Лайон де Камп - Да не опустится тьма
Везувий не дымился, но сам городок был полон смрада. Фритарик на удивление быстро нашел источник зловония — горстку грязных сооружений. Навстречу вышел хозяин стекольного завода Андроникус — невысокий мускулистый мужчина, с ног до головы покрытый сажей.
Узнав, зачем явился Пэдуэй, Андроникус вскричал;
— Ах, прекрасно, господа! Проходите. У меня есть как раз то, что вам нужно!
Вдоль стен его кабинета стояли полки, ломившиеся от стеклянных изделий. Андроникус изящным движением выхватил откуда-то вазу.
— Взгляните! Какая прозрачность! Ах! В самой Александрии не найти стекла чище!.. И всего два солида!
— Я пришел не за вазой, уважаемый, — напомнил Пэдуэй. — Мне…
— Не за вазой? Не за вазой? А, вот то, что нужно! — Неаполитанец схватил другую вазу. — Только посмотрите! Форма!.. Чистота линий!.. Невольно приходят мысли о…
— Я же сказал, меня не интересуют вазы. Я хочу купить…
— …мысли о прекрасной женщине! О любви!.. — Андроникус восторженно взмахнул рукой и расцеловал кончики пальцев.
— Я хочу купить несколько небольших кусочков стекла, обработанных по особому…
— Бусы? Ну разумеется, господа! Прошу. — Стекольщик зачерпнул пригоршню бусинок. — Нет, но каков цвет! Изумрудный, бирюзовый, на любой вкус! — Он зачерпнул из другой емкости. — А вот посмотрите сюда: видите, изображения двенадцати апостолов, по одному апостолу на каждой…
— Не бусы…
— Ага! Значит, кубок! Вот, пожалуйста. Какой очаровательный горельеф: Святая Троица…
— Боже всемогущий! — завопил Пэдуэй. — Ты будешь меня слушать?!
Сделав на минуту передышку и уразумев наконец, что нужно клиенту, неаполитанец сказал:
— Разумеется! Очень хорошо! Я видел утварь подобной формы. Сегодня ее немного подработаю, а завтра…
— Не пойдет, — перебил Мартин. — Меня устроит лишь строго сферическая поверхность. Нужно тереть выпуклость о вогнутость с… как это по латыни? — корунд? наждак? — в общем, со шлифовальным порошком.
Пэдуэй и Фритарик поселились в Неаполе, в доме кузена Томасуса, Антиоха-купца. Приняли их весьма прохладно. Антиох оказался ортодоксом-фанатиком, и вскоре его язвительные выпады в адрес еретиков заставили гостей съехать. Пришлось им перебраться на постоялый двор, где отсутствие элементарных удобств сильно действовало на нервы чистоплотному Мартину.
Каждое утро Фритарик и Пэдуэй ездили в Петилию следить, как продвигается выполнение заказа, и Андроникус неизменно пытался продать им тонну стеклянного хлама.
В Рим Пэдуэй увозил дюжину линз: шесть плосковогнутых и шесть плосковыпуклых. Оставалось закрепить линзы на одной оси и подобрать оптимальное расстояние между ними. Лучший результат дало расположение вогнутой в окуляре, а выпуклой примерно в тридцати дюймах от нее. В стекле были пузырьки, изображение получалось размытым, и все же эта примитивная подзорная труба позволила разместить сигнальные башни вдвое дальше друг от друга.
В газете между тем появилось первое рекламное объявление. Томасусу пришлось хорошенько прижать одного из своих должников, чтобы тот купил пол-полосы.
ХОТИТЕ УСТРОИТЬ СЕБЕ
ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ ПОХОРОНЫ?
Собираетесь отдать Богу душу?
Но и в могилу надо сходить со вкусом!
Если заботу о ваших похоронах возьмем на себя мы, то
ВАМ НЕ О ЧЕМ ВОЛНОВАТЬСЯ!
Не рискуйте спасением души — не обращайтесь к гробовщикам-халтурщикам!
НАШИ СПЕЦИАЛИСТЫ ИМЕЮТ ДЕЛО
С САМЫМИ БЛАГОРОДНЫМИ
ПОКОЙНИКАМИ В РИМЕ!
Гарантируем отправление любого религиозного обряда.
Особые цены для еретиков.
За небольшую доплату обеспечивается скорбная музыка.
Похоронное бюро Джона-египтянина
(близ Виминала)
ГЛАВА 6
В кабинет Пэдуэя без стука ввалился Юниан, начальник отдела строительства компании «Римский телеграф».
— Работа… — Он судорожно перевел дыхание и начал снова: — Работа над третьей башней неаполитанской линии остановлена сегодня утром подразделением солдат римского гарнизона. Я спросил, какого черта они вмешиваются, а они ответили: «По приказу!» Что будем делать, о великолепнейший босс?
