Обитель - Прилепин Захар
В дальнем кабинете обладатель мощного голоса начал диктовать. Застучала машинка.
Некоторое время Артём прислушивался. Потом встал и подошёл к дверям: ну да, из секретарской дверь вела в другой кабинет, без таблички, и то, что произносили там, звучало достаточно внятно.
– Комиссия предполагала найти в режиме Соловков, первого лагеря СССР, более или менее установившийся правопорядок, – диктовал голос. – Кажущаяся налаженность производства, трудоемкие работы, обширное жилищное строительство, наличие относительно солидных чекистских кадров – всё это как будто бы должно обеспечивать твердый, нормальный трудовой режим… На деле оказалось другое. На основании только добытых в процессе работы данных Комиссия приходит к заключению, что издевательства, избиения и пытки заключенных количественно уже перешли в качество, то есть в систему режима… – человек от души прокашлялся, печатная машинка бережно переждала кашель, – …в качестве метода обследования лагерей Комиссией применялся личный опрос всех арестованных по следственным и дисциплинарным делам и заключенных в общих бараках, – продолжил голос. – Как твердо установленный факт необходимо констатировать общую запуганность заключенных: жалобы на жестокость режима удавалось получить исключительно в отсутствие администрации, давая гарантию, что избиений больше не будет.
Некоторое время была тишина, и Артёму показалось, что он слышит шелест бумаг.
– Объективная картина режима на Лесозаводе такова, – продолжил голос, – прежде всего Комиссией осмотрен карцер. Это дощатый сарайчик площадью в одну квадратную сажень, без печи, с громадными дырами в потолке, с которого обильно течет вода, с одним рядом нар. В этом помещении буквально друг на друге в момент прибытия Комиссии находилось шестнадцать полураздетых человек, большинство из которых пробыло там от семи до десяти суток. Только накануне приезда Комиссии арестованным стали давать кипяток; ранее это считалось излишней роскошью. По поступившим жалобам Комиссией было опрошено восемь человек, туловища и руки которых были покрыты явными даже для неопытного глаза кровоподтеками и ссадинами от избиений. Характерно, что вызванный для освидетельствования избитых лекпом, авторитетно прикладывавший ухо к различным частям тела заключенных, оказался попом, осужденным по 58/10 статьи УК. Он немедленно переведен на общие работы. Мотивы избиений – легкие дисциплинарные проступки, иногда – побеги и попытки к ним. Контингент избивающих – надзиратели, конвоиры, стрелки, десятники, комсостав охраны – в подавляющем большинстве из заключенных.
Артём слушал и смутно осознавал, что его почти ничего не может удивить из сказанного. А то, что за побеги не расстреливают немедленно, а могут посадить в карцер, – это даже успокаивало.
Кто-то поспешно спускался с верхнего этажа, Артём вовремя услышал. Он развернулся и встал у стены возле дверей в секретариат – скромный лагерник, ожидающий вызова.
Мимо прошли двое чекистов, сразу замолчавших при виде Артёма. Оба явно были не местные. Один – кудрявый, носатый, глазастый – так посмотрел на Артёма, что тот прекратил на всякий случай дышать.
Чекисты ушли – Артём тут же вернулся на место.
– Особенными зверствами на острове Революции отличался командир 5-й карантинной роты заключенный Курилко… – слышал Артём, – наиболее изощренные художества: заставлял заключенных совершать акт мочеиспускания друг другу в рот, учредил специальную кабинку для избиений, ставил голыми под снег, принуждал прыгать зимой в залив и прочее. Лишь в несколько более легкой форме проявили себя другие администраторы. Самое жуткое зрелище предстало перед членами Комиссии на командировке при станции Разноволоки. Несмотря на усиленную подготовку к приезду Комиссии – экстренное обмундирование ночью раздетых, вывод заключенных из карцера, уничтожение клопов при помощи пожарной команды и прочее, Комиссии удалось выявить настолько тяжелую картину общего режима, что невольно припомнилось излюбленное выражение знаменитого Курилко: “Здесь власть не советская, а соловецкая”.
Артём усмехнулся: и он такое слышал не раз, и он.
– При освидетельствовании избитых обнаружены не только ссадины, рубцы, кровоподтеки, но и значительные опухоли, а у одного и перелом бедра… В карцере нет нар, сквозь крупные щели пробивается снег. Провинившихся держат в нем независимо от погоды от двух до пяти часов в одном белье. Выпускают только тогда, когда застывающие от холода жертвы начинают исступленно вопить. Один из заключенных в “кибитке” за несколько дней до обследования искромсал себе куском стекла живот. Заключенные в общих бараках также в отдельных случаях жалуются на избиения. Культивируется эта система пыток начальником изолятора, осуществляется надзирателями и конвоирами и поощряется начальником командировки, членом ВКП(б).
Артёму отчего-то казалось, что вот-вот речь пойдёт о чём-то, касающемся лично его, и вроде бы угадал, но не совсем.
– …сотрудник ИСО Бурцев систематически избивал не только заключенных, но и сотрудников охраны лагеря; неоднократно верхом на лошади карьером объезжал лагерь, устраивал скачки с препятствиями, въезжал в бараки и на кухню, устраивал всюду дебоши и требовал для себя и лошади пробу обедов. Верхом на лошади Бурцев занимался и муштровкой заключенных, избивал их нагайкой, заставляя бегать. Несколько раз устраивал инсценировки расстрелов, в том числе выстраивал якобы для расстрела бывших сотрудников ЧК из третьей роты. Впоследствии был сам расстрелян без суда и следствия несколькими сотрудниками начсостава УСЛОН, в числе которых Горшков и Ткачук.
“…Каков Бурцев…” – с уважением подумал Артём.
– …Сотрудник ИСО Горшков понуждал к сожительству женщин, присваивал деньги и вещи заключенных. Каждая из склоненных Горшковым к сожительству женщин числилась у него под номером; по номерам же эти женщины вызывались на оргии, в которых принимал участие и сотрудник ИСО Ткачук, а также ряд других сотрудников. По данным делам привлечено и арестовано ещё три человека.
– О, голубчики, сейчас вас зажарят, – вслух сказал Артём.
– Командир двенадцатой рабочей роты Кучерава неоднократно избивал заключённых, восемь из них направлено в лазарет, два смертельных исхода. В пьяном виде отнимал вещи заключённых…
“Так, меня сосчитали или нет?” – размышлял Артём возбуждённо. Происходило что-то из ряда вон выходящее.
– …В четвёртом отделении СЛОН систематически избивали заключенных, часами выдерживали на улице и привязывали к столбу. Никто из обвиняемых до приезда Комиссии не был арестован. Дело предлагаю направить в Коллегию ОГПУ, – сообщил голос и отхлебнул чаю. – Дело надзорсостава командировки Энг-озеро Золотарева и его помощников, систематически истязавших заключенных, в результате чего зарегистрировано было три смертных случая. Все обвиняемые арестованы. Дело предлагаем направить в Коллегию ОГПУ, – ещё глоток чаю и, кажется, закурил. – Дело начальника командировки 63-й километр Парандовского тракта Гашидзе и 18 надзирателей-стрелков, дневальных и десятников: все – заключенные. Обвиняемые под звуки гармонии избивали заключенных валенками с металлическими гирями; загоняли раздетых заключенных под мост в воду, где выдерживали их по нескольку часов. Обвязывали ноги веревками и волокли таким образом на работу. В виде особого наказания заставляли стоять в “параше”. Одного заключенного избили до потери сознания и подложили к костру, в результате чего последовала смерть. Сам Гашидзе оборудовал карцер высотой не более одного метра, пол и потолок которого были обиты острыми сучьями; побывавшие в этом карцере в лучшем случае надолго выходили из строя. Отмечено несколько случаев прямого убийства заключенных в лесу. Несколько человек умерли в карцере. Многие, доведенные до исступления, кончали самоубийством или же на глазах у конвоя бросались бежать с криком “стреляйте” и действительно были застрелены надзором. Данное дело неоднократно сознательно откладывалось и лежало месяцами без движения и было скрыто от Комиссии; когда же члены последней узнали о его существовании, то им было заявлено сначала, что дело отправлено в Москву, затем – что оно находится у прокурора, и лишь теперь дело с обвинительным заключением поступило в Комиссию. Многие эпизоды дела явно смазаны, а часть обвиняемых во главе с Гашидзе находилась на свободе. По делу ведется детальное расследование сотрудником ОГПУ.
