Александр Прозоров - Воевода
Для начала нападения атаман ватажников выбрал самый надежный сигнал из всех возможных: едва солнце уйдет за горизонт, таящиеся в шхерах корабли должны на веслах подобраться к Стекольне и вступить в схватку. Разумеется, стремительные гребные лодки и кочи двигались с очень разной скоростью – но это Егор тоже учел. Ушкуи, по его расчету, должны были подвалить уже часа через два. Кочи – только через шесть. Именно в эти промежутки времени ему и следовало уложиться.
Стокгольм пятнадцатого века не страдал уличным освещением или оживленной ночной жизнью. Едва только стала сгущаться темнота – на всех островах, во всех слободах и предместьях стража решительно закрыла ворота, запираясь на тяжелые засовы от невидимых во мраке опасностей. Из одного большого шумного города Стекольна превращалась в четырнадцать отдельных крепостей разного размера и разной надежности.
Северное предместье, втянув в себя сборщиков податей и караулы, тоже закрыло ворота частокола, отгораживаясь от порта и предоставляя его самому себе. Едва только это случилось – на коче, стараясь не шуметь, зашевелились люди, спуская на воду одну из двух надстав[10]. В нее сели двое поморов в возрасте, Федька, которому Егор доверял едва ли не больше, чем самому себе, и Клим, взятый из-за того, что успел осмотреть крепость, а потому мог оказаться полезным. Сюда же опустили все три пороза с примотанными к ним длинными шестами.
Егор, обмазанный барсучьим салом и одетый в двойную оленью робу, спустился последним. Вместо оружия при нем была продолговатая глиняная трутница, в недрах которой тлел слабый, но практически неугасимый огонек.
Тяжелогруженая лодка отвалила от кормы корабля и бесшумно заскользила по подернутой слабой рябью воде. Поморы, впервые принимающие участие в набеге, старались изо всех сил, и весла погружались в воду и извлекались из нее с такой аккуратностью, словно северяне передвигались по нитроглицерину.
Между тем караульные не дремали – их перекрикивания разносились далеко в ночном воздухе, предупреждая воров и душегубов о том, что город находится под охраной… А заодно – выдавая местоположение сторожей.
Обогнув выдающийся далеко в морскую бухту мыс Нормальма с одинокой сторожевой башней, заодно заменяющей маяк, лодка повернула к крепости. Борясь с течением, она медленно проползла вдоль разведенного наплавного моста и наконец привалила к стене под раскатом. Клим тут же выскочил на берег, подтянул надставу к себе, втискивая ее нос меж двух крупных камней.
Егор на всякий случай прижал палец к губам, предупреждая всех о тишине, с помощью поморов перевалил шары порозов за борт. Сами по себе тяжелые, они благодаря полости были легче воды, а потому сплавлять железяки получалось куда проще, нежели нести.
Федька вылез вслед за атаманом, решительно взялся за один из шестов. Князь нахмурился, покачал головой. Паренек упрямо поджал губы. Спорить молча получалось плохо, и Егор смирился, поволок два пороза, осторожно переставляя ноги по скользким камням и позволив юному ушкуйнику тянуть третий. Где-то за четверть часа они миновали раскат, повернули за башню к острову Серых Монахов. Здесь атаман жестом остановил назойливого помощника, один из своих фугасов оставил рядом с ним, с другим двинулся дальше, к воротам.
Поднимаемый мост – отличное изобретение, когда хочешь остановить вражескую армию. Однако у него есть серьезный неустранимый недостаток: спрятавшаяся за запертыми воротами стража не способна увидеть, что происходит по ту сторону стены. Удобно расположившись на камнях под воротами, Егор расковырял залитый воском хвостик пропитанного селитрой огнепроводного шнура, затем снял крышку трутницы, разворошил пепел, добираясь до медленно перегорающего березового гриба, ткнул кончик шнура в слабый огонек, подул. Почти сразу послышалось жадное шипение. Атаман, заткнув трутницу, быстро поднял пороховой фугас, прижимая его к воротам, а основание шеста опустил в воду, на ощупь пристроив между валунами.
Сверху послышался мужской голос – не дожидаясь продолжения, Егор нырнул в воду и стремительными саженками поплыл вдоль стены. Двигаться так получалось куда быстрее, нежели прыгать с камня на камень, рискуя подвернуть или сломать ногу. Спустя минуту он обогнул башню и вылез на берег, вытянувшись рядом с Федькой.
– Кажись, сделал… – Он покачал головой: – Если ушкуи не поспеют, мы окажемся законченными дураками. И хорошо, если живыми.
За стеной оглушительно грохнуло. Да так, что содрогнулась земля, а вода испуганно загудела. Послышались крики. Но вряд ли в городе хоть кто-то мог догадаться, что именно происходит в самом безопасном его месте.
