Черный дембель. Часть 5 - Андрей Анатольевич Федин
* * *
Двадцать четвёртого декабря я снова связался с Ильёй Владимировичем Прохоровым.
Узнал, что заказ на торты разросся до пятидесяти двух «изделий». Но он не дотянул до прошлогоднего количества. Выслушал короткую речь о том, как важно, чтобы «всё и на этот раз прошло гладко».
Я заверил:
— Справимся, дядя Илья.
— Забыл тебе сказать, Сергей, — вдруг спохватился Илья Владимирович. — Твою просьбу я выполнил. Заказ поездом прибудет из Москвы послезавтра. Я сам встречу его на вокзале. Дмитрий доставит тебе его, когда приедет за тортами. Меня заверили: там всё, как ты и просил. Как я и предупреждал, москвичи за него взяли две цены. Деньги немалые. Я их вычту из твоих денег за «изделия».
— Спасибо, дядя Илья! Порадовали.
* * *
Мой кулинарный цех отработал в субботу и в воскресенье вполне профессионально, по уже отработанному год назад сценарию. И почти в прежнем составе. Вот только на этот раз после полуночи мы поднимали через окно второго этажа не только Лену Котову, но и Наташу Торопову (за которую «замолвил словечко» мой младший брат).
Строгая Бригадирша не позволила никому расслабиться. Бисквитные коржи выпекались чётко по расписанию и в соответствии с рецептурой. Я заполнял полки холодильника элементами украшений из крема. Слышал, как Вова Красильников покрикивал на первокурсников (так и норовивших сунуть на кухню свои любопытные носы).
Последние в этом году изделия кулинарного цеха погрузили в машину Дмитрия в понедельник утром. На этот раз на пробежку не отправился даже я — заявил, что хотя бы пару часов вздремну до начала занятий. Но спать я улёгся лишь после того, как заглянул в доставленную мне Дмитрием ещё вчера маленькую картонную коробку.
Хмыкнул и подумал о том, что московские друзья Прохорова меня не разочаровали.
— К встрече Нового года готов, — пробормотал я.
Глава 6
В понедельник на консультации у профессора Баранова я часто зевал, то и дело посматривал за окно, где едва заметно покачивались украшенные пышными шапками снега ветви деревьев. Тёрла глаза и сидевшая рядом со мной Котова. Зевали Кирилл и Торопова, которые сегодня уселись за одну парту. Артурчик смотрел в тетрадь и глуповато улыбался, словно поднять его с кровати подняли, но разбудить забыли. Подпирал кулаком щёку и участвовавший на выходных в работе моего кулинарного цеха Вася Ковальчук.
Под монотонный бубнёж преподавателя я вдруг задумался о том, что в первом полугодии второго курса не заострял своё внимание на учёбе в институте. Хотя занятия посещал исправно, выполнял лабораторные работы и нечастые домашние задания. Но учился я словно автоматически — процесс обучения будто проходил сам по себе. Однако сейчас я вдруг отметил, что уже получил все зачёты и допуски к экзаменам: легко, будто играючи. А претензии ко мне со стороны преподавателей касались только моих не таких уж и частых прогулов.
Никакого страха перед сессией я не испытывал. О грядущих экзаменах вспоминал нечасто. Но уже прикупил у Васи наборы красиво оформленных конспектов и шпаргалок. Экзамены на втором курсе я в прошлой жизни не сдавал. И сейчас не вспомнил, что о них рассказывали мне Кирилл и Артурчик (если они вообще о них при мне говорили). «Тогда» эта сессия стала для моего младшего брата последней. Во время зимних экзаменов («тогда») в следственном изоляторе находился я — Кирилла отправили в СИЗО в мае.
Профессор Баранов нас в понедельник надолго не задержал. Он попрощался с нами до следующего года. Поздравил нас с «наступающим». Я и Лена догнали его уже в коридоре. Я сунул профессору в руки новогодний подарок: завёрнутую в газету «Правда» бутылку армянского коньяка. Передали мы поздравление и для его дочери Риты: мы с Котовой купили ей фотоальбом с украшенной бархатистой тканью обложкой. Виктор Константинович принял подарки: «из рук Лены, по-родственному».
Преподаватели института тоже преподнесли нашей группе прекрасный новогодний подарок: ни один из них не назначил нам занятия или консультацию на тридцать первое декабря. Поэтому мы с Котовой уехали из общежития ещё тридцатого числа вечером. Но уже после того, как я доставил в посёлок к родителям своего младшего брата и торт. Торт для родителей Лены мы спрятали на ночь в холодильник в нашей съёмной квартире. От ужина мы решительно отказались. Добрались до дивана… и уснули.
* * *
В последний день декабря я познакомился с родителями Лены. Сам к ним явился: сопровождал домой их дочь. Приехали мы на мотоцикле. Котова меня представила родителям, как своего друга. Родители Котовой, заметив её смущение, переглянулись. Я громко поздоровался. Пожал крепкую руку Лениного отца, вручил ему коробку с тортом. Галантно (совсем не по-комсомольски) поцеловал руку Лениной маме, которая мне показалась повзрослевшей (но не постаревшей) копией своей дочери. От предложенной мне Котовым «соточки» «за наше знакомство» отказался: пояснил, что «за рулём». Но согласился выпить чашку кофе (мама Лены не предложила мне чай — я сделал вывод, что она уже имела представления о моих гастрономических пристрастиях). Пошёл на кухню.
Пил кофе, беседовал с отцом Котовой — Лена и её мама оставили нас, удалились «по девичьим» делам. Я отчитался перед Котовым, где родился, где учился и где служил. Обсудил с родителем Лены «обидное» второе место московского «Спартака» на прошлогоднем чемпионате СССР по футболу. Спрогнозировал, что киевляне и в следующем году получат золотые медали чемпионата. Поделился ожиданиями от Летней Олимпиады в Москве. Выразил уверенность, что наши спортсмены и на Олимпийских играх в Канаде выиграют медальный зачёт — Котов со мной согласился. Во время разговора с отцом Лены меня не покидало ощущение, что я беседовал с собственным родителем. Словечки из лексикона Котова уж очень походили на те, которые я часто слышал от папы.
Присоединившаяся к нашему разговору Ленина мама расспросила меня о нашей запланированной на вторую половину января поездке в Москву. Я подробно объяснил ей, кто именно нас пригласил в столицу. Поделился своими впечатлениями от своего сентябрьского визита к Бурцевым. Рассказал о походе в Театр сатиры — во время этой части моего рассказа мама Лены мечтательно улыбалась, словно представляла себя сидящей в первых рядах зрительного зала московского театра и наблюдающей за игрой знаменитых актёров.
