Владимир Добряков - Фаза боя
Ринг густо усыпан рыбой. Утопая в ней по лодыжку, два накачанных, похожих на горилл борца лупцуют друг друга почем зря. Они полностью обнажены, если не считать облепившей их чешуи и рыбьих потрохов. Замечаю, что большинство ударов они целят в промежность противнику или пытаются мёртвой хваткой вцепиться в его мужское достоинство.
Ну это понятно, почему. На возвышении сидит «главный приз» состязания. Прекрасно сложенная дива с длинными соломенными волосами почти до пояса. Она «одета» под стать борцам. Весь её наряд составляют алые туфельки на немыслимой высоты шпильке. Победитель, как поясняет Мирбах, кроме денежного приза получит и эту красавицу.
Борцы барахтаются в рыбе минут двадцать. Бой не делится на раунды, и перерывов нет. Наконец один из борцов подлавливает другого, когда тот поскальзывается на раздавленной рыбине и в попытке удержаться на ногах широко взмахивает руками и раскрывается. Сокрушительный удар ногой в живот заставляет его согнуться пополам. Тут же следует удар по голове. Таким ударом можно оглушить быка, что и случилось. Незадачливый боец мешком валится на кучу рыбы. Торжествующий победитель с презрением пинает поверженного противника, плюёт и вскидывает руки в победном жесте.
Уже ближе к ночи Мирбах приводит нас в цирк. Там бои быков чередуются с гладиаторскими боями. Причем на быка матадор выходит один на один и вооружен только кинжалом длиной пятнадцать дюймов. В гладиаторских боях тоже присутствует некоторое своеобразие. То двоих выпускают против десятка, то один борется с двумя или тремя. Среди бойцов немало женщин. Дерутся они не хуже мужчин и умирают на арене не менее достойно.
В заключение на арену, над которой уже стоит густой запах свежепролитой крови, выгоняют полсотни раздетых мужчин, женщин и детей. С двух сторон выезжает по десятку вооруженных всадников. Они начинают гоняться за людьми, рубят их и колют. Через двадцать минут «представление» заканчивается.
— Это были рэфы, которые отказались выступать в цирке, — объясняет Мирбах, — но, как видите, им это мало помогло.
За ужином я пытаюсь раскрутить Мирбаха сразу по нескольким направлениям. Пытаюсь поконкретнее выяснить свою задачу в даунтауне, дальнейшие действия после победы восстания. Я также не против узнать более подробно о содержании программы Мирбаха. Ну, об организации регулярной армии он уже говорил. А что еще? Также меня интересует: кто стоит за Мирбахом? Кто его поддерживает? Не может же он рассчитывать только на восстание даунов?
Но все вопросы повисают в воздухе. Мирбах мастерски напускает туману, отделывается общими фразами или начинает излагать пространно, чуть ли не от сотворения мира, и в итоге уводит в такой словесный лабиринт, что сам не может из него выбраться.
Мне это надоедает, и я атакую в лоб:
—Ладно, Пол, всё это лирика. Меня больше интересует другой вопрос. В случае удачи ты станешь президентом. А что получу я?
—Как?! Тебе разве не сказали?
Мирбах откровенно удивлён. Всё правильно. На его месте и я удивился бы не меньше. Человек идёт на опасное дело и не знает, сколько ему за это заплатят. Но и это тоже верно. Настоящий командир наёмников, которого ждал Мирбах, разумеется, знает, за какую сумму он рискует своей головой. Но я-то этого не знаю. Поэтому будем играть дальше.
—Разумеется, сказали. Но мне оставили некоторую свободу выбора. После постановки задачи ты должен назвать мне окончательную сумму. Если она меня не удовлетворит, ты будешь волен искать другого исполнителя.
—Вот как? Странно. Об этом мы не договаривались.
—И понятно, почему. Если бы тебе сразу поставили такие условия, ты бы отказался от наших услуг и успел бы найти других людей. А сейчас переигрывать уже поздно.
—Ха-ха-ха!
Мирбах откидывается в кресле, берёт стакан с виски и сигару и забрасывает ноги на стол. Я следую его примеру, делаю маленький глоток, пускаю дым кольцами и с улыбкой разглядываю кандидата в президенты.
