Алексей Фомин - Спасти империю!
– Надо послать кавалерию, ваше величество, – посоветовал дон Альба Ивану, – и захватить вражеские пушки.
– Точно! – обрадовался царевич и приказал своим дружкам: – Федька, Петька, ведите конницу на тот берег! Захватите холм!
Пока Федор и Петр передвигали фигурки конников, Басманов-старший молчал, но, как только те выстроили их для решающей атаки у подножия холма, заявил:
– Не пойдет так, твое величество. Как же это ты провел, интересно, латную конницу через болото?
– Какое еще болото? – возмутился Иван.
– Иона, это болото? – обратился Басманов к судье.
– Болото, – подтвердил Иона Плещеев.
– Да вот же оно, твое величество. – Басманов обвел указательным пальцем место, занятое на карте болотом. – Одной стороной оно к самой речке примыкает, а с другой у нас полк стрельцов да триста копейщиков за крепкими рогатками сидят. Туда вам соваться бесполезно, вот вы через болото и ломанулись. А в болоте тяжелой латной коннице конец пришел. Дай бог, двадцатая часть оттуда выберется.
Дон Альба уже осознал свою ошибку и принялся виниться:
– Это я виноват, ваше величество. Позабыл я про это болото.
Царевич Иван не успел еще ему ответить, как Афанасий Вяземский решил воспользоваться выгодным моментом.
– А мы башкир со своего правого края посылаем, мост захватить. Конницы у вас уже нету, а пехоте не успеть.
Вяземский с Басмановым-младшим принялись переставлять фигурки легких кавалеристов.
– Твое величество, – обратился Басманов-старший к царевичу, – разреши земскому послу игру покинуть. Вы уж без него додеретесь, а мы с ним пойдем отпразднуем нашу победу.
Царевич только рукой махнул, разрешая. Некогда было отвлекаться – враг начал просачиваться в тылы его войска.
«Каков, однако, старый вояка, – с восхищением думал Валентин о Басманове. – Ведь это он специально пришел со мной поговорить. Пришел, оценил ситуацию, понял, что ожидать моего поражения придется долго, поэтому предпринял меры, ведущие к скорой победе!» С Басмановым Алексеем, правой рукой Никиты Романовича, Валентину довелось пару-тройку раз переброситься несколькими репликами на нейтральные темы, но нормально поговорить не удавалось.
Расположились в басмановских покоях. Слуги подали вино и сладости.
– За вашу победу! – провозгласил Валентин, подняв кубок.
– Брось, Михайла, – урезонил его Басманов. – Давай-ка лучше за славу русского оружия! Мы, русские, всегда всех били и бить будем.
– Точно, – согласился Валентин и отхлебнул из своего кубка. – Только одно мне непонятно. Что же мы тогда войну эту распроклятущую, Ливонскую, выиграть все никак не можем?
– Ясное дело, – недовольно буркнул Басманов. – Измена кругом. Вон Курбский…
Алексей Басманов, всюду появляющийся вместе с Никитой Романовичем и держащийся в его тени, не только его правая рука. Он еще глава целого клана Плещеевых, целиком перешедшего на сторону опричнины. И все члены этого рода – люди с немалым военным опытом. Все они в опричной дружине – командиры различного уровня. Фактически Басманов не просто командир опричного войска, он его неформальный лидер. И сместить его с этого поста без его личного соизволения не сможет ни Никита Романович, ни царевич Иван. Вот и получается, что главная опричная сила сосредоточена именно в его руках. Так, может, он и есть тот серый кардинал, от мнения и желаний которого полностью зависит полновластный, казалось бы, Никита Романович Захарьин? Может быть, поэтому царский дядька так и не ответил на заманчивые предложения Валентина? Как бы то ни было, но Валентин, понимая, что такая возможность может ему представиться еще не скоро, вознамерился выяснить это прямо сейчас.
– Так Курбский уже четыре года как сбежал. Чего на него все валить… Настоящего воеводы в войске нет. Если бы нашелся настоящий воевода, так он бы не топтался до сих пор у германского порога, а уже в Англии был. Вот, к примеру, вы… Разве бы вы отказались главным воеводой стать? – забросил он первый крючочек.
– Хм… – хмыкнул Басманов. – Кто же мне предложит? Мы опричные, а войну земщина ведет.
– Как? – воскликнул Валентин, сделав круглые глаза. – Разве боярин Юрьев-Захарьин не передавал вам наше предложение?
– Какое еще предложение? – всполошился Басманов. – Ничего не передавал. О чем это ты говоришь, Михайла?
– Есть люди в земщине, не только желающие объединения государства, но и готовые кое-что для этого предпринять. Я сообщил Никите Романовичу их предложения. И в том числе – назначить вас главным воеводой над всем русским войском. – Этот крючок был уже посолиднее, и Валентину страсть как хотелось поглядеть, заглотит ли его Басманов.
– Да ничего такого он мне не говорил! Это когда же у вас с ним такая беседа была? – захлопотал он. – И что?.. Что? Что он тебе ответил?
