Валерий Елманов - Красные курганы
Но подлые схизматики с присущей им вероломностью, даже не предупредив об этом, коварно изменили все правила боя. В этом рыцари убедились уж в первый день осады, когда было решено преодолеть вал сразу в трех местах и безжалостно истребить всех его защитников, взяв их в смертоносные клещи.
Однако огромные звероподобные русичи, не мудрствуя лукаво, поступали с рыцарями точно так же, как с вытащенной на берег рыбой, когда надо ее побыстрее угомонить. Они просто глушили атакующих.
Шлем, похожий на кадку, очень удобен, если нужно защитить его владельца от стрелы, копья или меча. Нижние его края опускаются прямо на плечи. В лицо угодить тоже не получится. Узенькие щели для глаз – это единственная лазейка, но попасть в нее практически невозможно.
Зато возможно иное. На голову рыцаря, взбирающегося на вал, сверху обрушивался могучий удар. Чем били? Можно сказать, дубиной, хотя деревцо толщиной в две, а то и в три руки взрослого человека назвать так язык не поворачивается. Особенно учитывая его длину – не менее трех метров, а порою и все пять.
О дальнейшем же можно рассказать буквально в трех словах: бум – хлоп – буль. Оглушенные рыцари, оказавшиеся во рвах, залитых речной водой, самостоятельно выбраться оттуда не могли, так что тонули быстро и качественно.
О помощи ливов и говорить не приходилось. Те поначалу добросовестно шли на штурм, но сразу же валились на спину от первого же не удара – толчка русских воинов. Благополучно скатываясь в ров, они, довольные, выбирались из него, и на этом их участие в бою заканчивалось.
Рыцари пробовали отправить их обратно, чтобы спасать тонущих, но и здесь толку было мало. Пока эти дикари нащупают тело в мутной воде, пока подцепят как следует да ухватятся дружно – времени проходило изрядно. Вытаскивали на берег уже не рыцарей – безгласные тела. И ведь не попрекнешь – стараются вроде, суетятся, торопятся помочь. Словом, делают все так, как указывал… князь Константин.
Именно он, едва только замок был взят, наутро разослал свои летучие отряды по ближайшим деревенькам. Князь, осуществляя этот сбор, преследовал сразу две цели.
Одна – явная. Для ее достижения каждый из мужчин ливов пришел к замку с заступом или с лопатой в руке. А кому эти валы рыть – воинам? Они, конечно, черной работы не боятся, но у них и своих дел хватает. Например, те же камнеметные машины изготавливать, обтесывать снаряды для них.
Гладкие-то камни куда как точнее в цель садятся, если кто понимает.
И еще кое над чем нужно было потрудиться, чтобы сюрпризы приготовить, а они ведь тогда хорошо получаются, когда их не только продумаешь, но и сделаешь все как следует.
Нет, во рву бок о бок с ливами тоже трудились русичи, не меньше сотни. Но это был дипломатический ход. Так сказать, для укрепления будущей крепкой дружбы между народами. Потому и работали там не просто самые сильные из всего воинства, чтоб показать – с такими и черту не справиться, не говоря уж про каких-то рыцарей, которые при всех своих пакостях, гнусностях и зверствах сравнимы разве что с мелкими бесами, да и только. Но они же были и самые добродушные.
Сила на Руси всегда доброту предполагала. Да оно и понятно. Если ты кулаком быка убить можешь – злобствовать попусту не станешь. У сильного человека на первый план сразу великодушие выдвигается, желание ближнему помочь. А чего? Вон сколько у меня силушки – на всех хватит. Пользуйся, не стесняйся. Все равно останется, да еще с лихвой.
И здесь все сработало, как и было задумано Константином. К концу недели русичи и местные, не чинясь, хлебали варево из одного котла, чему сами ливы были только рады-радешеньки. Им ведь свою мучную болтанку приправить было и вовсе нечем. Бросят для запаха пару корешков да травок, а больше и нет ничего. Постарались рыцари от души, устроив своим новообращенным подданным вечные постные дни.
Русичи, видя такое дело, поначалу просто угощали, а потом и вовсе так разделились, чтоб у каждого котла, поставленного на огонь местными жителями, столовался хоть один из них. Вот он-то и бухал щедрой рукой мясо в кипящее варево, весело подмигивая тем, кто жадно глядел на него. Мол, сейчас поедим на славу.
Но помимо явной у Константина была еще и тайная цель.
Едва ему доложили, что первые отряды крестоносцев уже на подходе, как он тут же созвал старейшин и без обиняков спросил:
– Как дальше жить будем? Вы со мной, против меня или сами по себе?
Те поначалу нерешительно мялись. Врать по причине своей «нецивилизованности» они до сих пор не привыкли, а говорить правду – себе дороже. Уж больно страшно отказывать, а согласие давать тоже боязно. Знать бы, что надолго пришли старые-новые хозяева на их земли, тут и говорить было бы нечего. Как один встали бы под знамена князя Константина и дрались бы не щадя жизни. Тогда бы они все им попомнили: и виселицы многочисленные, и то, что обдирали их каждый год как липку, да и за разбитые кумирни со старыми богами воздали должное.
Может, потому и урожаи скудными стали, что который год не ловят ливы доброго бога Юмиса[34] на своих полях, пригласив его остаться пожить вместе со всей семьей.
Да и со скотом худо. Намного чаще стали дохнуть лошади и коровы. А может, дело тут не только в бескормице, но и в том, что уже и забыли ливы, когда плясали в честь бога Усиньша,[35] в первый раз выгоняя после зимы лошадей на пастбище? Да и жертву ему давным-давно не приносили.
С милой богиней Марей немного полегче. Тут рыцарей и обмануть можно. В их каменном капище есть изваяния доброй женщины с младенцем на руках, можно представить себе, что это и есть славная хорошая Маря – коровья охранительница,[36] и помолиться ей. К тому же и имена у них почти созвучны. Может, потому коровы намного меньше дохли, чем лошади?
Но если с другой стороны брать – уж очень большой риск получался. А если этот веселый и совсем не страшный князь уйдет, не сумев одолеть железные полчища проклятых пришельцев? Тогда ведь ливам вновь придется оставаться один на один с этими велнсами,[37] как они их тихонько между собой называли.
Да, именно так. Ливы – народ умный. Их вокруг пальца не обведешь. Пусть эти, что в латы с ног до головы закованы, называют себя как хотят – хоть слугами божьими, хоть даже и богами. Но старики ливы сразу поняли, что лгут они. Впрочем, велнсы всегда лгут. Так им на роду написано. И никакие они не слуги божьи, а совсем наоборот.
Да они и сами себя чуть ли не сразу выдали, когда заговорили в первый раз о царстве усопших и о боге своем Кристе, который там восседает вместе с отцом и распределяет покойников – кого куда. У самих-то ливов такой тоже имеется, хотя и один всего – Виелона.[38] Но оно и понятно. Ливов мало, им и одного бога хватит, а чужеземцев много. Тут и двое с трудом управляются.
Остальное же все сходится. Только для Виелоны кости жгли, а этому Кристу в капище каменном свечи восковые палят.
Вот только очень уж злобен их бог. Виелона как-то попроще будет, а этот… Не любит он других богов. Прямо-таки на дух их не переносит. И служители его тоже под стать своему хозяину – зверье зверьем.
О том, как раньше под русичами жилось, теперь лишь легенды остались. Их старики рассказывают, которые те времена помнят. Хорошо рассказывают, красиво. Дескать, тому же князю Вячко никакого дела не было до того, кому именно его подданные молятся, кому жертву приносят, для кого пляшут у костра. И жрецы его хоть и ворчали, но зла не творили.
Да и брали с них тогда по совести. Ливы и сами понимают: княжье дело такое. Должен же он воев своих кормить, слуг разных, семью опять же. Им не жалко было. Но последнее зерно из закромов князь никогда не забирал, последнюю лошадь из конюшни его слуги не уводили, последнюю корову из стойла не резали.
Да и этот Константин тоже молодец. Голову до небес не задирает, слова сквозь зубы в разговоре не цедит, как на скотину не глядит. Опять же уважение оказал неслыханное. Когда бы еще старейшины в господский дом внутри замка попали, да не вниз, к слугам, а наверх, в господские покои. И их за стол усадил, и сам рядом уселся.
И разговаривает с ними не чинясь. Кое в чем толмач помогает, но и сам князь уже несколько слов освоил, а ведь он тут – всего ничего, вот и понимай. С таким, наверное, хорошо было бы жить, если только это он поначалу не прикидывается, пока в силу не вошел. А как войдет, тогда сызнова держись, лив.
Хотя это вряд ли. Достаточно в глаза ему посмотреть, чтобы понять. У тех велнсов они светло-льдистые, холодные. Только одно презрение да алчность в них и увидишь. У этого они потемнее малость будут, но главное – потеплее. И силен, это сразу видно. Как он замок-то лихо взял. Всего за одну ночь. Ну, чистый Перконс.[39]
Но это только в былинах да сказаниях могучий Перконс всегда одолевает Велнса, а в жизни… Как знать, кто окажется сильнее, стоящий перед ними светлоликий князь или мрачные велнсы, которые сейчас приближаются.