—Я понял тебя, Андрей. Ты прав. Менять что-либо в этой игре уже поздно, и, если ты откажешься играть, я действительно окажусь в безвыходном положении. Всё будет обречено на провал, и мне останется только пустить себе пулю в лоб. Принудить тебя невозможно, запутать — тоже. Ты просто уйдёшь в даунтаун и ничего там не будешь делать. Так что твоя игра беспроигрышная. Но я был готов к такому варианту, и ты мог не поднимать этот вопрос. Здесь сумма, в два раза превышающая ту, что тебе должны были обещать. Хотел передать тебе завтра, но раз уж об этом зашла речь, то получи сегодня.
Он достаёт голубую карточку с золотыми полями и вставляет её в приёмник. На мониторе высвечивается восьмизначное число. Время побери! Как раз деньги-то меня здесь меньше всего интересуют. Видимо, эта мысль отразилась на моём лице, потому что Мирбах, истолковав мою гримасу по-своему, поспешно добавляет:
—И это только аванс. Такую же сумму ты получишь по завершении операции. Послушай, Андрей, чем ты недоволен? По-моему, это много больше того, на что ты мог рассчитывать.
—Пол, это всего лишь деньги…
—Да ты хоть представляешь, сколько жизней надо прожить, чтобы истратить такую сумму?
—Это смотря как тратить и на что. Но речь идёт не об этом. Если хочешь, можешь оставить при себе вторую часть, но взамен окажи мне услугу.
Брови Мирбаха лезут верх. Он озадачен и прикидывает: что это может быть за услуга, ради которой я отказываюсь от таких денег? Покачав головой, он с сомнением в голосе говорит:
—Не знаю, Андрей. Не могу обещать того, чего не знаю. Конечно, заманчиво сэкономить такую сумму, но вдруг эта услуга обойдётся мне еще дороже?
—Она не будет стоить тебе ни цента. Я хочу, чтобы ты организовал мне встречу с альтами.
Мирбах закуривает новую сигару и долго рассматривает меня с подозрением и любопытством. Словно впервые видит. Судя по его колебаниям, он явно не расположен сказать ни «да», ни «нет». Сделав еще три глотка виски, он избирает другую тактику:
—А зачем тебе это нужно?
—Вопрос риторический и праздный. Ответ будет таким же. А какое тебе до этого дело?
—Ну как же? Я же всё-таки буду главой государства, и должен знать, с какой целью мои граждане встречаются с альтами.
—Не беспокойся. Я ни на йоту не собираюсь покушаться на твою президентскую власть. Я преследую сугубо личные цели. И тебя они нисколько не касаются.
—А если я отвечу «нет»?
Я быстро забираю карточку, лежащую на столе.
—Тогда ты даром потеряешь эту сумму, а президентом всё равно не станешь.
—Ха! Ты забываешь, что я в любой момент могу её деактивировать и она будет стоить ровно столько, сколько стоит пластик, из которого она сделана.
—Ты не успеешь этого сделать, Пол. Я тебя отключу, запру где-нибудь на денёк, пока не переведу денежки на другие счета.
—Андрей, тебе не дадут этого сделать. Ты забываешь, что здесь полно моих охранников.
—А ты, Пол, забываешь, что я не один. Со мной еще четыре человека, — я намеренно исключаю наших женщин.
—Один из которых ранен, — напоминает Мирбах.
—Тем не менее даже в таком состоянии он один стоит десятка твоих охранников. Не забывай, с кем ты имеешь дело, кто мы такие.
Мирбах прикусывает губу. Оборот, который принимает наш разговор, нравится ему всё меньше и меньше. Впрочем, мне он тоже не нравится. Я всегда предпочитаю обходиться без насилия. Тем более что при таком раскладе я проигрываю. Деньги для меня ничего не значат. Мне нужна информация, а её могут дать только «прорабы перестройки». И я блефую. Блефую нагло и напористо. И этот блеф достигает цели. Мирбах делает глоток виски, вздыхает и говорит:
