Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Дружинники, вздев брони, теперь быстро и привычно облачались в спасжилеты из пробкового дерева. О нём Андрей помнил всегда, но почему-то считал, что это дерево привезли из Америки, а потому найти его в Европе было бы сложно. Когда же ошибка была выявлена, вопрос со спасательными средствами на кораблях Компании был серьёзно пересмотрен. К спасательным кругам из коры пробкового дуба, обтянутой парусиной, был изобретён и отработан на парктике пробковый нагрудник, позволявший свалившимся за борт абордажникам не утонуть. Ведь даже если на нём и не было доспеха, то быстро намокшая одежда вскоре начинала сковывать движения, отнимая все силы пловца, и через некоторое время буквально утягивая его на дно. Бойцы со временем достойно оценили нововведение и быстро прекратили отвергать его, как это было поначалу.

Между тем единственный парус струга, вздетый в помощь гребцам, наконец-то, наполнился ветром, и относительно тяжёлое судно неторопливо двинулось в сторону пиратов, до которых было уже рукой подать. Андрей нервничал: если те не примут бой, угнаться за ними у него не было никакой возможности. Уж слишком тяжёл и неманевреннен был струг по сравнению с краером.

Однако на ближайшем пиратском корабле думали по-иному. Струг ведь был самым крупным судном в караване, а значит, на нём была и самая богатая добыча! Которая вздумала улизнуть. И чтобы не дать ему это сделать, ближайший краер решительно направился наперерез. Его не напугали даже вооружённые люди на борту предполагаемой добычи, ведь понятно же, что дорогой груз будут охранять. А раз так, то на бак торопливо выскочило несколько человек, которые по команде стоящего чуть в стороне расфуфыренного франта разом вскинули луки и спустили тетиву, собираясь проредить количество защитников. Но ещё раньше, чем пираты вскинули луки, по стругу пронеслась зычная команда:

– В укрытие!

Впрочем, и без неё дружинники и мореходы уже попрятались за щитами, по которым дробным перестуком и простучали пущенные стрелы. Хотя, судя по вскрикам, кого-то они всё же зацепили. Ну а потом пришёл черёд русских пострелять в ответ.

Следующие несколько минут, пока корабли сближались, обе стороны азартно осыпали друг друга стрелами. Поначалу большая часть их или не долетала или попадала мимо, но когда дистанция сократилась метров до ста-ста пятидесяти, тяжелые стрелы стали попадать точнее и легко пробивать кожаную броню, которая в основном и защищала лучников врага. Впрочем, и кольчуга тоже не всегда спасала, но русичей дополнительно прикрывали ещё и щиты, в которых и застревало большинство вражеских стрел. А вот на краере подобной защитой не обеспокоились. Толи не имели, то ли посчитали ненужным, привыкнув грабить малочисленные экипажи купцов. В результате стрелковый поединок остался за русскими дружинниками, заставивших тех пиратов, кто ещё остался жив, попрятаться за фальшбортом.

И тут же нос краера, до того нацеленный прямо на струг, вдруг стремительно прошел в сторону. Видимо пиратский капитан посчитал добычу слишком кусачей, и счёл за лучшее последовать за собратом, что уже ворвался в толпу купеческих посудин как волк в овечье стадо, а уж потом вместе доделать то, что не удалось одиночке. Однако к радости Андрея, дальнейшее произошло по присказке: умная мысля, приходит опосля. Краер слишком сильно сократил дистанцию и сейчас, лёжа на циркуляции, оказался на дистанции броска, чем и не замедлили воспользоваться русичи. Сразу пять "кошек" взлетели в воздух и три из них умудрились-таки зацепиться за вражеский фальшборт.

Уцепившись руками в пеньковые тросы, мореходы и абордажники принялись торопливо стягивать корабли, а лучники тем временем продолжили обстрел, дабы не дать врагу обрубить намертво въевшиеся в дерево кошки. А то такие смельчаки находились. Ну а когда расстояние между судами сократилось уже достаточно, самые смелые стали перепрыгивать с планширя на планширь через воду, захватывая плацдарм на вражеском корабле. Громко бахнули мушкетоны, пороховые облачка дыма заволокли палубу, но были быстро развеяны ветром. И корабли, наконец-то, столкнулись борт о борт, после чего со струга на краер перебросили сходни и просто прочные доски, по которым в бой поспешили остальные бойцы.

