Через тернии к звёздам - Данияр Акбарович Гафаров
— Понятно, — кивнул я, — что можете сказать о своих коллегах?
— Ничего плохого, и ни чего хорошего я о них сказать не могу. — Неуверенно сказал профессор.
— Мы знакомы всего несколько дней, — продолжил он, — перед самым приездом сюда и познакомились, в Берлине. Из учёных здесь только один, Марк Шейдер, вон тот господин слева, — и он указал на лысого, пухленького живчика, который внимательно прислушивался к нашему разговору, но не перебивал, — остальные, так, на подхвате. Учёных степеней не имеют, да и особых знаний у них я не заметил. Они нам помогали взять пробу камня. К нам должны были присоединиться ещё учёные, чуть позже, но видимо уже не судьба.
— А этот Марк Шейдер, — посмотрел я на того, — в чём специалист?
— Он учёный по микробиологии, — пояснил он мне, — как раз должен был разбираться с эффектом сохранения материи и причинами сего явления.
— А он что, русский язык знает? — Указал я на того головой.
— Немного понимает, — сказал профессор, — но только и всего. Говорит с большим трудом.
— Хорошо, Эдуард Карлович, — приняв решение, я решил сделать ему предложение, — как вы смотрите на то, чтобы отправиться с нами, в Россию?
— Положительно смотрю, молодой человек. — Не раздумывая, ответил он.
— Меня в Германии ничего не держит, — решил он пояснить, — семьи у меня нет, детей тоже, жильё ведомственное. А в Россию я давно хочу, да всё как-то не решался. А теперь, когда вы забираете то, что меня сильно заинтересовало, я просто обязан ехать с вами. Я должен узнать, что же это такое, и пропустить такое не в моих силах. Я согласен.
— Ну, вот и хорошо, — подытожил я, — значит этих, оставим здесь. Микробиологи и у нас есть, а специалистов на все руки мы найдём без труда.
И в этот момент заработала рация у Атолла.
— Атолл, — донёсся голос Ребуса, — транспорт на связи. У нас десять минут. Приём.
— Понял, Ребус, — ответил тот, — выходи на приёмную площадку, встречай птичку. Подсвети там. Будем через несколько минут. Как понял? Приём.
— Понял, Атолл, — прохрипела рация, — конец связи.
Когда мы уже выходили из помещения, вскочил Марк Шейдер, и крикнул:
— Я есть ехать Россия. Я отшень, эм-м, утшоный.
— Бывай, учёный, — усмехнулся Атолл, и запер дверь на ключ. Теперь открыть её они точно не смогут, с другой стороны двери не было поворотного механизма запирания. Такая же замочная скважина. Ещё и ключ оставил в двери. А мы, развязав Эдуарда Карловича, направились к лифту. Задачи нам захватывать учёных не стояло, поэтому я решил этого микробиолога с собой не брать, ни к чему он, а Эдуард Карлович нам не помешает, тем более что он на половину русский, и решил вернуться на родину.
— О-о, — обрадовался Вьюга, — вы уже в лифт каменюку занесли, да. А я думал, что ещё её сейчас транспортировать придётся. Тогда я нажимаю одын, да.
Лифт плавно поднялся и двери открылись. Ещё и пандус из нутрии лифта перевернулся, и лёг на уровне пола лифта на землю. А я недоумевал, зачем этот лист на полу лежит, мешает только, а здесь всё серьёзно оказывается. Крышка лифта, имитирующая лужайку, покоилась на крыше лифта, а сам лифт как сказочный домик, торчал по среди лужайки. В пятидесяти метрах от лифта стоял Ребус и светил фонарём верх, давая ориентир, куда приземляться вертолёту. На посадку заходил МИ-26. Дальность хода у этой машины 800 километров без груза, а у нас будет где-то около семисот километров до Калининграда по прямой, поэтому он был с подвесными топливными баками. Но даже этого вряд ли хватит. Тем более, назад будем лететь с грузом, да и сами баки с топливом тот ещё груз. Как они собирались решить этот вопрос, загадка. А всё оказалось очень просто. Как только вертолёт приземлился, и открылась аппарель для загрузки, мы, немедля, направились туда. Кречет вёл электрокар с камнем. А в грузовом салоне вертолёта стояли дополнительные баки, вот и весь секрет. После того, как мы загрузились, и аппарель закрылась — мы взлетели. Всё, задание выполнено, домой.
Глава 3
В Центре Научных Разработок мы оказались в этот же день после обеда. Добрались без особых проблем. До Калининграда нас сопровождала на расстоянии парочка истребителей Германии, но ближе не подлетели и на прицел не брали, потому что нас охраняли наши соколы на истребителях. Да и повода на нападение особо не было. Штурмовать какие-то объекты Россия не собиралась, не безобразничали по пути. А то, что вся ПВО вышла из строя по коридору следования, из тех, что пережили военный инцидент, так что ж, бывает. Люди то не пострадали. Вроде как, и уничтожать нас не за что. Принудить приземлиться на территории Германии — это ещё можно, если получится, а на что-то большее рассчитывать, не стоит. Да, вертолёт, конечно, что-то утащил с территории, но что он мог увезти, могли знать только определённое число лиц, и вероятно канцлер не был в этом числе.
В Калининграде дозаправились, и без посадок добрались в Москву. При приземлении сразу отзвонились Георгичу. Дальше, крытая фура, и здравствуй ЦНР. Атолл с Вьюгой в Центр не пошли, остались дожидаться нас на крытой стоянке, в автомобиле, что Георгич прислал за нами, а мы с Кречетом и с Эдуардом Карловичем, направились в лабораторию. Он на автокаре, а мы пешком. Нас уже с нетерпением ждали, и препятствий никто не чинил. По поводу Эдуарда Карловича нас уже проинструктировали, и сказали, чтобы мы ввели его в учёную группу. Его размещением уже занимаются, пока на базе ЦНР, дальше будет видно.
Доставив камень на место, и сняв его с вилок автокара, я тем временем подписал акт приёмки, уже собирались удалиться, как я заметил ещё одну странность. Двое из четырёх учёных, что встречали нас, светились таким же светом, как и камень. Но их свет был менее интенсивен, и кокон этого света, от тела был не далеко. У старшего учёного, Северова Андрея Павловича, как я узнал чуть позже, кокон практически сливался с телом, а у другого, это