Валентин внимательно следил за собеседником. Или он великолепный актер, или никакой он не серый кардинал. Серые кардиналы так себя не ведут. Слишком прям и простодушен.
– Ничего не ответил. Сказал, что года три назад приезжать нужно мне было.
– Эк его… – с досадой крякнул Басманов, не сказав больше ни слова.
Ни один генерал не откажется от поста главнокомандующего. И Алексей Басманов не отказался бы, если бы такое предложение ему было сделано. К несчастью для него, это была всего лишь маленькая провокация Валентина, сделанная с целью выяснить – сообщал ли Никита Романович своей правой руке о беседе с Михайлой Митряевым. Получалось, что царский дядька не говорил ему не только о конкретных предложениях, но и о самом факте состоявшейся беседы. Почему же? Ответ был заключен в реакции Басманова. Валентин был уверен, что, предложи он ему в действительности пост главнокомандующего, тот согласился бы без раздумий. И на сотрудничество с земщиной пошел бы, и Никиту Романовича бросил бы в одиночестве.
– Хм… Странно, – хмыкнул Валентин, постаравшись состроить как можно более простодушную гримасу на своей физиономии. – Я-то думал, что у вас все открыто, без секретов… Думал, Никита Романович расскажет о моих предложениях на заседании опричной думы, и вы их там вместе подробно и досконально обсудите. – Делать подобное заявление, пожалуй, не надо было. Это уже походило на издевательство. Но Басманов-старший был так расстроен, что не обратил внимания на последнюю фразу Валентина.
– Надо было бы тебе, Михайла, сначала со мной потолковать, – с сожалением выдавил он из себя. – Да… Со мной.
Валентин лишь развел руками – как получилось, так получилось. Нет, Алексей Басманов совершенно не подходит на роль серого кардинала. Не его опасается Никита Романович, когда речь заходит о переговорах с земщиной. Явно не его. Но кого же? Кто сейчас выполняет роль той самой пружины, толкающей вперед опричное движение? Или нет никакого серого кардинала и Валентин просто торопится? Может быть, боярин Захарьин просто взял паузу для того, чтобы еще и еще раз все тщательно взвесить?
Дальнейшая беседа с Басмановым не заладилась. Он был угрюм, задумчив и на все попытки Валентина расшевелить его и завязать разговор отвечал лишь короткими односложными репликами. Если из Басманова и можно было выудить еще какую-нибудь ценную информацию, то явно не сегодня. Старый вояка, не пытаясь либо не умея скрывать своих эмоций, откровенно переживал «упущенную» возможность. Валентину оставалось лишь бросить свои попытки расшевелить хозяина и откланяться. «Да уж, – думал Валентин, вышагивая по дворцовым переходам, – актер он точно никакой. Все переживаемое им тут же проявляется на физиономии. С таким…» Он был так погружен в свои мысли о Басманове-старшем, что чуть было не воткнулся в опричника, стоящего у него на пути. Тот, отскочив в последний момент, рявкнул чуть ли не в ухо Валентину, прервав таким беспардонным образом его размышления:
– Господин!
Вздрогнув от неожиданности, Валентин остановился и повернулся на голос. Обычный рядовой опричник… Из тех, наверное, что несут сегодня караул во дворце.
– Чего тебе?
– Господин земской посол… – Воин, видимо, уже осознал свою промашку и снизил голос чуть ли не до шепота. – Тебя царица к себе просят.
– Царица? – переспросил Валентин, не сразу сообразив, о ком идет речь. – А-а… Что ж, пойдем.
Бывать на женской половине дворца, в так называемом тереме, ему еще не доводилось. Как сообщил ему Силка, передавая местные сплетни, кроме царицы Марии на женской половине обитала еще царицына охрана, состоящая из трех десятков баб-воительниц, называемых здесь амазонками, и Иванов гарем. Вернее, слова «гарем» никто здесь не употреблял. Это Валентин обозвал его гаремом. Так ему было привычнее. Здесь же и саму женскую половину дворца называли теремом, и наложниц царя именовали так же. То, что у русского царя, как у турецкого султана, обнаружились наложницы, нисколько не удивило Валентина. Будь он сам царем, тоже завел бы себе коллективчик дамочек эдак из тридцати. Но с Иваном все было несколько сложнее. Мальчишка все-таки. Да и царица Мария, говорят, была весьма крута нравом. Валентину раз довелось наблюдать, как она верхом в сопровождении эскорта своих охранниц вихрем вылетела из дворца и, пронесясь по площади, выпорхнула в открытые крепостные ворота. Он тогда еще подумал: «Как ведьмы на метлах…» Так что никаких наложниц она Ивану не позволяла. В смысле наложницы-то имелись, но исполняли они исключительно обязанности женской прислуги. И никакого секса. Конечно, когда Иван войдет в возраст, женушку он, наверное, на место поставит и со своими наложницами не преминет установить более тесное знакомство. А сейчас он предпочитает иметь дело с девицами-танцоршами, которых Валентин видел на царских пирах. Те жили не во дворце, а на территории слободы.
