Физик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев
— Господи, а у меня получилось, — до него, кажется, только сейчас дошло, что ему удалось провернуть операцию с бегством из отеля. — Кхе-кхе, и я не развалился от слабости, — честно говоря, уверенности в успехе своих действий, когда ранним утром он выходил из своего номера, у него практически не было. — Значит, порох в пороховницах и ягоды в ягодицах еще остались… Кхе-кхе…
С усталой, но довольной улыбкой, Теслин вспомнил некоторые, особо волнительные, моменты из своей утренней эпопеи… Вот мордовороты с откровенно бандитскими рожами тащат его чемоданы до какого-то наемного драндулета, от которого безбожно воняет бензином. Он залазает внутрь и едва не задыхается от стоявшей там вони… Потом в его памяти всплыло хитрое лицо Джимми, настойчиво интересовавшего, что ему говорить про Теслу в отеле: реальность или вымысел. Пришлось юному вымогателю дать еще десять долларов и посоветовать говорить нечто среднее между правдой и неправдой. Полуправда всегда выглядит более правдоподобнее чем, откровенное вранье… Еще Теслин вспомнил про разговор с хамоватым портовым чиновником, которому пришлось отвалить почти две сотни долларов за нечто подобное билету на нужное ему судно.
— Ничего Коля, ничего… Дело идет, а это кажется. Поскрипим еще, обязательно поскрипим. Главное, добраться с грузом без сюрпризов, — он с кряхтением наклонился и осторожно погладил ближайший к нему чемодан, в котором лежал встроенный внутрь дезинтегратор. — Ведь здесь жизнь тысяч и тысяч людей, а этот неандерталец все про свое золото бубнил, — Теслин присел на кончик лежанки. — Золото, золото…
Через мгновение усталый ученый уже спал и думать забыв про свою эту то ли шутку, то ли усмешку про золото в чемодане. Хотя, будь он немного помудрее, то был бы осторожнее и не бросался такими фразами. Ведь на его памяти уже была одна такого рода шутка, что в свое время попортила ему немало нервов… Около месяца назад, когда Теслин только-только попал в тело великого сербского ученого, он впервые посетил свою основную лабораторию у военных. Там бродя вокруг множества знакомых и незнакомых приборов и агрегатов, ученый пытался разобраться в сути проводимых Теслой экспериментов. В какой-то момент, когда он усиленно «ломал» голову, к нему с глупыми вопросами подошел какой-то адмирал с кучей всяких висюлек на груди. Везде совал свой нос, пытался давать указания. Потом уставился на какой-то массивный агрегат с непонятными пытанными трубочками и проводами и потребовал назвать его назначение. Раз подошел с этим вопросом, второй раз, третий. На четвертый раз Теслин не выдержал и выдал такое, что у сопровождающихся адмирала офицеров и кучи техников от удивления вытянулись лица. Ученый сказал, что этот агрегат, Теслин для большей наглядности ткнул в прибор пальцем, поднимает потенцию до фантастического уровня. С того дня адмирал буквально «окопался» в лаборатории, всякий раз при включении агрегата стараясь оказаться к нему поближе. Вскоре дело дошло до того, что в лабораторию зачастили о другие военные с большими и очень большими звездами. Всем им вдруг оказалось интересно, чем занимается всемирно известный ученый. Признаться, Теслин даже пугаться начал такого ярко выраженного энтузиазма на их лицах. Работать стало, вообще, невозможно. Теслину начали предлагать огромные суммы денег сначала для продажи этого прибора, потом для изготовления целой сотни его собратьев. В конце концов, ученый не выдержал и признался, что ляпнул про чудодейственную силу прибора не подумав. Говорят, когда адмирал услышал про это признание, то поклялся убить Теслина.
Однако, история эта уже канула в Лету и осталась за бортом сухогруза, медленно выходившего из порта Нью-Йорка. Следующие дни потекли своим чередом, превратившись для ученого в длинную вереницу ничем непримечательных часов. Он долго приходил в себя, проводя в постели по десять-двенадцать часов и просыпаясь лишь ради глотка воды и куска хлеба. Видимо, сказывались прошлые недели тяжелых переживаний и сомнений. В какие-то дни у него даже не было сил, чтобы подняться с постели и, стыдно признаться, добрести до туалета.
Прийти в себя Теслину удалось лишь через десять-двенадцать дней, когда в его голове, наконец, стало немного проясняться. Окончательно оклемался он к обеду. Тогда же его впервые стали посещать мысли о будущем.
— Окажусь в Союзе, и что потом? — размышлял ученый, вытянувшись на лежанке и положив руки под голову. — Куда податься? Что делать? К вождю идти?
Повисли в воздухе прозвучавшие вопросы, на которых совсем не находились ответы. Вернее, ответы у Теслина были, но они ему категорически не нравились. «Иосиф Виссарионович излишне крут, да и не добраться до него. Там такая стена, что мама не горюй. Чай помню, застал немного…». Тут он, как некстати, вспомнил то, что писал сам Тесла в своих дневниках о Советском Союзе и Сталине. Признаться, читая те строки, он не раз давил в себе смех. Великий серб много не знал о жизни в стране Советов и поэтому излишне идеализировал ее, и особенно советских руководителей. Чего только стоили слова Теслы о том, что ученые в Советском Союзе могут совершенно не заботиться о хлебе насущном и спокойно заниматься «чистой» наукой. Серб называл Союз страной обетованной для ученых и искренне жалел, что в свое время не поехал именно туда. «В Союзе, конечно, ученых уважали, но не настолько… Боюсь, Тесле бы там понравилось далеко не все».
— Тогда что делать? Когда я прибуду, до войны останется не больше двух недель. Это кошкины слезы. За это время почти ничего не сделаешь, — с горечью признавался он сам себе. — Даже, если мне каким-то чудом удастся выйти на самого Сталина и убедить его в правоте моих слов, это все равно ничего не изменит. Немец уже занес свой молот над нашей головой. Мы просто физически не успеем ничего сделать…
Теслин вновь замолчал. Испытываемое им сейчас чувство было ему очень хорошо знакомо. Это чувство полнейшего, абсолютного бессилия что-либо изменить. Ты совершенно ясно понимаешь, что от тебя ничего не зависит. Ты — ноль без палочки! Ты, конечно, пытаешь еще дергаться и дрыгаться, но глубоко в душе понимаешь, что это ничего не изменит. Первый раз его накрыло это чувство, когда он узнал о раке у своей супруге. Уже пошли метастазы и было поздно что-то предпринимать. Правда, они пытались что-то делать: консультировались у врачей, проходили