Итак, готы возражают?.. Надо выходить на высшие армейские чины. Пэдуэй скривился при мысли о необходимости вновь лезть в политику.
— Ладно, пойду к Лиудерису.
Начальник римского гарнизона, крупный осанистый гот с кустистыми белыми бакенбардами, говорил по латыни довольно прилично, однако время от времени поднимал голубые глаза к потолку и беззвучно шевелил губами, будто молился; на самом деле он склонял и спрягал глаголы, стараясь избежать ошибок.
— Мой дорогой Мартинус, идет война! А ты возводишь эти… э-э, таинственные башни, не спрашивая у нас разрешения. Некоторые из поддерживающих тебя патрициев… э-э, известны своими прогреческими настроениями. Что нам прикажешь думать? Скажи спасибо, что мы тебя еще не арестовали.
— Я надеюсь, мои башни пригодятся армии для передачи сведений военного характера, — указал Пэдуэй.
Лиудерис пожал плечами.
— Я простой солдат и выполняю свой долг. Мне не разобраться в этих… э-э, устройствах. Возможно, ты и прав. Но я не могу взять на себя такую… э-э, ответственность.
— Значит, ты не отменишь свой приказ?
— Нет. Тебе надо обратиться за разрешением к королю.
— Но у меня нет времени ехать сейчас в Равенну…
— Решай сам, дорогой Мартинус. Я выполняю свой долг.
Пэдуэй сменил тактику.
— Какой трезвый ум! Какая осмотрительность! Будь я королем, не пожелал бы себе лучшего солдата!
— Льстец! — На лице гота расплылась довольная улыбка. — Мне искренне жаль, что я не могу удовлетворить твою просьбу.
— Каковы военные новости?
Лиудерис помрачнел.
— Безрадостные… Впрочем, лучше помолчать. Я уверен, что ты человек гораздо более опасный, чем кажешься.
— Можешь смело мне доверять. Все мои симпатии на стороне готов.
— Вот как? — с сомнением произнес Лиудерис. Он задумался в поисках доказательств. — Какой ты веры?
Пэдуэй ждал этого вопроса.
— Я — конгрегационалист. У меня на родине так называется арианство.
— Ну, тогда, наверно, все в порядке. Новостей немного, а те, что есть, — дурные. Велизарию противостоит лишь горстка войск под командованием Эвермета, зятя короля. А наш славный король…
Начальник гарнизона вздохнул и вновь пожал плечами.
— Превосходнейший Лиудерис, может, ты все же отменишь свой приказ? А я немедленно напишу Теодохаду.
— Нет, добрейший Мартинус, не имею права. Сперва получи разрешение. И, если хочешь дела, отправляйся к королю сам.
Так, помимо собственной воли, Пэдуэю пришлось оседлать смирную кобылу и направиться через Аппенины к Адриатике. Фритарик сперва был от похода в восторге — так хотелось ему снова сесть на коня. Однако очень скоро его настроение изменилось.
— Хозяин, — ворчал он, — я человек простой, необразованный. Но в лошадях толк знаю. Я всегда говорил, что хорошая лошадь — лучшее вложение денег. Если сейчас вдруг выскочат разбойники, наши старые клячи нас не спасут. О, я не страшусь смерти и тем более разбойников. Но сдохнуть подобно шелудивому псу в какой-нибудь безымянной могиле — что за позорный конец для благородного вандала! В моем прекрасном имении в Африке…
— Я не держу конюшен, — раздраженно сказал Пэдуэй — и смягчился, поймав обиженный взгляд Фритарика. — Ничем, старина, когда-нибудь мы позволим себе добрых лошадей. Пока же у меня такое чувство, будто я сижу на муравейнике.
Они достигли Равенны на исходе четвертого дня. Косые лучи заходящего солнца пробивались сквозь туманную дымку и высвечивали золотые купола. Подал голос церковный колокол, и лягушки в лагунах умолкли; потом вновь принялись заунывно квакать. Таким Мартину и запомнился этот город у дамбы: перезвон колоколов, кваканье лягушек и пронзительная, безжалостная песнь москитов.
Главный церемониймейстер, казалось, просто родился с медоточивой улыбкой.
— Добрейший, все аудиенции у нашего короля расписаны на три недели вперед.
Три недели! За это время механизмы сломаются, а работники разбегутся. Менандрус, натура щедрая, особенно с чужими-то деньгами, доведет газету до банкротства. Тупик!.. Пэдуэй, после конного похода согнутый, словно старый паралитик, тяжело вздохнул и повернулся, чтобы уйти.
Вельможа, который сразу потерял половину гонора, воскликнул в искреннем изумлении:
— Как, разве у тебя нет денег?!
Конечно, устало подумал Мартин, кто принимает отказ всерьез?..
— Каковы же твои расценки?
