Николай Лозицкий - ДИВИЗИОН
Когда мы уже подъезжали к карьеру, я увидел, что один из солдат метнулся к офицерской палатке, очевидно сообщая командиру о прибытии неизвестных гостей.
Все остальные занимались едой, и к оружию никто не потянулся. Нас встретил вышедший из палатки пехотный лейтенант. Выбравшись из броневика, Савельев неторопливо направился к стоящему у палатки офицеру. Поздоровавшись, и перекинувшись парой фраз, он развернулся и так же неторопливо направился к броневику, на ходу разговаривая с начальником караула. Тот был вынужден идти за Савельевым. Не знаю, о чем они разговаривали, но когда они оказались возле борта броневика, я ударил очередью по дальней вышке. От неожиданного грохота над головой, лейтенант присел, и тут же упал на землю от удара рукояткой пистолета по голове. В это время Сорочан, Телегин и Миронов расстреливали свои цели.
Из обедавших только один, бросив на землю котелок, успел схватиться за оружие, за что и был смертельно обижен Мавроди, всадившим в него короткую очередь.
Остальные, видя такое развитие событий, смирно подняли лапки кверху, некоторые даже с котелками. Пока остальные раздевали и связывали пленных и собирали оружие, я направился к краю карьера. Так как я был одет в немецкую форму, то прихватил с собой Мавроди. Подойдя к краю карьера, я чуть не задохнулся от страшной вони, поднимавшейся снизу. Как мне потом рассказали освобожденные, немцы не разрешали перемещаться по карьеру, и все естественные надобности приходилось справлять на месте. Не разрешалось даже вставать, только лежать и сидеть. Несколько человек, которые пробовали протестовать, были расстреляны и брошены тут же. Из-за стоявшей жары, в не продуваемом ветром карьере образовался такой запах, что сшибал с ног. Трудно было себе представить, как в такой вони могли находиться люди.
Набрав в грудь воздуха, я подошел к самому краю и крикнул вниз.
— Всем пока оставаться на местах, средним и младшим командирам подойти к воротам!
Услышав стрельбу и увидев как, летят щепки от вышек и падают стоявшие на них часовые, все поняли, что к ним пришло спасение. Правда моя немецкая форма немного сбила их с толку, но появившийся следом Мавроди, в советской форме с ППД в руках, все расставил на свои места.
Когда я подошел к воротам, перед ними уже стояла небольшая группа людей. Старшим по званию был раненый в голову капитан, двое старших лейтенантов, пять лейтенантов и с десяток сержантов и младших сержантов.
Планируя операцию, я думал переодеть часть освобожденных в немецкую форму, чтобы они тоже изображали конвой но, глядя на осунувшиеся, небритые лица, я понял, что этот вариант не пройдет. Даже если их побрить, сногсшибательный запах выдаст нас с головой, а устраивать баню было не когда, да и не где.
Войдя в уже открытые ворота, я представился
— Командир разведвзвода 207-го отдельного дивизиона, лейтенант Гелеверя.
— Командир роты 32-го полка 87-й СД капитан Короткевич — представился капитан.
— Товарищ капитан, постройте, пожалуйста, людей.
Как старшему по званию, я не мог ему приказывать, но обстоятельства этого требовали и капитан, понимая это, не стал лезть в бутылку. Когда все построились, я сказал:
— Товарищи! По приказу командира дивизиона подполковника Абросимова, наша группа прибыла освободить вас из немецкого плена. Времени у нас очень мало, поэтому сейчас вы строитесь в колонну по четыре и выдвигаетесь к лесу.
Мы изображаем ваш конвой, поэтому не обращайте внимания, если мы будем на вас ругаться и обзывать вас по-немецки. Все должно быть правдоподобно. Десять человек не способных самостоятельно передвигаться мы можем разместить в БТРе, остальных, если такие окажутся, придется вести в колонне.
Я понимаю, что вы голодны и хотите пить, но еще раз повторю, у нас нет времени. Продукты караула вам раздадут на ходу. Вопросы есть?
— А что будет с караулом?
— После вашего выхода из карьера, караул будет расстрелян.
— Не нужно тратить на них патроны, отдайте их нам, мы с ними разберемся!
— Мавроди, приведи пленных.
Оставшихся в живых пленных, уже без обмундирования, подталкивая автоматами, разведчики повели в карьер. Толпа пленных перед ними расступалась, образуя широкий проход. Оставив немцев посреди карьера, разведчики вернулись к воротам.
Толпа на мгновение замерла, а потом как волна нахлынула и поглотила немцев. Когда через минуту люди отхлынули, на земле остались неподвижные тела охранников. В первый момент подобная расправа меня покоробила, но, узнав потом, какие издевательства чинили охранники, я понял этих людей.
Короткевич и другие офицеры из пленных, начали выводить из карьера людей, строя их в колонну, а я прислушивался в к начавшейся на востоке канонаде. Я узнал звук наших «Гвоздик», значит, дивизион дождался таки достойную цель и открыл огонь.
Звуки канонады и радовали и беспокоили меня. С одной стороны, устроив большой тарарам на Луцкой дороге, дивизион притягивал к себе немецкие войска, с другой стороны, поняв, что дорога заблокирована, часть сил, скорее всего тыловые подразделения, будут отправлены в обход, как раз по той дороге, по которой мы будем двигаться. Следовало поторапливаться, чтобы успеть укрыться в лесу, до появления немецких колонн.
Не способных самостоятельно передвигаться, оказалось четверо, их разместили в БТРе, остальные раненые могли идти сами. Короткевич объяснил, что те тяжелораненые, которые были в начале, не смогли выжить в таких условиях, поэтому остались только те, у кого были легкие ранения.
Хотя все стремились побыстрей убраться подальше, скорость колонны получалась небольшой, сказывалось двухдневное голодание. Колонна растянулась почти на двести метров. В голове шел наш броневик, с развернутой в сторону колонны пушкой, по бокам двигались мотоциклы, а замыкал колонну БТР с Сорочаном у пулемета. Шедший в голове колонны капитан Короткевич, был предупрежден, что после железнодорожного переезда нужно брать левее и двигаться по полевой дороге, удаляясь от шоссе, поэтому сразу после переезда мы остановились, пропуская колонну, а Савельев направился к немцам, охранявшим переезд, чтоб отвлечь их внимание. Он уже вошел в роль немецкого офицера, поэтому держался уверенно. Во время пути запах немного выветрился, но все еще оставался сильным. Немцы демонстративно зажимали носы, отворачивались и кричали "руссише швайне". Угрюмо, не поднимая головы и не обращая внимания на выкрики немцев, люди старались быстрее миновать опасный переезд. Один из немцев направил автомат на колонну, собираясь выстрелить. Резким окриком Савельев остановил его, сказав, что он торопится, и ему некогда будет возиться с ранеными или убитыми пленными, так что убирать их с дороги и закапывать, чтоб не воняли, придется самим караульным. Такая перспектива им не понравилась, и немец опустил оружие.
Колонна перевалила железнодорожную насыпь и запылила по грунтовой дороге.
Попрощавшись с солдатами, Савельев занял место в броневике и мы, обогнав колонну, опять возглавили ее. Уже подъезжая к реке, наш броневик дал два коротких сигнала клаксоном, это была команда группам гранатометчиков оттягиваться к лесу.
Колонна пленных уже больше чем на половину скрылась в спасительном лесу, когда на дороге появился головной дозор немцев. Пять мотоциклов с колясками и легкий танк не спеша катили по шоссе. Мы не успели совсем немного. Ускорить движение мы не могли, да и поспешное бегство сразу бы нас раскрыло. В голове с бешеной скоростью пролетали варианты выхода из такой ситуации. Решение пришло неожиданное и не обычное. Вызвав по рации Сорочана, я приказал ему обогнать колонну и перегородить БТРом дорогу на той стороне реки, всех кто не успеет к этому времени скрыться в лесу — направить в воду, пусть моются и стирают обмундирование. Мотоциклы я направил на фланги, чтоб они могли держать реку и находящихся в ней под прицелом пулеметов. Наш броневик поставили боком к реке, развернув башню в сторону купающихся. Савельеву я объяснил, что он, якобы не выдержав вони, решил отмыть "русских свиней". Возможно такое решение было не лучшим вариантом, но могло и прокатить, сбив немцев с толку.
Доехав до перекрестка напротив брода, дозор остановился, и три мотоцикла направились к нам, постепенно разъезжаясь и беря нашу группу в полукольцо, при этом, не закрывая директриссу стрельбы оставшимся не дороге. Не доезжая до нас метров двести, крайние мотоциклы остановились, беря нас на прицел пулеметов, а ехавший в центре, порыкивая двигателем, направился к нам. Не доехав метров десять, мотоцикл остановился и из коляски выбрался унтер-офицер. Разглядев, что перед ним младший по званию, Савельев остался ждать приехавшего возле броневика. Верхняя пуговица на мундире у него была расстегнута и вообще, он изображал спокойно отдыхающего человека. В который раз за сегодняшний день, я ему мысленно аплодировал, какого талантливого актера потерял театр!
