу вдруг вышагивают двое ппсников. Вышагивают и сразу же замечают мою почти одинокую фигуру на своей стороне улицы.
— Черт, — ругаюсь я, притормаживая шаг.
Такого сильно торопящегося молодого парня с парой большой поклажи они точно не пропустят мимо себя.
Это я сразу понимаю.
Можно рвануться им навстречу, пока они будут думать, что я опаздываю на электричку и поэтому бегу. И заскочить в подъезд нужного дома, чтобы забежать по узкой лестнице и спрятаться в квартире Елизаветы Максимовны.
Но я с довольно тяжелой и объемной поклажей и точно не смогу оторваться от ретивых сержантов. Стояли бы на дверях домофоны, тогда еще был бы смысл захлопнуть двери перед их рожами и за это время спокойно спрятаться. В подъезде восемь квартир, все так просто не обыщешь, время сейчас рабочее и во многих квартирах никого нет.
Но, чего нет, того пока нет. Ни домофонов, ни кодовых замков и даже самих ключей от квартиры у меня нет.
Пока медлительная хозяйка будет открывать по моему звонку дверь, менты меня успеют пять раз догнать и даже перегнать.
Убежать куда-то назад тоже не получится, догонят за минуту, если только не бросить прямо на улице товар на сто шестьдесят рублей и сумку за двенадцать.
Поэтому я спокойно шагаю навстречу родной милиции, вот они уже рядом, и я слышу ожидаемое:
— Сержант Петров! Ваши документы!
Глава 5
Так, сердечно снова екнуло в груди, как тогда на Литейном, когда опер из Центрального района махнул своим краснорожим удостоверением с полным осознанием своей вседозволенности. И моего такого конкретного залета, где ему ничего не придется как-то доказывать. Покупатель книги все за него сделает и меня сдаст.
Поэтому и не парился никак, что прихватил меня один, без всяких свидетелей и понятых.
Видно, что прилично его приперло по службе, чтобы такую ерунду оформить, как продажу книжки за восемь рублей.
Но там совсем ситуация пиковая была, оформили бы меня без проблем, правда, я тогда еще был несовершеннолетним, так что возможного итога задержания и предъявления обвинения в спекуляции до сих пор не знаю.
Что грозит пятнадцатилетнему капитану за незначительную спекуляцию от закона и государства?
Скорее, что по родителям ударили бы порицаниями всякими и штрафами, а они у меня такие переживальные по старой советской привычке. Напереживали бы на многие тысячи, матушка так точно.
И здесь в голосе сержанта тоже есть такая же нотка, что он тут полная и безоговорочная власть. Лет двадцати пяти такой, непримечательной внешности с проницательным взглядом из-под фуражки, как написали бы в детективных романах.
Просто с внимательным взглядом на самом деле, такого опытного физиогномиста не так просто обмануть.
Но я все равно попробую это сделать, поэтому прикинусь новичком в этой теме.
Рядом с ним стоит милиционер явно моложе, с лычками младшего сержанта. И сразу заглядывает в мой пакет, из которого нахально виднеются красивые золоченые коробки.
Я ставлю на землю сумку и пакет, достаю из внутреннего кармана неприметной куртки паспорт, старясь не зацепить вместе с ним солидную пачку денег, перетянутую резинкой. У меня там рублей четыреста осталось купюрами по двадцать пять и десять рублей, довольно толстая такая пачка и, если я ее засвечу ненароком, то расклады поменяются резко не в мою пользу.
Если она сейчас выскочит на свет божий, то про образ начинающего спекулянта придется забыть и договариваться по-взрослому. Чириком точно не отделаешься.
Главное для меня сейчас — не спалить явочную квартиру. И не засветить солидные деньги во внутреннем кармане. Выступить таким просто разовым покупателем большой партии эстонского шоколада.
Про все остальное тогда будет проще договориться.
Отдаю паспорт и спокойно жду, пока сержант начнет его изучать.
— Так, Бессонов Игорь Викторович… Девятьсот шестьдесят шестого года рождения… РСФСР Ленинградская область Сосновы Бор…
Второй милиционер внимательно прислушивается, но поперек старшего не лезет, ему года двадцать два — двадцать три, не так давно пришел с армии. Или служил в этих местах и потом вернулся после службы в такое неплохое для жизни место. Живет, наверно, в служебной общаге и с понятной завистью посматривает на отлично поживающую местную фарцу.
— И что товарищ Бессонов делает в городе Таллине? Зачем носит полные сумки с чем-то?
Я уже здорово порадовался, что вытащил паспорт без проблем, что это не тот знакомый мент с вокзала, поэтому подробно отвечаю:
— Так погулять приехал в красивый город на утреннем поезде. Билет имеется при себе, — отвлекаю я внимание на ту сторону, где чувствую себя увереннее.
— А в сумке что? — сразу по самому больному месту протягивает меня сержант.
Понятно, что докопаться к моему здесь появлению не получится никак. Я совершеннолетний по советским законам для поездок между городами и даже союзными республиками.
В армии мне служить рано и алкоголь не продадут, зато кино с эротикой на все сеансы, на которые вход до шестнадцати лет, мне разрешено посещать.
— Сувениры для родственников и знакомых, — отвечаю коротко.
— Покажите, — кивает сержант на сумку, не выпуская паспорт из рук.
Спорить тут бесполезно, или сразу здесь покажу, или придется в отдел милиции идти. А оттуда выбраться посложнее будет, там у дежурного разрешения придется спрашивать, а то у начальника отдела. А договориться вообще окажется трудно, пусть мне нечего даже предъявить. К деньгам тоже не докопаться особо, хотя они довольно большие для обычного подростка. Только уже потраченная на конфеты сумма и еще имеющиеся на руках средства однозначно покажут начальству, что я точно прожженный матерый спекуль. Не смотря на свою молодость.
Составят за уши притянутый протокол на спекуляцию и доказывай потом в местных судах, что никто ничего не продавал.
«Не доверять мнению сотрудников советской милиции не имеем основания» — что-нибудь такое мне и заявят в суде.
Местному судье тоже наверняка сильно не понравится, что заезжие жулики из Ленинградской области вывозят всем интересный дефицит большими сумками. Влупит по максимуму, просто для острастки.
Да и некогда мне такими похождениями заниматься, вопрос требуется решать прямо сейчас на этом самом месте.
Я расстегиваю молнию и те же красивые коробки снова бросаются в глаза проверяющим.
— Двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, — досчитывает молодой. — Итого всего двадцать коробок конфет.
