Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов
Несмотря на маску лихого и грубоватого рубаки, полковник Муравьёв был дельным командиром и умелым солдатом. Всего лишь на год старше Сергея Ивановича, он уже был полковником и командиром полка.
— Пойдёмте, господин полковник, в тепло, — вскакивая на своего коня, предложил подполковник. — Или поскачем.
В маленьком домике Муравьёва-Апостола, превращённом из обычной квартиры в штаб-квартиру, уже находились старшие офицеры полка. Брат Ипполит распорядился поставить самовар и приготовить нехитрую еду. Для Артамона Захаровича была приготовлена бутылка французского вина, от которой он, впрочем, отказался, процитировав строчку из Давыдова:
Но едва проглянет день, Каждый по полю порхает; Кивер зверски набекрень, Ментик с вихрями играет.— Кажется, Денис Васильевич у Вас годится на все случаи жизни, — обронил Ипполит, убирая бутылку.
— Почти на все. Я помню, когда он не генерал-майором был, а адъютантом у Петра Ивановича Багратиона. Жалели, когда в отставку ушёл. А уж как завидовали подвигам Давыдова! Ладно, господа. Есть у меня и хорошие, и плохие новости. С каких начинать?
— Давайте с плохих, — предложил Сергей Иванович.
— Плохие новости таковы. Корпусное начальство прознало не только о Пестеле и о Вас, но и о том, что Черниговский и прочие полки подвержены мятежу. В Житомир стянуты войска, готовые выступить против бунтовщиков — сиречь нас. Сколько сил и средств — неизвестно. Думаю, что там будет егерский, пара-тройка пехотных и драгунский полки. К этому — эскадрон «александровцев». Но главное и скверное — у них артиллерия. И вот ещё. Пестель из Тульчина отправлен. То ли в Житомир, то ли в Киев.
— Так, — протянул Сергей Иванович, — а хорошие?
— А хорошие новости таковы: на подмогу идут две роты Вятского полка под началом майора Лорера и капитана Еланина. Майор — помощник Павла Ивановича. Да и с капитаном вы, кажется, знакомы.
— Это тот Еланин, что из лейб-егерского за дуэль списан? — уточнил Ипполит.
— Он самый, — подтвердил полковник. — Далее — мы обогнали две роты Троицкого полка. Тоже сюда идут. Ну, а самая приятная для вас новость — скоро здесь будет ваш лепший друг и соратник.
— Неужто Мишель? — обрадовался Сергей Иванович.
Михаилу Бестужеву-Рюмину он был искренне рад. Вместе служили в Семёновском полку. После «семёновской» истории вместе попали в Полтавский полк. Правда, сам Муравьёв-Апостол был скоро определён на место батальонного командира в Черниговском полку, а Мишель остался. Несмотря на разницу в возрасте и званиях, Сергей Иванович и Михаил были очень дружны. По меткому замечанию желчного Пестеля, они «составляли, так сказать, одного человека». Но более всего их дружба укрепилась, когда на заседании «Южного общества» Муравьёв-Апостол и Бестужев-Рюмин были признаны руководителями одной из важнейших «управ» — Васильковской. Во время руководства друзья дополняли друг друга — выдержанный Муравьёв-Апостол и вспыльчивый Бестужев-Рюмин.
— Мишель, Мишель, — подтвердил гусар. — С ним до роты Полтавского полка и ваш старший братец. Выехал из Житомира и поспешил на помощь братьям. Так что теперь у нас будет два подполковника Муравьёвых-Апостолов. Или давайте делитесь: один подполковник Муравьёв, а один — подполковник Апостол, — хохотнул довольный произведённым эффектом гусар.
— Стало быть, в ближайшее время у нас будет несколько тысяч штыков и с тысячу сабель, — подвёл итоги Муравьёв-Апостол. — Какие у вас предложения, господин полковник?
— Покамест только одно — ждать. Дождёмся всех прибывших. Вот, собственно, пока всё. Ну, а вам, господа, — обратился он ко всем присутствующим офицерам, — необходимо срочно изыскать места для постоя и провиант. В крайнем случае можно тряхнуть полковые казны. У меня, понимаете ли, полковой казначей хотел под шумок вместе с казной сбежать…
— И что? — заинтересовался кто-то из офицеров.
— Да так, господа, ничего. Казна-то осталась, а вот казначея, увы, теперь нет.
— Неужели повесили? — расстроился впечатлительный Ипполит.
— Ну что вы, прапорщик. Что мы, звери, что ли? Просто когда его гусары ловили, кто-то так неловко его коня заарканил, что этот, хм, казнокрад шею себе и сломал. Лошадь, правда, целёхонька… Чего хорошего коня губить?
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ИМПЕРАТОР УМЕР — ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР!
Декабрь 1825 г. С.-Петербург — МоскваМихаила Павловича можно было упрекнуть во многих грехах. И в «понтёр», и в «штоф», и в «фараона» любил перекинуться. И к женскому полу был очень даже неравнодушен. Кутила и повеса, каких мало. Столичные полицейские только постанывали, наблюдая за «художествами» «Рыжего Мишки». Однако трусом и подлецом великий князь никогда не был. На Сенатской площади он сделал всё, что мог. Когда был ранен Милорадович, не побоялся выехать к бунтовщикам, несмотря на то, что уже ранили Милорадовича. Да и сам Михаил едва избежал пули. Какой-то долговязый нескладный человек в статском платье выстрелил в него. Или, по крайней мере, пытался выстрелить. Дал ли пистолет осечку или это был промах, из-за шума понять не успел.
Кавалергардский полковник Пестель, назначенный командовать конвоем великого князя, был тут как тут — схватил лошадь под уздцы и чуть ли не силой увёл Михаила к Конногвардейскому манежу.
— Владимир Иванович, — упрекнул Михаил Павлович полковника, — зачем вы так? Возможно, мне удалось бы их уговорить.
Была у шефа гвардейских артиллеристов и кавалергардов такая привычка — называть своих офицеров по имени-отчеству, а
