Специальный корреспондент - Евгений Адгурович Капба

— Чудеса, — проговорила она, — На меня как будто дохнуло ледяным воздухом Севера — такой взгляд у вас был.

— Не имел желания вас заморозить, миссис…

— Грэй, конечно же — я ведь даже не представилась! Моя фамилия теперь Грэй, а в девичестве — Лонгрен. Вы находитесь в доме графа Грэя, в Каперне! Ни о чем не беспокойтесь, поправляйтесь, гуляйте — только осторожно, муж очень беспокоится о моей безопасности, тут строгие сторожа.

Она попрощалась и упорхнула — распорядиться насчет обеда, а я подозвал к себе доктора.

— Мистер Филатр, есть просьба деликатного свойства…

— Ну-ну?

— Джози…

В глазах у него вдруг промелькнуло понимание:

— Это вы отделали Тарта! — воскликнул он, заставив Летику обернуться.

— Господи, да что же вы так орёте?

Доктор зажал рот руками и кивнул.

— У этой девушки, Джози… У нее мой багаж — в сером платяном шкафу. Ранец с вещами и кофр с фотокамерой — сами понимаете, с моей профессией…

— Ладно, я постараюсь всё уладить. Ничего не обещаю, но постараюсь. Зачем же вы деньги мне суете-то?

— Купите ей леденец на палочке и красивое коралловое ожерелье — таких девушек надо баловать, верно?

— Эх, молодость! — ухмыльнулся Филатр, — Я всё сделаю. Еще что-нибудь?

— Ни в коем случае не говорите, где я сейчас нахожусь, ну, и намекните, что загляну как-нибудь на огонёк. Ничего такого — просто рядом с ней приключения так и сыплются на мою голову. Потрясающий материал для статей, не находите?

Летика покрутил пальцем у виска, думая, что я не вижу. А я только подмигнул ему и усмехнулся.

* * *

Это, черт побери, было великолепно! Я выбрался на прогулку, опираясь на костыли, сразу же, как только смог. Поместье было явным новоделом — но настолько достоверным, что я даже на секунду поверил, что перенесся в Альянс или Протекторат — в один из тех безумно-прекрасных замков эпохи Возрождения, которые создавали для себя короли и магнаты, желая стать равными языческим богам в красоте, роскоши и искусстве.

Колоннады и арки, барельефы и башенки особняка, хрустальный купол оранжереи, прекрасные скульптуры и подсвеченные электрическими лучами струи фонтанов в ярко-зеленом диком лесу, превращенном трудолюбивыми и искусными в работе человеческими руками в лучший парк из всех, что я когда-либо видел… Даже воздух был тут свеж и пах так, как будто кто-то специально распылял флёр-д-оранж по ветру.

Скорее всего — тут был еще и цветник, и сад, и ароматы доносились именно оттуда — но впечатление было именно таким.

Прислуга, а точнее — население поместья — состояло из молодых и красивых людей. Форменная одежда выглядела опрятно и даже элегантно: от белых передников горничных до сверкающих медных пуговиц на мундирах тех самых «строгих сторожей». Эти были тоже — молоды и красивы, но глаза выдавали в них настоящих матерых волков.

— Быстро вы встали на ноги, — меня догнал Летика, — И двух суток не прошло!

— Опухоль на ноге спала, скоро я и костыли брошу — припарки Филатра работают. А что касается ребра и всего остального — это терпимо. Бывало… — оборвал я себя на полуслове.

— Бывало и хуже? Бывало — еще и ружье при этом стреляло? — этот тип явно хотел понять, что я за человек, — Вы за кого воевали?

— За Новую Империю, — с вызовом глянул на него я.

Несмотря на то, что Колония была формально независимой от Альянса, мифология и нарративы, распространяемые лаймовской прессой по поводу лоялистов, Ассамблей и нашей гражданской войны, видимо, пустили корни и здесь. Я уже замечал кое-кого из своих бывших сограждан, которые осели в Гертоне. Они совершенно точно носили раньше синие мундиры. Местный народец с куда большим вдохновением слушал их рассказы про «души прекрасные порывы», в которых души — это глагол, а душители — это ваш покорный слуга и ему подобные. «Свобода, Равенство, Братство» — это всегда звучит красивее, чем «Порядок, Тяжкий Труд и Реформы».

— Вот как! Ну, конечно — кто бы пустил лоялиста на хлебное место в ИГО?

— Ой, бросьте вы. Была амнистия. Дыбенко — который написал про Свальбард — лоялист. И что? Живет и здравствует. Я лично с ним знаком — отличный парень!

— Вас послушаешь — у вас там тишь, гладь да Божья благодать, — кажется, это была его привычка — говорить стихами.

— Когда страна и ее народ проходит через то, что прошла Империя — кристально ясно становится, что работающий водопровод и наличие в магазине молочной смеси для детского питания гораздо важнее, чем крики ораторов с трибуны и портрет, который висит на стене. Сейчас у нас всё работает, и прилавки полны — уже несколько лет подряд. И народ это ценит.

— Такой прагматичный подход… Чарка и шкварка важнее идеалов и принципов?

— Не передергивайте. Эта чарка и шкварка появились именно потому, что нашлись люди, непреклонно верные своей присяге, стране и принципам.

— А свобода? Права человека?

Я вспомнил шелуху от семечек, плевки на мостовой Яшмы и повешенную за ноги семью и меня передернуло.

— Если каждый будет помнить про долг и честно исполнять свои обязанности — права и свободы будут не нужны. Это так же естественно, как соблюдать правила дорожного движения, когда едешь по городу на автомобиле.

— До тех пор, пока нам не указывают, куда ехать можно, а куда нельзя…

— Иногда это делать приходиться — например, чтобы починить дорожное полотно, — парировал я.

Все эти абстракции мало подходили для того, чтобы обрисовать происходившее в Империи три-пять лет назад, но вполне годились, чтобы вывесить флаг и обозначить позицию. Можно было не идти на таран, а разойтись бортами — и я, и Летика это понимали. Устраивать громкие дебаты здесь — это не входило в мои планы.

— Пойдемте, я покажу вам сад, — сказал он, — Кстати, вы бывали в Зурбагане? Зурбаган, это я вам скажу, феерия — местами дождь, местами град, местами сладкий виноград…

* * *

— Летика! Летика! — кричал кто-то хорошо поставленным зычным голосом, — Почему не разгрузили оборудование для нового цеха? Грузовики уже прибыли, где рабочие?

Мой провожатый спохватился, хлопнул себя по лбу и бросил:

— Совсем я с вами тут… Возвращайтесь в свою комнату, вам не стоит сейчас находиться снаружи, чтобы не было проблем, — и убежал.

Конечно, я остался снаружи. Более того — нашел дырку в живой изгороди, которая отделяла сад от увитых плющом складских помещений. Плющ неплохо маскировал серые стены, и отсюда ангары казались довольно благообразными. Сквозь дырку я видел «зельвегеры» — протекторатские тентованные грузовики-трехтонники. Люди в