Андрей, размахивая саблей, тоже перебежал на вражеское судно, но биться ему уже было не с кем. На верхней палубе в самых разнообразных позах лежали трупы врагов, а немногочисленные выжившие покорно стояли на коленях, со страхом ожидая своей участи.

– Освобождайте корабль, – приказал князь мореходам, а сам направился к ближайшему пленнику. – И кто ты был?

– Отвечай, скотина, – огромная лапища боцмана одной затрещиной буквально впечатала лицо стоящего на коленях пленника в палубу, отчего у того, рывком поднятого обратно, из носа обильно потекла кровь.

Андрей поморщился. Не от жалости, нет. А от того, что пират мог сомлеть от такого обращения. Однако тот оказался довольно крепок и смог удовлетворить непраздное любопытство князя.

Молодчики оказались с Аэгны. Обиженные тем, что корабли всё чаще стали идти мимо Ревеля и напуганные вспышками чумы в самом городе, они решили разом совместить несколько дел: поправить свои дела за счёт пиратства и переждать эпидемию вдали от города. Разведав, что военные корабли русских, уже навёдших шороху на балтийских просторах, стоят в Норовском, они тишком проскочили мимо него и встали в засаду у Котлина острова, поджидая купцов, которые вот-вот должны были появиться из Новгорода с богатым товаром в трюмах.

Выслушав эти пиратские словоизлияния, Андрей матюкнулся и сплюнул за борт. Нет, вот чем, спрашивается, занят был ореховецкий воевода и где, чёрт возьми, носит судовую рать морской стражи? Неужели думают, что прошлогодний афронт обезопасил эти воды на долгие годы? Если б тут не оказался он со своими дружинниками, караван легко достался бы пиратам. Впрочем, не всё ещё кончилось, ведь второй краер так и продолжал бесчинствовать среди купцов, не уловив того, что его товарищ уже захвачен.

Поскольку большого переплетения снастей во время абордажа у краера и струга не произошло, корабли удалось расцепить достаточно быстро. Теперь у князя под рукой был достаточно быстрый и маневренный кораблик, так что он оставил на струге лишь небольшое число мореходов, дабы работать с парусом, а сам с дружиной бросился в погоню за вторым пиратским судном, строя манёвр так, чтобы прижать его к берегу и не дать уйти в открытое море.

Впрочем, уходить пират явно не собирался. Он уже понял, что основная часть экипажей находится на берегу и теперь носился от одного купца к другому, захватывая их, и пленяя немногочисленных вахтенных из тех, кто не успел покинуть борт, оставляя за собой пустые от людей корабли для последующего вдумчивого разграбления. Андрей его тактику оценил и даже явственно представил себе, как пиратский вожак радостно потирает руки, на глаз оценивая попавшую к нему добычу. И в чём-то он был прав. В таких ситуациях Андрей действовал примерно так же. Вот только сегодня кукиш ему с маслом выйдет по всей его чухонской морде. Захваченный краер уже поймал ветер обоими парусами, а в помощь им часть мореходов села за вёсла.

Однако капитан второго корабля сумел преподнести сюрприз. Чёрт его знает, как он это определил, но то, что корабль товарища захвачен, он понял вовремя. И потому приблизится на бросок "кошек" без сопротивления не получилось. Когда расстояние между краерами сократилась метров до двухсот, на корму пирата выскочили лучники и принялись осыпать бывшего собрата стрелами. Русским ничего не оставалось, кроме как ответить любезностью на любезность. Вот только деревянных щитов для защиты у них уже не было, и вся надежда была на кольчуги, ведь у пиратов металлический доспех имел в лучшем случае каждый третий, да и то у большинства это были просто железные пластины, нашитые на кожаные куртки. Но именно это обстоятельство и оказало огромное влияние на результат стрельбы. Потому что когда вражеские стрелы начали-таки уверенно пробивать русские кольчуги, стрелков у пиратов уже качественно поубавилось. Да и те, кто был ещё жив, больше предпочитали прятаться за укрытиями. Предел ведь есть у всех, а когда вокруг тебя один за другим падают убитые товарищи, то рано или поздно начинаешь думать о собственном спасении.