Шелест 2 (СИ) - Константин Георгиевич Калбанов
— Боярыни устроены как-то иначе? — спросил я на грани приличий.
— О-о не-ет, наша сестра скроена одинаково. Искренне за вас рада, Пётр Анисимович, и желаю вам удачи, — как мне показалось с толикой раздражения ответила она.
Вообще-то, нормальная реакция девицы, обществу которой предпочли свидание с другой, да ещё и старухой. Но было ещё что-то. Точно было. Неужели я по-прежнему не всё ещё понимаю?
— Сдаётся мне, что вы что-то недоговариваете, — не спрашивая, а утверждая, произнёс я.
— Пётр, ты мой друг и ты не можешь вот так бросить меня на растерзание этим… — перейдя на ты не договорила она, и легонько кивнула вбок.
— Я вам не друг, Мария Ивановна, но видит бог, я вступил бы в драку с любым, кто стал бы угрожать вашей жизни. Только тут вам ничего не угрожает.
— Вот так значит?
— Значит так.
— Ладно. Можешь идти. Очень надеюсь, что ты не пожалеешь о том, что бросил меня в лихую годину.
— Бросьте, Мария Ивановна, никому из присутствующих здесь не нужна ваша жизнь, только лишь рука и сердце. Но что-то мне подсказывает, что с этим вы с лёгкостью управитесь и без меня.
Сбегая с крыльца, я надел мурмолку, и пошёл по подъездной дорожке в сторону ворот. По обочинам имелись невысокие чугунные столбики, или всё же держатели с факелами. Те практически не давали света, но в достаточной мере обозначали створ, по которому надлежало двигаться каретам.
Впрочем, и мне этого освещения было более чем достаточно, под ногами похрустывала мелкая галька, выстланная ровным слоем. Разумеется присутствовали неровности оставленные копытами и колёсами, но о них всё же сложно запнуться, если конечно не волочить ноги, а нормально их поднимать.
Нет, я вовсе не расслабился и не потерял бдительность. Но в то, что это засада не то что поверить, а даже допустить подобное попросту невозможно. Уж больно сложная многоходовочка, даже если моему недоброжелателю известно о моей слабости в отношении зрелых дам. Слишком ненадёжно. Красивых женщин бальзаковского возраста на балу хватало, так что угадать, что меня заинтересует именно Тульева невозможно. Да и не делала она ничего, чтобы меня привлечь, во всяком случае, до того, как я сам на неё не клюнул.
Выйдя за распахнутые ворота, охраняемые двумя боевыми холопами, я свернул вправо, и двинулся вдоль кованной ограды. Дорогое удовольствие, так как металла в России производят всё ещё не так много, как хотелось бы. Вообще, у меня как-то мелькнула было мысль, что одарённые могли бы использовать Силу, в доменных печах.
Но потом я понял, что это попросту нереально, так как потребует не только большого запаса Силы, но и существенного разового лимита. По моим прикидкам на основании данных палец, пол, потолок, тут потребуется как минимум одиннадцатый, а то и двенадцатый ранг. На секундочку, это уже считаются сильнейшие из одарённых, задокументированный на сегодня потолок это четырнадцатый.
Забор закончился, улица слегка повернула вправо и я увидел тёмный силуэт кареты. Луна уже практически сошла на нет, свет от звёзд сущие слёзы, а потому ничего толком и не разобрать. Всё же неплохо бы было развить дар, хоть до третьего ранга, когда становится доступным «Кошачье зрение». Для его активации требуется минимум три люма, а потому раньше на него банально не хватает разового лимита.
Рядом с каретой я приметил тёмную фигуру, по-видимому слуга. Мне показалось, что веду себя уж слишком беспечно, и я потянул из петель метательные ножи. В этот момент мне в глаза ударил свет. Ну как ударил. Разумеется это слишком громко сказано для фонаря, пусть и с зеркальным отражателем, но всё же с масляным фитилём. Однако, на контрасте меня слегка ослепило. Да и находился я слишком близко.
Не отдавая себе отчёта, я на рефлексах скользнул в сторону, вгоняя себя в режим аватара. Моя реакция не понравилась неизвестному с фонарём, и тот стараясь удержать меня в пятне света, потянул из-за пояса пистолет. С козел послышался звук взводимого курка, слева стремительно приближался ещё один. В голове промелькнула мысль о расслабившемся придурке, я за малым не метнул первый нож.
— Отставить! — послышался вроде и не громкий, но внятный и властный голос. — Пётр Анисимович, не стоит тыкать железом в моих людей. Это всего лишь недоразумение, Захар хотел убедиться, что это именно тот, кого мы ожидаем.
— Гхм. Прошу меня простить, Елена Митрофановна, оно вышло как-то само собой, — ответил я, отмечая у неё сталь командного голоса.
Впрочем, чему тут удивляться, если женщина отслужившая или продолжающая службу в армии в России не редкость, а скорее данность.
— У вас есть причины чего-то опасаться? — удивилась она.
Тем временем слуги, а скорее боевые холопы, на время потеряли ко мне интерес, а фонарь стал светить не в лицо, а под ноги. Вот, спасибо, потому что там обнаружилась небольшая застарелая лужица, которую я благополучно обошёл.
— Так уж вышло, что я кое-кому перешёл дорогу, и меня уже пытался достать наёмный убийца из одарённых, — приблизившись к открытой дверце кареты, произнёс я.
— Это из-за того, что вы дважды спасли великую княжну Долгорукову?
— Иной причины я не вижу, — наблюдая за тем, как слуга быстро раскладывает ступеньки в карету, ответил я.
Ждать приглашения я не стал, а сразу же влез в карету, заставив женщину немного посторониться и подвинуться по сиденью.
— А вы напористый мальчик, — заметила она.
Внутри было темно, но мне всё же удалось рассмотреть одобрительную улыбку на её губах. Или её дорисовало моё воображение, потому что в голосе точно присутствовали одобрительные нотки.
— Я как и вы точно знаю чего хочу. И коль скоро наши желания совпадают, то не вижу причин придерживаться правил приличия более потребного.
Я подступился к ней, сминая юбки, охватывая её талию и притягивая к себе. Боярыня, как и Рябова обладала статным, тренированным телом. Сквозь ткань, и даже корсет, я ощутил крепость напряжённых мышц. Однако длилось это не дольше мгновения, в следующее Тульева уже стала мягкой и уступчивой. Елена не испытывала сомнений и впрямь зная чего хочет, а потому мои губы без труда нашли мягкие и податливые уста.
Мы целовались страстно и самозабвенно, из горла женщины то и дело вырывались сладостные стоны. Ну и я, признаться, не сумел сдержать хладнокровие. Меня захлестнуло приятной
