Полеты на Марс и наяву, или Писатель-функционал - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
– Наши теоретики пришли к выводу, что нет никакого толсто-материального и тонкоматериального миров, а соответственно нет толстой и тонкой материи. Есть лишь один мир – тонкоматериальный, и всего лишь одна материя – тонкая, которая и образует оба мира: тонкоматериальный и толсто-материальный, но они по сути своей – есть один всеобщий тонкоматериальный мир.
Спина Ивана вздрогнула то ли от хохота, а то ли передернулась от холода.
– Объясняем подробнее. Вот представь хоть на немного, что ты душа. И допустим, ты летишь, а на своём пути встречаешь другие души. И эти души для тебя: тонкая материя? Тонкая. Ты же можешь проникнуть в другую душу целиком и также легко выйти из неё.
– Ой ли? – буркнул Иван Петевич.
– Конечно. Ну, а тело человека, дом, почва, да и вся планета (для твоей души) – тонкая материя? Тонкая. Душа легко проходит сквозь эти предметы, не нарушив целостности своей структуры и структуры этих предметов. Так? Так. Вот поэтому-то с точки зрения души, любая материя – тонкая! Это их мир. Вообще весь! Наш мир – это не наш мир, а мир душ. Ведь даже физическими телами управляют они – души. А далее делаем вывод: тонкоматериальные частицы, сцепляются между собой и образуют более плотные сгустки, но от этого не перестают быть тонко-материальными и непроницаемыми для другой тонкой материи. Оказывается, мы живем в тонко-материальном мире, но даже и не догадываемся об этом. Это они, души, проводят над нами эксперименты и совершают свои открытия, как психические, так и сугубо научные: овладевая знаниями о частицах и проводя различные эксперименты с тонкой (толстой) материей.
– Да уж…
– Вот ты сейчас лежишь, Витя Олегич, урчишь животом и не догадываешься, что для кого-то ты сам – всего лишь сгущенно-материальный призрак, почти такой же, как и он сам, но иного вида, иного рода и тонко-материальной составляющей. И вот кто его знает, какой невидимый экспериментатор сидит в данную минуту на тебе и рассматривает твои кишки?
Иван вполуха слушал щенячий бред недо-космонавтов и засыпал, засыпал и заснул. А во сне увидел, как на него уселся (и не летающий даже, а именно ходячий) дух, свесил ноги в его кишки и стал медленно ими болтать. Петевич почувствовал от этой болтанки вздутие в животе, а следом и диарею. От страха нагадить под себя, Иван вылетел из тела. Душа писателя, как птичка, выпорхнула в дымоход шалаша, и ни одним глазочком не взглянув на своё тело, на насильника на нём, пустилась по направлению к звёздам.
А полёт во сне тем и отличается от полёта наяву, что во сне ты летишь бездумно, в полной релаксации и без бздежа; а наяву наоборот, черт знает чего передумаешь, особенно если это твой первый полёт… особенно с парашютом!
Поэтому Ивану очень нравилось лететь и одновременно пребывать в состоянии прострации и полного бездушия, ибо своей души он и вовсе не чувствовал, а следовательно не боялся упасть, ну и прочее, прочее, прочее. Эх, подобные мелкие радости имеют свойство быстро заканчиваться даже во сне. Вдруг душа беззаботно парящего в пространстве Водкина-Безделкина, наткнулась на огромные космические глаза, он бы назвал их Глаза Вселенной, если б мог хоть что-нибудь соображать, но он к сожалению, не мог. Поэтому глаза сообразили вместо него, они подумали немного, подумали и придумали приветственную речь:
– Здравствуй, Ваня.
Иван промолчал, а что ему ещё бедному оставалось делать во сне? Глаза же продолжали приветственно думать вслух:
– Говорят, ты Ваня, хочешь описать настроение космонавтов?
Иван не ответил. Но Глаза невозмутимо продолжали:
– А почему бы тебе, Ваня, не описать настроение самого первого космонавта на свете?
Иван попытался сглотнуть, но тщетно; попробовал пошевелить губами, но не смог и тогда просто подумал:
– Гагарина что ли?
– Нет, Ваня, не Гагарина. Я же сказал: самого первого на свете, а не на планете. Мои, Ваня, настроения ты не хочешь ли описать?
– А ты кто? – продолжали беседовать друг с другом никчемная маленькая душа-безделка и обширные вселенские очи.
– Я то кто? Я, Ваня, бог.
И тут душа писателя затрепетала и довольно внятно ответила:
– Бог? Не, меня ни читатели, ни заказчики не поймут. Да и какой из бога космонавт, когда Вселенная – это всего лишь сон бога? Помню, я писал об этом… то есть Пелевин писал… то есть это основы дзен-буддизма.
– Бъед, бъед, бъед! – воскликнули Глаза голосом Ленина (что означало «бред») – Бог самый настоящий космонавт. Да, да, и самый что ни на есть первый. Вот посмотри на меня, Ваня, что ты видишь?
Писатель постарался под другим углом зрения рассмотреть говорящие Глаза. На душу писателя в упор смотрели две галактики удивительной красоты: два золотых внутри-галактических зрачка окружали млечные пути белков. Иван по привычке близоруко сощурился, и оба невероятных глаза слились в одну-единственную галактику Хога, и устаканились в своём безбрежном пространстве среди других не менее красивых галактик.
Объект Хога – кольцеобразная галактика, её крупное желтое ядро образуют старые звезды, а в бледном белом кольце, которое расположено на значительном удалении от ядра, находятся молодые звезды.
Иван недоуменно ответил:
– Не знаю.
– Чего ты не знаешь, Ваня?
– Я не знаю, что я вижу. Вроде как солнце в кольце.
– Это оттого, что ты не читаешь астрономию, Ваня.
Ивана начало раздражать это постоянное повторение слова «Ваня», так его называли в детстве; а детство он, ну, никак не хотел вспоминать; и вовсе не оттого, что оно у него было плохое, а слишком уж несамостоятельное и зависимое от взрослых: родителей, учителей и даже участкового милиционера. Но бог этим!
– Моя задача – описать настроение космонавтов, и не лезть глубоко в астрономию, – парировал писака, беспомощно болтаясь в космической бездне.
– А как ты думаешь, Ваня, каково настроение бога, если в него глубоко не лезть?
– Неисповедимо, – пронеслось в псевдо-голове Водкина-Безделкина.
– Вот в том-то и дело, Ваня, что исповедимо! И настроение, и каждый шаг мой – всё во мне исповедимо. Неисповедимы лишь твои, Ваня, мысли. Вот зачем тебе так сильно-сильно хочется стать ведущим писателем? Знаешь, нет?
Водкин и трезвый, то есть неспящий, не смог бы ответить на этот вопрос, а тут ещё и во сне… Но всевидящее око не обратило внимания на зомбо состояние подсудимого и назидательно-равнодушно прогудело:
– А я знаю, гордыня в тебе, Ваня, взыграла, гордыня! – галактика Хога вздохнула, немного помолчала и добавила. – Шучу. Бабла просто хочешь. Не славы даже, бабла.
– Плох тот солдат, который не мечтает.... –
