Товарищ «Чума» 3 - lanpirot
Нет, вы только подумайте, когда вы в последний раз о них слышали? Наверное, в школе — на уроках истории средних веков! Какие могут быть монахи-инквизиторы в двадцатом веке? Веке, ознаменовавшемся не только Великой Октябрьской Социалистической Революцией, но и революцией научно-технической!
Двадцатый век — это столетие, в котором ломалась многовековая система религиозного мракобесия! Век, в котором наука, наконец-то, победила все церковные предрассудки! А здесь, просто охренеть, — инквизиция, как в средние века!
Хотя, вид существа, пойманного братьями-монахами в первый момент очень обескуражил лейтенанта госбезопасности, не верящего ни в бога, ни в черта, а разве что в марксистко-ленинское учение[1]. Да и слишком разумное поведение двух ворон-террористок, которые метали гранаты с явным пониманием того, что и как они делают, тоже поставило Чумакова в тупик.
Однако немного придя в себя и поразмыслив, Иван решил, что необычная тварь — ни что иное, как какая-нибудь тупиковая ветвь человеческой эволюции. Да, страшная, несуразная и горбатая, но ничего сверхъестественного в ней нет ни капли. А светящаяся сеть — не иначе, какой-то хитрый фокус поповской братии. Если вспомнить историю, то у них постоянно иконы плачут, то говорящие кусты человечьим голосом говорят.
Он даже припомнил противоречивые слухи, распространяемы знакомыми ребятами-альпинистами, про обитающего в горных районах Тибета и Гималаев «снежного человека». Этакий сохранившийся до наших времен реликт «доисторического человека». А ворона? Вон, Чумаков в цирке видел, как на мотоциклах львы и медведи ездят. Как говорят, и зайца можно курить научить, значит, при должной сноровке, и ворону выдрессировать можно, чтобы она гранаты метала.
Пока Чумаков буквально тащил на себе раненного оберст-лейтенанта, Кремер надавал Тухелю целую кучу распоряжений: первым делом привести к нему медика, поставить герра гауптмана на довольствие, и найти место, где разместить с удобствами его будущего заместителя.
После того, как с помощью шутце, раненного оберст-лейтенанта удалось уложить в кровать, Чумаков вздохнул с облегчением. С Тухелем он быстро уладил все дела, и даже присмотрел небольшой пустующий домик у самой кромки леса, где никто из офицеров не пожелал останавливаться, опасаясь внезапного нападения партизан.
Бросив вещи в избе, Иван вышел на скрипучее крыльцо. Со стороны леса в сторону деревни несло тяжелые свинцовые тучи при постепенно крепчающем ветре. Погода стремительно портилась и ничем уже не напоминала тот приятный летний вечерок, когда они с Кремером распивали бутылочку отменного коньяка.
Темнело прямо на глазах. С неба упала пара тяжелых капель, пока еще редких, но обещающих в скором времени исправить это вопиющее недоразумение. Такая погода не могла не порадовать разведчика — в темноте, да под дождём исчезнуть из расположения немецкой части будет намного проще, чем при ясной погоде. Ну, кто скажите, в трезвом уме будет ошиваться под льющейся с небес водой? Да и промокшие до нитки часовые быстро утратят бдительность.
Иван взглянул на часы, до времени предполагаемой встречи с партизанами еще оставалось несколько часов. За это время можно было немного вздремнуть, чтобы восстановить потраченные силы. Сегодняшний денёк для лейтенанта госбезопасности Чумакова выдался не из лёгких.
* * *
До расположения партизанского отряда пришлось добираться на своих двоих. В кромешной темноте и под слабым грибным дождиком. Хвала лесному владыке, что он всю мощь непогоды обрушил за пределами леса. На фрицев и на дороги. А по чащобам и буеракам вотчины лешего оккупанты точно не пройдут. Я помнил, как по слову Большака деревья могли встать на твоем пути настоящей стеной. И хрена что ты с этим сможешь поделать!
А вот чудесная дорожка лешего на этот раз не работала, потому что я не знал конечной точки назначения и не мог «проложить» до неё короткий путь. Вот обратно, думаю, никаких проблем не возникнет. Визуализация Ведьминой балки у меня уже на подкорку записана. Как-никак, а я уже считал эту точку своей «новой» малой родиной. Ведь именно здесь я и «родился» во второй раз.
Как Акулинка умудрялась в темноте находить дорогу и не сбиваться в пути, я не знал. Но она уверенно топала впереди, временами обходя особо глубокие овраги. Мы уже вымокли с ней до нитки, невзирая на тяжелые брезентовые плащи, в которые нас заставила (буквально силой) нарядиться Глафира Митрофановна. Но, если вначале нашего пути они еще как-то помогали, то к концу дороги стали настоящей обузой. По крайней мере, для хрупкой и миниатюрной девушки, какой и была Акулина.
Но она не жаловалась, а только тяжело сопела, переваливая через очередной пригорок, попавшийся на нашем пути. Молодец, я и так то был от неё «без ума» (впрочем, как и от её матери), но сейчас реально так зауважал. Кремень девчонка. Не подведет никогда, в чем я имел уже счастье убедиться, да и выдержка и выносливость у неё оказались на высоте (и это, не говоря, что она — еще и настоящая красавица). Я безоговорочно с ней в разведку бы пошёл. Только есть одно «но» — я до сих пор считаю, что война — не женское дело!
Женщины, они ведь созданы для любви и ласки, для дома, для уюта, для семейного очага. Никогда не понимал девчонок, которые позабыв обо всём на свете, с головою уходили в карьеру. Они что, не понимают и не осознают собственного счастья? Ведь любить и быть любимой — вот главное… Хотя, может, это я такой противник эмансипации и гребаный ретроград, да и вообще ничего в женщинах не понимаю. Ведь чужая душа — всегда потёмки, а я вон, даже со своими хозяйками до сих пор разобраться не могу: кто из них мне всех милее, всех румяней и белее? И боюсь, что Пушкин мне с этим разобраться тоже не поможет…
— А ну стоять, захожие! — раздался из кустов знакомый дребезжащий голос деда Маркея. — А то ща как пальну!
— Дедунь! — обрадовано воскликнула девушка. — Это я, Акулина!
— Какая-такая Акулина? — сурово вопросил всё еще пребывающий «в засаде» старикан, хотя в его голосе проскакивали нотки веселья. Я отчетливо их видел их «яркие искорки». Старикан явно узнал девушку, но ему было скучно на посту, вот и забавлялся веселый старикан, как мог. — Не знаю никакой Акулины! Паролю говори, а не то пальну! А как я стреляю, ты сама знаешь!
— Ах вот ты как, деда? Не знаешь,
