Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ
Когда расстояние между флотами достигло двадцати - двадцати пяти километров, небо беззвучно полыхнуло десятками вспышек от разнокалиберной летающей нечисти, одновременно угодившей под сотни перекрещивающихся тераваттных импульсов, в доли мгновения раскалившейся до тысяч градусов, испотрошенной, изломанной, частично испарившейся, окруженной огненными облаками от распыленного фотодинамическим ударом горючего.
Стратегия, - есть продолжение географии, и поэтому можно смело утверждать, что жителям Поволжья стратегически повезло: времена, векторы и скорости в этот день сложились таким образом, что основные события развернулись все-таки над водохранилищем. Спустя считанные секунды после квантового удара своих целей достигли заранее выпущенные гиперзвуковые снаряды, и небо полыхнуло уже по-настоящему, облаками "тетриса", жирными мазками высших спиртов, тучами керамических стержней, соединенных бездефектными нитями, белесыми разводами подожженных "лахудр" превратившихся в подобие бешено мечущихся ракет. Некоторые из них, впрочем, без изысков, попросту взорвались с силой примерно полутонных авиабомб. Вниз, на землю, на воду, на случайных рыбаков и отдыхающих в прогулочных суденышках обрушились тяжелые, рвущие душу раскаты стэксовых стокилограммовок, ливень тяжелых осколков и остатки от превращенных в ветошь "летучек" двух крупнейших в послевоенной истории воздушных флотов, столкнувшихся в рамках одного воздушного боя.
XXXV
Натянув комбинезон, Майкл стремглав кинулся к первой попавшейся, - без затей, - "камбале", в которой проем десантного отсека уже начал задвигаться, тигриным прыжком метнулся в сужающуюся щель, упал животом на край, и вторым рывком забросил тело внутрь. К этому моменту машина уже свистела и шипела, как целый выводок злющих кобр, и почти сразу же, едва дождавшись закрытия люка, как-то боком, косо пошла вверх, изо всех сил стремясь оказаться подальше отсюда, когда НАЧНЕТСЯ, и стараясь только избежать столкновений, потому что в воздухе на этот чувствительный момент было довольно густо. Он не послал к черту все эти приключения по единственной причине: что-то подсказало ему, что пешком смотаться отсюда на сколько-нибудь приемлемое расстояние он попросту не успеет. Они успели уйти метров на семьсот-восемьсот вверх-вбок, когда это таки случилось. Проклятый скотовод накаркал, и все началось именно так, как он предполагал: над давешним плацем мигнуло, очертания всего, что находилось внизу, на доли мгновения расплылись, ровные плоскости взлетных полос на миг пошли тяжелой волной, тут же лопнув, будто бумажные полоски, а потом все скрыли облака чудовищных взрывов. Несколько машин, отставших от их собственной всего-то на две-три сотни метров, внезапно дрогнули, накренились и косо врезались в настигающую их тучу. Умница-пилот, мгновенно сообразив, что расстояние - оно и есть расстояние, прекратил набор высоты и на полной скорости резал теперь по горизонтали, так, что винтомоторная группа выла на нестерпимой, режущей, почти ультразвуковой ноте, от которой ныли зубы и ломило виски. А потом по ним шарахнуло. Все-таки тот, кто гнался за ними, был вдвое быстрее, и догнал. По машине врезало, как гигантской кувалдой, и в считанный миг, пока сознание не померкло, ему показалось, что внутренности его взболтались, а сердце - замерло. Потом, - очень быстро, - помрачение прошло, но дышать было нечем, сердце не билось, в глазах снова начало темнеть и он понял, - теперь уже с концами. Его хватило только на то, чтобы почти судорожным движением вскочить - и с размаху грянуться брюхом на чью-то голову в нелепо-претенциозном шлеме. Сердце болезненно ворохнулось, подумало, и забилось вновь, часто-часто, как и полагалось в сложившейся ситуации. "Камбала" летела как-то боком, моторы - выли, а вот фигуры в пилотских креслах - безжизненно болтались, словно парни были без памяти или откровенно убиты.
Он приподнялся на четвереньки, привстал, и не то - прыгнул, не то - нырнул вперед, к ним. Впоследствии Майкл любил говорить, что это было самым трудным делом в его жизни. Хрипя, он присел над беспамятными и быстро-быстро, по-боксерски врезал и тому, и другому под ложечку. И схватился за ручку. Человек в правом кресле с хрипом выгнулся, ловя воздух широко разинутым ртом, открыл ничего не соображающие глаза, а потом его обильно вырвало.
Майкл был еще тем пилотом, но одно, случайно застрявшее у него в памяти по совершенно вроде бы посторонней книжке "Возлюбивший Войну", он знал твердо: штурвал от себя - вниз, на себя - вверх. Оставалось только надеяться, что справедливость этих истин распространяется и на эту вот ручку, а то, что годилось для "летающей крепости", сойдет и для этой вот каракатицы. Он держал ее так, будто это очень крупная ядовитая змея, которая уже кинулась было, но он, однако же, умудрился ухватить ее за шею, перед глазами плавали лиловые пятна, и он все время шмыгал носом, не отдавая себе отчета в том, что делает, потом - демократично утер его тылом ладони и отчасти предплечьем, и увидел, что это кровь, частыми каплями падающая у него из ноздрей. Потом железная длань вырвала рукоятку у него из рук, а повернувшись, Майкл увидел несколько плавающие, но все-таки профессиональные глаза Правого, который точно так же шмыгал носом и утирал кровь кулаком. Некоторое время пилот вел машину по прямой, а потом зачем-то заложил широкий вираж, хотя запросто мог бы развернуться прямо на месте.
Надо признать, что зрелище бывшей (очень давно, - если считать по эпохам) гордости отечественного автопрома, изглоданной собственным хищным потомством до тени некогда бывшего, было и печальным и мрачным, и даже каким-то мерзким, но теперь, после бомбардировки, внизу расстилалась жуткая помесь лунного пейзажа - с помойкой. Изглоданные, с выжранной на две трети арматурой, стены повалились и рассыпались, кое-где почти что в песок, зато обширные пустоты, образовавшиеся на месте бывших коммуникаций, - провалились, образовав подобие гигантских оврагов и воронок, в которые обрушилось то, что пришлось наверху. После семигерцевых двухтонок контейнеры с "тетрисом" и орбитальные батарейки были, в общем-то, почти и вовсе ни к чему, - но кто ж это задумывается над такими вопросами, - в подобных-то случаях? Больше всего то, что осталось, с высоты напоминало город из песка, трудолюбиво выстроенный детишками в песочнице, на который какой-то злой шалун вылил с размаху ведро воды.
Встречный бой, в общем, достиг своей цели, многократно ослабив удар по бывшему комплексу, но и того, что добралось-таки, долетело, доковыляло, хватило выше головы, и придись оно не на пустое, - ну, почти, - место, из всей изготовившейся к броску армады не уцелело бы, пожалуй, ничего. Вспомнив о своих репортерских обязанностях, Майкл активировал камеру, - без особой надежды на то, что и ей удалось выжить в солитоне, рассчитанном на поражение людей, укрывшихся, скажем, на шестидесятиметровой глубине в метро. Подробностей невооруженным глазом отсюда было не видать, и не очень-то хотелось их, эти подробности видеть, но общее впечатление было таково, что все, не успевшее убраться подальше, - а не успело, надо сказать, на удивление мало, - было, скорее, смято, раздавлено, поломано, нежели разлетелось вдребезги. Больше всего пострадали "климатические объемы", по понятным причинам назначенные к вылету в последнюю очередь, и по большей части пустые, поскольку потенциальная начинка отправилась на север своим ходом, - просто так, без особых расчетов, без мыслей насчет шествия колонной по населенной местности и форсирования водохранилища, потому что все остальное показалось и еще хуже. Так или иначе, - тут не шевелилось ничего, чуть ли ни хуже, чем в эпицентре атомного взрыва, столь же жизнеутверждающая картина.
Данияль Аризиев во главе "основных", своей Старой Гвардии, вылетел сразу же вслед за автоматами, на сверхзвуковых машинах, так что уж они-то с места инцидента успели уйти поголовно все. Войны не бывает без жертв, и все планы рушатся, соприкоснувшись с волей противника, но не удалось сделать дело красиво, не получилось упасть на презренного врага неотразимо, словно меч Пророка, и сердце Бейбарса было полно горечи. За это кто-то непременно должен был ответить, и лицо его, напоминавшее морду злого насекомого и личину злобного робота голливудских фильмов одновременно, сейчас было воистину мрачно, как у ангела Азраила.
Он, понятно, вовсе не был так легковесен, как мнили скрытые недоброжелатели окрест: убежденный, что все люди одинаковы и склонны к реализации самых очевидных схем, маскируя их хитрыми финтами, решил, что Постный должен бывать в Кирове только наездами, а основную и запасную ставку, - чисто инстинктивно расположит на крайнем юге и на крайнем севере исконной своей вотчины. Для проверки этого соображения в указанных местах проводилась агентурная разведка, - не столь сложная, поскольку Постный обзавелся поистине рекордным числом недоброжелателей, в том числе и среди приближенных. Вятские Поляны - и вовсе захолустный Подосиновец, на севере. Кандидатура Малмыжа, Сосновки и станции Луза при тщательной проверке отпали. Удар предполагалось нанести в тот момент, когда придет сигнал, что Постный - в таком-то из двух пунктов, а главное - надолго. Или - надолго, но в каком-то третьем месте. Потом сигнал прошел, и Бейбарс размахнулся, но вот тот вариант, что враг, будучи слабее, все-таки начнет первым, он как-то из анализа исключил. Это бывает, и не ему чета люди поскальзывались на подобного рода рациональных выкладках, и тогда им только едва-едва удавалось устоять на ногах. Потом прошел другой сигнал, из которого он узнал, с какого именно пункта Постный командует своими ратями.
