Андрей Посняков - Корсар с Севера
Обо всем об этом рассказал Олегу Иванычу напарник по носилкам Иван, Яган по-здешнему. Сам Иван, бывший боевой холоп рязанского боярина Тимофея Исулича, в неволе уже лет пять. Сначала в Кафе, затем в Румелии, в каменоломнях. Там бы ему и сгинуть, ежели б не случай – с инспекцией пограничных войск приехал аль-Магриби. Иван все сделал, чтобы попасться тому на глаза. Вид у дробителя камней к тому времени был еще хоть куда! Мускулы прямо играли… Таким вот образом, уже больше полугода трудился Иван у важного нишанджи-магрибинца в качестве… личного шофера? Колеса? Двигателя? В общем, таскал носилки. По сравнению с работой в каменоломнях – райский отдых.
Олег Иваныч быстро сошелся с Иваном. Характером тот был спокойный, с расспросами не лез, излишним любопытством тоже не страдал, к тому же пользовался благорасположением местного муллы. Время от времени заходя на усадьбу магрибинца, мулла обязательно останавливался поболтать с носильщиком, причем именовал того весьма уважительно – Яган-ага. Секрет столь любопытной, на взгляд Олега, привязанности был прост: Иван, как и многие из невольников, со дня на день собирался принять ислам, из чего никакого секрета не делал.
Очень это было странно для Олега Иваныча. Ну никак он понять не мог, как же можно совершить такое: отрешиться от православной веры, от родной земли, от людей русских?! При всем при том Иван был вроде неплохим человеком. По крайней мере, к Олегу относился по-хорошему, по-приятельски даже. На откровенный вопрос отвечал откровенно. Ну, кем он был в Рязани? Боярским холопом без прав и, уж тем более, без всяких жизненных перспектив. А здесь – дело другое. Сегодня он раб, а завтра станет мусульманином, получит должность, выкупится на свободу, а дальше – кто знает? Планировал Иван по военной части пойти, опыт, слава Богу, имеется. Хорошие пушкари султану нужны – что ж, это дело. Он уж и хозяину, Гасану-эфенди, о желании своем говорил, тот отнесся благосклонно: сам-то аль-Магриби был, говоря понятным языком, заместителем министра обороны и в толковых (а главное, преданных!) военачальниках среднего звена нуждался гораздо больше, нежели в рабах-носильщиках.
– Так что, друже Олег, года через три важным господином стану! Дом заведу, конюшню, гарем!
– Ну, уж ты раскатал губу, Ваня!.. Гарем! Ну, блин… Нешто тут без тебя на важные места своих бояр не найдется? Важных да именитых?
– А нет тут, Олежа, ни важных, ни именитых. Все перед султаном равные – что мы с тобой, что наш хозяин Гасан-эфенди, тоже, кстати, бывший раб. Кичиться древностью рода – здесь все равно что султана изругать ругательски или его гарем обесчестить. Не доверяет знатным султан и, по-моему, правильно делает. Заговоры да убийства – то все от них, от знатных да родовитых. Говорят… – тут Иван оглянулся и понизил голос до шепота: – Говорят, владыка наш, султан Мехмед Фатих, да продлит Аллах его годы, приказал брата родного умертвить младенцем еще. Чтоб не было больше на престол заявителей, так-то! Потому таким, как мы, тут прямая дорожка открыта. Было б только желание по ней пойти.
Они сидели, болтая, на серых камнях набережной, у высоких башен Румелихисары – крепости, выстроенной Мехмедом на европейском берегу Босфора. Напротив, через пролив, возвышались такие же громады укреплений Анадолухисары. Ну, названия крепостей даже Олегу Иванычу понятны: от провинций Румелия и Анатолия. День клонился к вечеру, и солнце отражалось в голубых водах Босфора, заполненного белыми парусами судов. Кричали чайки, садились нахально рядом, бродили вдоль кромки прибоя, осторожно переступая красными лапами.
– А что, Иван-ага? Если кто из рабов книгочей великий, думаю, и у него шансы есть?
– Конечно! Прямой путь в кятибы. Условие одно: стать правоверным… Юный Баязид, сын и наследник Мехмеда, уже сейчас славится своей ученостью и мудростью не по годам, Гасан-эфенди рассказывал как-то про него мулле Хабибу-Ходже. Ну, а мы с муллой друзья, ты знаешь. Так вот, юный наследник Баязид совсем не похож на других приближенных султана. Терпеть не может воинских забав – метания копий, дротиков, конских скачек и прочего. Обожает сочинять стихи и трактаты, читать древних философов. Ненавидит войну и разрушения. Во время недавнего праздника мевлюд – в честь Дня рождения пророка – так и сказал: не будет в мое царствие ни войн, ни казней, а будут лишь научные споры, университеты во всех крупных городах, праздники поэзии и искусств.
– Похоже, Империи очень повезет с будущим султаном, – заметил Олег Иваныч. – Послушай, Вань, мне что-то не очень нравится вон тот зиндж в белом тюрбане!