Ухватив шест второго пороза, Егор снова кинулся в ледяную воду, поплыл по протоке вдоль берега, загребая одной рукой, а ногами толкаясь о самое дно. Даже в ночи было хорошо видно густое дымное облако, расплывающееся от моста к острову Серых Монахов. Атаман скользнул в него, добрался до ворот, почти на ощупь запалил шнур, прислонил пороз к обломкам подъемного моста, нырнул в протоку, торопясь убраться подальше от опасного места. Минута – и повторный взрыв заставил крепость содрогнуться до основания.
– Ушкуи!!! – закричал Федька в самое ухо князю, тыкая пальцем в скользящие низко над водой тени. – Они здесь!
По уговору, Осип Хвост должен был высадить ватажников у пролома, который устроит атаман. Но, увы, Егор пока еще даже примерно не представлял, насколько эффективным оказалось его супероружие. Возможно, ворот уже не существует. А может – их только слегка покосило.
– Покажи им дорогу! – приказал он и снова вошел в воду, потянув за собой последний фугас.
Пороховой дым на месте взрыва был столь густым, что даже днем было бы невозможно различить хоть что-то на расстоянии вытянутой руки. Не без труда, пробираясь практически вслепую, атаман нащупал одну из опор моста, повернул от нее к крепости. Найдя ворота и хорошенько их полапав, Егор понял, что местами они все-таки разрушены, запалил шнур последнего пороза и затолкал в один из проломов, в межвратное пространство.
Третий взрыв потряс Стекольну, когда ушкуи уже входили в протоку, один за другим растворяясь в дыму. Егор, отдыхая, прислушался. Если ворота выбиты – в городе должен возникнуть шум. Увы, оглушенный тремя близкими взрывами подряд, атаман различал только зудящий монотонный гул в ушах.
– Федька, ты где?! – крикнул он. – Лодку сюда подгони!
Пока он переодевался, влезал в броню и опоясывался, дым рассеялся, и когда лодка остановилась возле пустых ушкуев, наскоро привязанных к сваям моста, Егор смог воочию убедиться в мощи своего оружия. Неизвестно, насколько хороши были первые два фугаса – но третий, рванувший между воротами, вынес створки и внешние, и внутренние вместе с петлями, вывернув и скинув наземь несколько валунов каменной кладки.
– Атаман, это ты? – спросили из темноты улицы.
– Тимофей? Сколько у тебя людей?
– Как велено, два десятка…
– Все за мной!
Скользя левой рукой по стене, чтобы не закружиться в темноте, Егор добежал до угловой башни. И опять нападающим помогли сами караульные. Услышав движение, они сбросили вниз два факела, освещая черный проулок. Этого света вполне хватило, чтобы увидеть низкую дощатую дверь.
– Руби! – атаман отступил в сторону.
Двое ушкуйников подскочили и заработали топорами, остальные вскинули щиты, прикрывая их сверху. С башни посыпались копья. Один из ватажников вскрикнул, выдернул пику из ступни, запрыгал в сторону. Егор, спохватившись, тоже вскинул щит, и почти сразу сильнейший удар вырвал дощатый круг из его руки: копье ударило в самый край, возле окантовки. Совершенно открытый сверху, Вожников ощутил себя словно голым, ожидая добивающего укола – но шведы кидать копья перестали. Похоже, они у защитников просто кончились.
Затрещала, поддаваясь, дверь. Ушкуйники навалились. Кто-то вскрикнул и упал – изнутри его ударили мечом. Кто именно – не разглядеть. Сброшенные сверху факелы догорали, и теперь место схватки подсвечивалось только лампами, что висели в башне.
– Ты, ты и ты, – дергая за плечи, оттянул троих ватажников Егор и указал на дом напротив: – Поднимитесь наверх и запалите кровлю.
– Сделаем, атаман, – отозвались ушкуйники, перебежали улицу и, поскольку дверь была окована железом, принялись рубить ставни.
В башне один за другим хлопнули два выстрела. Кто-то из нападающих упал, их сменили другие – но движение все равно застопорилось. Шведы внутри, прикрывшись щитами, упирались изо всех сил, не пуская врагов в башню. Снаружи, тоже щитами, давили на них ушкуйники. В давке – такой, что кости трещали, – ни защитникам, ни атакующим было просто не шелохнуться.
– Атаман, щит! – Федька сунул Егору потерянный было предмет вооружения.
– А ну, присядь, – скомандовал ему Вожников, ступил парнишке на плечо, оттолкнулся, забрался на головы своих товарищей, прополз вперед и, протянув руку под самым срезом дверного проема, несколько раз наугад ткнул туда саблей. Попал – не попал, однако упрямство шведов внезапно ослабло, людской поток хлынул в проем, даже не внеся, а буквально зашвырнув командира в башню. Здесь толпа разошлась, и атаман, потеряв опору, рухнул на пол.
