Наследник - Алексей Иванович Кулаков
— Ну что, чадушко мое, выздоровел? Ты уж не болей больше у меня, ладно?..
— Хорошо, батюшка.
Тишина вокруг установилась такая, что хоть ножом режь. Сколько было пересудов про странную немоту первенца и наследника царя, сколько глубоких мыслей и предположений высказано!
— Так ты у меня говоришь?! А что же ранее молчал?
Царевич чуть повозился, высвобождая из родительских объятий руку, потом прикоснулся к собственному горлу:
— Больно. Только с тобой. И братом. Все.
Судя по тому, как жестко изогнулись губы пока еще не Грозного царя, некоему лекарю придется сильно постараться, чтобы сохранить свою никчемную головенку на плечах. Быстро перецеловав все свое потомство, в том числе и то, что провело всю службу на чужих руках, напоследок он потрепал старшенького по щеке.
«Да что же это за напасть такая!!!»
Отойдя от детей, великий князь холодно осмотрел всех присутствующих и направился на выход, более не обращая никакого внимания на множество согнутых в поклоне спин. Следом за ним поспешила полным составом вся его Избранная рада (разве что митрополит Макарий задержался у алтаря), затем пришел черед царевичей и царевны… И только потом, строго по знатности рода, собор стал покидать остальной «простой» боярский и дворянский люд.
«Что ж, ближний круг царя ожидает масса перемен!..»
Глава 4
Добравшись до своих покоев в Чудове монастыре, архипастырь Московский и всея Руси Макарий первым делом склонил слух к словам своего комнатного боярина[19], еще днем отправленного до царевича Димитрия Иоанновича. Потом слегка развел в стороны руки и ненадолго замер, помогая служкам снять с себя подризник[20] и гамматы[21]. Отослав затем их всех прочь мягким движением руки, седовласый старец вздохнул и чуть сгорбился, ощущая на плечах всю тяжесть своих без малого восьми десятков лет. Привычно ныла спина и колени после долгой службы, чуть покалывало в висках… Еще один долгий день, ниспосланный ему Господом, подходил к концу. Омыв прохладной водой лицо и руки, Макарий утерся небольшим рушником[22] с затейливым узором по краям. Чуть задержал его в руках, припоминая ту, кто самолично вышил эту красоту, — то есть покойную (царствие ей небесное!..) царицу Анастасию.
Затем мысли перескочили на ее детей, перебрали их и окончательно остановились на первенце и наследнике престола. Медленно присев на лавку рядом с треугольным столом, в несколько слоев заваленным свитками, митрополит парой небрежных движений расчистил место для собственного локтя, опер на него голову и призадумался. Успехи девятилетнего отрока в учении… Странные успехи, очень странные. Наставники мальчика не устают поражаться его способностям к цифири, а кое-кто из них и вовсе утверждает, что Дмитрий дольше записывает готовый ответ на листе бумаги, чем, собственно, слагает числа или же умножает их. И ведь неизменно ПРАВИЛЬНЫЕ ответы!.. Читает тоже выше всяческих похвал, не всякий опытный дьяк за ним угонится. Слову Божию учится хорошо, хоть и без особого усердия, зато в храмы ходит с явным удовольствием, несколько даже раз видели, как улыбается. Н-да!.. А вот с изучением языков не все так благостно, как хотелось бы, потому как царевич изрядный молчун. И боярин Канышев им тоже не вполне доволен, говорит, что тот, пока болел, совсем разучился сабельку в руках держать. Даже Иван, средний брат, с ней лучше управляется, а ведь младше наследника на два года! Ну да то и ладно. Как-никак будущему государю сабля да языки чужеземные не самое главное. У мудрого в делах правления царя и толмачи сведущие всегда найдутся, и воеводы опытные. А уж желающих да умеющих саблями помахать на Руси завсегда в достатке было — с такими соседями, как Литва, шведы да Крымское ханство, поневоле и научишься, и захочешь.
— Владыко?..
Еще один комнатный боярин тихонько вошел, подождал, пока его заметят, не дождался и почтительным голосом обозначил свое существование. После властного жеста передал из рук в руки небольшой свиток — послание из Кирилло-Белозерского монастыря, еще раз поклонился и вышел. Пергамент, ненадолго задержавшись в иссохшей от времени и церковных постов руке, выпал и присоединился к другим свиткам на столе. С делами да посланиями он будет разбираться завтра!.. Тем более что если было бы что-то срочное, ему бы так и сказали. Тем временем мысли с наследника повернули на самого государя, Иоанна Васильевича. Давно ли они, вся его Избранная рада, собирались в царских палатах за неспешным разговором да думами, как лучше обустроить Русь?.. А теперь — иные в опале, а иных и вовсе нет. Любимец государя и большой умница окольничий Адашев Алексей уехал в добровольную ссылку в Ливонию, третьим воеводой Большого полка. Через полгода переведен в Юрьев. Тут же взят под стражу, а спустя каких-то два месяца тихо умер в темнице от горячки. Кое-кто говорит — отравлен недругами! Ближник царя, священник Благовещенского собора Сильвестр — сослан навечно в Соловецкую обитель. Князь Курлятьев отправлен воеводой в Смоленск, и поговаривают, что он вот-вот получит полную отставку. Князья Воротынские, Горбатый-Шуйский, Шереметевы… Вроде бы и при дворе, но прежнего доверия, а вместе с ним и влияния на дела государственные больше не имеют. Часть доверенных бояр уехала с посольствами: дьяк Иван Висковатов в Литву насчет ливонских дел; а бояре Вокшерин и Мякинин отбыли сватать дочку у князя-валии[23] Малой Кабарды Темрюка Идаровича. И кто остался при великом князе? Он, митрополит Макарий, да князь Курбский, вот и все.
Служка, двигаясь неслышимой тенью, принес и поставил простой деревянный кубок с горячим медовым сбитнем. А хозяин митрополичьих покоев, даже его не заметив, сокрушенно вздохнул и покачал седой головой: что-то будет дальше? Нрав великого государя переменился, от прежней мягкости, почитай, ничего и не осталось — жестокосерд, скрытен, на ближних своих глядит так, будто в чем подозревает… О-хо-хо, как-то оно сложится дальше? Впрочем, как бы ни переменился Иоанн Васильевич, одно у него осталось по-прежнему. Даже более того — как начинает вести речь о детях своих, так явно умиротворяется, а если касается первенца, так и вовсе светлеет ликом.