Из роскошного паланкина, прибывшего с минуту назад, отдуваясь, выбрался муж тучный, с одутловатым лицом, с жирными нездоровыми складками. По-утиному переваливаясь, скрылся в почтительно открывшихся воротах.
Огромного роста негр – иссиня-черный, мускулистый, поджарый, – поправив на голове белого цвета тюрбан, украшенный павлиньими перьями, показал пальцем на носильщиков аль-Магриби и, что-то сказав своим, обидно засмеялся. Видно, критиковал скромность украшений носилок Гасана-эфенди. На свои б лучше посмотрел, чучело! «Он не умел сделать красиво и поэтому сделал богато!» – про их жирнягу хозяина сказано, не иначе!
– Это Эфруз, мастер боя на палках. Любимец толстого Ыскиляра-каны, главного евнуха султана, давнего недруга нашего хозяина… – тихо заметил Иван.
– А! Ну да…
Именно эту толстую противную рожу Олег Иваныч видел на невольничьем рынке – евнух тщательно выбирал наложниц для султанского гарема. Ладно, пес с ним, с евнухом. Что ж этому негру надо? Ишь, выпендривается, рэппер хренов!
Негр что-то крикнул в их сторону, схватил валяющуюся на дороге кривоватую палку и с силой запустил в сторону носильщиков магрибинца.
– Обозвал нас шакалами, ишаками и козлами, – перевел слова зинджа Иван. – А также – трусами. Вызывает драться на палках, шакалья морда! Уж не первый раз так.
– Так в чем же дело?
– Эфруз – лучший боец в Ускюдаре!
– Вот и посмотрим.
– Но его хозяин…
– И черт с ним, с хозяином! Давай-ка сюда ту палку…
Подкинув палку на руке – вроде крепкая, – Олег Иваныч направился к зинджу.
Тот, ухмыляясь, ждал.
– Ну что, рабья морда, сразимся?
Эфруз улыбался и, казалось, не понимал ничего. Впрочем, конечно же, не понимал! Было бы странно, если б он знал русский! Он улыбался… Но вдруг с быстротой молнии крутанул длинной тяжелой палкой, которую до поры до времени держал сзади.
Со свистом описав пологую дугу, конец палки неминуемо ударил бы Олега Иваныча в висок. Этим и закончилась бы схватка, если бы… Если бы Олег Иваныч не занимался в юности фехтованием! Если бы не усовершенствовал свое искусство уже в Новгороде.
Он не поверил хитрой улыбке зинджа, не поверил нарочито расслабленной позе. Даже не стал отбивать удар – много чести! Просто сделал полшага назад – и палка просвистела мимо.
Однако Эфруз ловко перехватил ее рукой и тут же нанес удар другим концом. Да так быстро, что Олег Иваныч еле-еле успел парировать. Да, пожалуй, негр Эфруз недаром считался лучшим палочным бойцом в Ускюдаре!
Олег Иваныч, отбив пару ударов, решил, что пришла пора перехватить инициативу. По-фехтовальному выставив вперед правую ногу, Олег Иваныч тем самым уменьшил поражаемую поверхность тела и, схватив палку за самый конец, перешел в атаку, сделав целый ряд длинных выпадов в разные стороны.
Алле, месье зиндж! Начинаем! Прямо – рраз! А теперь сразу направо – а друат! Налево – а гош. А теперь ложный выпад…
Ага! Не нравится!
Эфруз держал палку посередине, что давало возможность действовать почти одновременно двумя концами, однако весьма укорачивало линию атаки. Что негр и почувствовал, получив пару хороших ударов по обоим предплечьям. Сам же он не мог достать соперника, даже вытянув руку.
Эфруз перехватил палку…
И в этот момент Олег Иваныч нанес ему сильный укол в глаз. Он долго ждал, правильно рассчитав, что негр должен-таки переменить тактику и совершить перехват руки. Дождался. И воспользовался.
Зиндж Эфруз с воем схватился за глаз и начал кататься по земле.
И сразу же раздались приветственные крики. Иван, носильщики и даже… даже сам Гасан-эфенди, как раз вышедший из ворот крепости в компании толстяка Ыскиляра. Странно, но евнух тоже улыбался. И смотрел на Олега Иваныча, как кот на сметану.
Подойдя ближе, Ыскиляр-каны пнул в бок валяющегося в песке Эфруза, плюнул тому на голову, выругался. Затем повернулся – само медоточие – к Олегу Иванычу и, вытащив из роскошного кошеля на поясе маленькую серебряную монету, акче, бросил ее в пыль. После чего уселся в носилки, на прощание наградив Олег Иваныча широкой гнилозубой улыбкой.
Иван, подняв монету с земли, протянул ее Олегу:
– Это твоя, друже… – Тут же поклонился подошедшему хозяину, Гасану аль-Магриби.
Магрибинец покровительственно похлопал Олег Иваныча по плечу. Сказал что-то…
